Бхагван Раджниш - Азбука осознанности

Средний возраст это промежуток — промежуток, больше похожий на кошмар, потому что молодость прошла, а старость еще не наступила. Вы не можете искать удовольствий и не можете сожалеть — сожалеть о чем? Вы никогда не жили, вопрос о сожалении не возникает. В промежутке между молодостью и старостью человек ощущает глубочайшую пустоту. Этот промежуток ужасен, это самое болезненное переживание в жизни.

«Грязный старик» существует из-за длительного подавления, которое поддерживает общество. «Грязный старик» существует благодаря вашим святым, вашим священникам, вашим пуританам.

Если бы людям позволяли с радостью проживать свою сексуальность, то тогда к возрасту сорока двух лет — имейте в виду, я говорю о сорока двух, а не о восьмидесяти четырех годах, — к возрасту около сорока двух лет сексуальность начала бы ослаблять свою хватку. Подобно тому, как сексуальность приходит и становится очень сильной в возрасте четырнадцати лет, точно так же на пороге сорока двух лет она начинает исчезать. Это естественный ход вещей. Когда сексуальность исчезает, к пожилому человеку приходит любовь, сострадание совершенно другого качества. В его любви нет похоти, нет сексуального желания, он ничего не хочет из нее получить. Его любовь чиста, невинна, радостна.

Секс доставляет вам удовольствие. И секс доставляет вам удовольствие, если вы в него погружаетесь полностью. Только тогда возможно удовольствие. Если секс потерял важность — не оказался подавленным, но просто, поскольку вы испытали его так глубоко, исчерпал свою привлекательность… Вы его познали, а познание всегда дарит свободу. Вы познали его тотально, и, поскольку вы его познали, его тайна себя исчерпала, вам больше нечего в нем исследовать. Благодаря этому познанию вся ваша энергия, сексуальная энергия превращается в любовь и сострадание. Вы дарите, просто потому что это доставляет вам радость. Тогда старик — самый прекрасный человек на свете, самый чистый человек на свете.

Ни в одном языке нет такого выражения как «чистый старик». Я о таком не слышал. Но выражение «грязный старик» существует почти во всех языках. Тело стареет, тело устает, тело хочет избавиться от сексуальности — но ум, который полон подавленных желаний, думает по-старому. Когда тело уже «не может», но ум продолжает толкать вас к тому, на что тело уже не способно, — у этого человека большие проблемы. Жизнь уходит из тела, но глаза излучают похоть и сексуальность. Ум продолжает его подстрекать. Выражение его лица становится грязным; в нем появляется что-то безобразное.

Старость неизбежна, но когда вы стареете неохотно, старость становится безобразной. Когда вы стареете с радостью, старость обретает свою красоту, свое величие, свою зрелость, мудрость, центрированность. У молодых людей ничего нет по сравнению со старыми, опытными людьми, которые прожили жизнь и поняли, что это все просто игра.

В тот момент, когда человек в своем понимании подходит к той точке, где он видит, что вся жизнь просто игра, его старость становится такой прекрасной, такой благословенной, что молодость не идет с ней ни в какое сравнение.

Образ Гаутамы Будды — это точный образ медитации, высеченный в мраморе. Он изображает нечто внутреннее. Статуи Будды были первыми статуями в мире. Они не изображают Будду физиологически, они никак не связаны с его телом. Они символически изображают случившееся в его внутреннем мире — молчание, мир, спокойствие, чистоту, невинность, состояние не-ума.

Если вы посмотрите на статую Будды, вы заметите многие вещи. Во-первых, она из белого мрамора. Белый цвет содержит все цвета, это синтез всех цветов. В нем скрыт весь спектр радуги. Это цвет света, а свет может быть разделен на семь цветов. Или, если эти семь цветов вновь синтезируются, вы получите белый цвет. Итак, прежде всего, белый цвет — он символизирует синтез.

Жизнь должна быть тотальностью, ничто не должно отвергаться, все должно быть впитано, трансформировано. Все обладает некоторым значением, вы лишь должны поставить все на свои места, поместить в правильный контекст.

Белый цвет — это оркестр всех цветов. В оркестре должно работать много людей. Они могут работать в диссонансе, каждый музыкант может играть по-своему, — тогда будет получаться лишь шум, безумие, хаос, уродство. Но все они могут объединиться, они могут создать ритм, в котором все они будут принимать участие. И тот же шум становится музыкой, и та же энергия, которая обращалась в безумие, становится вершиной здоровья, целостности.

