Наталия Будур - Повседневная жизнь колдунов и знахарей в России XVIII-XIX веков
Несмотря на такой недружелюбный прием, иностранные врачи снова являются в Москве в начале XVI столетия, именно: константинопольский врач Марко и из Германии Николай Луев и Феофил, лечившие великого князя Василия Иоанновича.
В царствование Иоанна Васильевича Грозного врачебное дело в России пользовалось особенным покровительством. В это время в Москве является несколько врачей и аптекарей, преимущественно из Англии, таковы: Арнольф Лензей, Елисей Бомелий, Стендит, доктор Иоанн, Ричард Элмес, Роберт Якоб (в России называвшийся Романом Елизаровым), аптекарь Френчем (Френшам) и др.
С этого же времени, особенно с открытием торгового пути через Белое море (1553), стали привозить в Россию более разнообразные и сложные лекарства.
В 1581 году заведена была в Москве придворная аптека, в которой хранились и приготовлялись лекарства, преимущественно для великих князей. В числе лекарств, привезенных в Россию из Англии аптекарем Френчемом в 1602 году, были и весьма действенные лекарства, как, например, опий, камфора, шафран, шпанские мухи, морской лук, сабур, александрийский лист, манна, ир, серные цветы, кубеба, диагридия, цитварное семя, калган и пр. Многие лекарства для лучшего их сохранения были заварены в сахаре.
Иностранные врачи приглашались преимущественно для охранения здоровья царственного дома и отчасти придворных людей. Для той же цели предназначалась и заведенная в Москве придворная аптека с домашними и иностранными лекарствами.
Даже придворные чины и сами великие князья относились к иностранному лечению весьма недоверчиво. Так, например, Иоанн Васильевич Грозный, несмотря на особенную привязанность к врачу своему Арнольфу Лензею, лекарства от него не принимал. Даже в позднейшее время, например при Петре Великом, приготовление лекарств в придворной аптеке и поднесение их государям было обставлено большими формальностями, ввиду остерегательства от неправильного приема, как это можно видеть из помещенной ниже рукописи о порядке придворной аптеки.
Остальные обитатели Москвы, а тем более других городов России, ни этими лекарствами, ни врачебными советами не пользовались. Они должны были иметь свою домашнюю медицину и свои средства для лечения. Такая медицина действительно существовала и была распространена в народе посредством рукописных лечебников, при помощи которых врачеванием занимались многие, не будучи собственно специалистами этого дела.
Составлением лечебников и лечением больных в прежнее время преимущественно занимались лица духовного звания. Врачебная профессия осталась в их руках частью вследствие старых преданий, так как духовенство первое перенесло греческую медицинскую науку на русскую почву, частью потому, что оно представляло тогда наиболее образованное сословие. В рядах высшего духовенства находилось немало людей, вполне владевших греческим и латинским языками, следовательно, могущих пользоваться распространенными тогда медицинскими сочинениями на этих языках.
Доказательством того, что лечебники составлялись и при содействии духовных лиц, могут служить: предисловия к некоторым лечебникам, в которых прежде всего доказывается, на основании книг Священного Писания и святых отцов, что «врачебное художество не возбранно не только мирянам, но и инокам»; в предисловиях иногда помещались пространные богословские рассуждения и выписки библейского содержания, как бы для того, чтобы придать следующему за тем лечебнику богословскую санкцию; в одном лечебнике (из Соловецкого монастыря, № 30) в предисловии прямо сказано, что он «сочинен из дохтурских наук преосвященным Кир Афанасием, архиепископом Холмогорским и Божеским (1696)».
Если в это время, то есть в конце XVII века, епископы занимались медицинскою литературой, то тем более можно думать, что иноки занимались этим в предшествовавших столетиях, когда память о первых духовных подвижниках на медицинском поприще — иноках Печерского монастыря, святителях и епископах — была свежее и легче могла вызывать подражание.
Профессор В. М. Рихтер в сочинении своем «История медицины в России» (1814) считает первый рукописный лечебник за перевод с польского, появившийся в 1588 году. В рукописи, которую он имел под руками, означено было, что «сей травник 1423 года переведен в Кракове на польский язык римскими мастерами для пана Станислава Гожтовтова, воеводы Троцкого, а по приказанию воеводы Фомы Афанасьевича Бутурлина переложен в городе Серпухове в 1588 году с польского на российский язык» (ч. 1, с. 314).