Второй момент: статуи Будды высекают из мрамора. Мрамор — это нечто на земле, но как будто не принадлежащее земле, как будто являющееся частью запредельного. Когда вы увидите Тадж-Махал в ночь полнолуния, вы поймете, о чем я говорю. Тогда Тадж-Махал не представляется частью этого мира. Внезапно вы перемещаетесь в сказочную страну. Это так красиво, что почти невероятно.

Я жил на одном месте, в Джабалпуре, двадцать лет. Около Джабалпура есть одно чудо природы. Я не думаю, что где-либо в мире существует нечто сопоставимое с ним — оно просто уникально. Река Нармада течет между двумя горами из мрамора, на протяжении по крайней мере четырех или пяти миль она течет между двумя горами из мрамора. Это редкое явление. И ночью, при полной луне, когда вы на лодке входите в этот мир, внезапно — иное измерение жизни… Как будто Бог реален, а мир нереален, как будто сны реальны, а материя нереальна.

Я взял с собой одного из своих учителей философии, — он любил природу, так что я пригласил его и взял с собой. Я взял его на мраморные скалы. Когда он увидел их, он сказал: «Подведи лодку поближе. Я хочу прикоснуться к ним и почувствовать, действительно ли они существуют, или ты разыгрываешь меня». Он сказал мне: «Я слышал, что ты способен гипнотизировать людей. Не смейся над бедным стариком. Ведь я был твоим учителем в университете: прояви немного уважения. Подведи меня поближе».

Я подвел его на лодке совсем близко к горам, он должен был прикоснуться к ним, чтобы в них поверить. И он был прав: пока вы не прикоснетесь к ним, вы не поверите. Это так похоже на страну грез.

Статуи Будды сначала высекали из чистого белого мрамора, просто чтобы показать, что на этой Земле может быть нечто запредельное. И форма статуи Будды настолько симметрична, что вы видите равновесие, что все находится в равновесии. Он говорил о медитации как о срединном пути, маджжхим никайя. Медитация в самом деле является золотой серединой, — не отклоняется слишком ни вправо, ни влево, оставаясь точно посередине всех крайностей жизни.

Есть успех и есть поражение, есть богатство и есть бедность, и в один день вы полны жизни, а другой день жизнь незаметно ускользает из ваших рук. Есть уважение и есть оскорбление. Жизнь состоит из полярных противоположностей. Человек медитации идет в самой середине, успех не приводит его в восторг, поражение не приводит его в отчаяние. Он остается абсолютно незатронутым — в том его симметрия, это его равновесие, — и это равновесие вы увидите в статуе Будды.

Глаза у статуи Будды наполовину закрыты, наполовину открыты. Медитирующий не должен полностью закрывать глаза к внешнему, потому что это также наша реальность. И он не должен открывать глаза слишком широко, иначе для внутреннего мира ничего не останется.

Полузакрытые глаза символизируют то, что он находится в самой середине, доступный обоим мирам: объективному и субъективному, без разделения, без суждения. Он живет в мире, но он не от мира.

Стеснительность — это всегда побочный эффект очень тонкого, рафинированного эго. Проблема не в самой стеснительности, это только симптом — симптом того, что у вас очень тонкое эго. Поэтому в знакомом окружении вы чувствуете себя хорошо, в незнакомом — есть опасность. В знакомом окружении у вас есть наработки — эго знает, что делать и как оставаться у власти. Сталкиваясь с чем-то незнакомым, неизвестным, эго теряется, потому что оно не умеет обращаться с неизвестным. Так что оно сжимается, ретируется, и это ощущение сжатия, стесненности и называется стеснительностью. Стеснительность — это всегда часть эго. Чем более человек эгоистичен, тем более он стеснителен, он не может открыться новым ситуациям, потому что новые ситуации могут выставить его дураком. Новые ситуации могут поставить вас в неловкое положение, новые ситуации могут совершенно выбить почву у вас из-под ног.

Так что, на самом деле, проблема никогда не в стеснительности, — это только симптом. Но во все времена стеснительность считалась хорошим качеством — потому что она защищает эго. Мы считаем стеснительного человека хорошим человеком, не агрессивным, но это не так! Его агрессивность очень тонка. Он всегда немного отстранен, он всегда выдерживает дистанцию. Эта дистанция — просто стратегия: если станет слишком опасно, он всегда может сбежать. Он никогда не вовлекается целиком, он остается на периферии и притворяется: «Я стесняюсь, поэтому я не выхожу в толпу, не выхожу к людям, не общаюсь с новыми людьми, не взаимодействую, — потому что я стеснителен». Эта стеснительность — просто рационализация, увертка, «отмазка». Она покрывает многое, но в основном и центрально — она покрывает эго.