Рихтер не объясняет, почему именно этот лечебник он считает древнейшей медицинской рукописью на русском языке. Обозначенный здесь год перевода не доказывает еще того, что все другие рукописи, в которых год составления их не обозначен, были позднейшего происхождения. Напротив, мне кажется, что рукопись, о которой говорит Рихтер, должна быть причислена к позднейшим на том основании, что в ней излагаются более совершенные формы врачебного искусства. Сюда относятся главы: о фельдшерском и аптекарском искусстве, об аптекарской науке, о времени для собирания трав, цветов, корней и семян, о иноземных лекарственных травах, деревах и семенах, о гнойных нарывах и разных болезнях и пр.
Я не имел под руками этого сочинения, содержание которого в общих чертах изложено у Рихтера, но по простому перечню глав считаю возможным сравнить его с другими рукописями и предположить, что последние должны быть признаны более древними. Не говоря уже о травниках и зель-никах, не носящих на себе никаких следов научной медицины, даже сочинения более обработанные и более систематические не содержат в себе ни обстоятельного описания болезней, ни фармацевтической обработки лекарств, ни упоминания о фельдшерах и повивальных бабках или о фельдшерском искусстве. И это едва ли можно объяснить только тем, что лечебники предназначались для народного употребления.
В позднейших лечебниках, имевших то же назначение, мы видим однако же и медицинский вес, и более сложные формулы лекарств, и более отчетливое понятие о болезнях. Следовательно, отсутствие этих признаков в данной рукописи должно указывать на более древнее ее происхождение.
Принимая мнение Рихтера о первом русском лечебнике, мы должны думать, что первый свет медицины проник в Россию через Польшу, но это было бы несогласно с историческими данными. Выше мы уже видели, что первые понятия о греческой медицине распространились у нас посредством греческих монахов еще вйи XII столетиях и нет основания не допустить, что уже в это время были возможны переводы и переделки на русский язык латинских и греческих медицинских сочинений.
Сверх того в России, по-видимому, пользовались сербскими и болгарскими медицинскими сочинениями, как об этом упоминается в предисловии к одному из лечебников, между тем как о заимствованиях с польского нигде не говорится ни слова. В конце XVI века, когда был переведен с польского предполагаемый Рихтером первый лечебник, у нас не только должны были существовать рукописные медицинские сочинения, но были более или менее образованные врачи, понимавшие современную медицину, как это видно из описания медицинского экзамена, произведенного доктором Артемием аптекарю Филиппу Бритье в царствование Михаила Федоровича.
Лечебник, переведенный с польского для Бутурлина, был у нас далеко не новостью. В первой четверти XVII столетия у нас понимали уже аптекарское искусство: умели делать перегонку из трав и цветов посредством кубиков, приготовлять экстракты, эфирные масла, декокты, сиропы, порошки, кашки, мази, пластыри и пр. Были известны и хирургические приемы: зашивание ран, разрезы, перевязки артерий, исследование зондом, извлечение осколков переломанных костей и пр. Из лекарств в это время были известны и употребительны у нас почти все средства, которыми пользовалась образованная Европа.
Если даже считать недоказанным, что существующие в рукописях травники, зельники и лечебники, в которых не обозначен год их составления или перевода, могут быть отнесены к периоду ранее 1588 года, то все-таки упоминаемый Рихтером польский лечебник не может считаться у нас первым.
В Императорской Публичной библиотеке находится рукопись под заглавием «Книга, глаголемая Травник, травам всяким по азбучным словам в алфавитном порядке», в конце которой имеется подпись, что «переведена сия книга с немецкого языка на словенский, а перевел полоняник литовский, родом немчин Любчанин, а переведена в лето 7042 (1534), мая в 29 день». Следовательно, это сочинение было известно на русском языке на 54 года ранее польского лечебника Рихтера.
Едва ли можно сомневаться в том, что и этот перевод был далеко не первым. И до XVI столетия существовали болезни в русском народе, должно было существовать и лечение их, которое не могло же быть производимо по одним только устным преданиям. Русский народ имел уже в то время довольно значительную рукописную литературу, любил записывать исохранять все достойное внимания по предметам духовной, исторической и житейской мудрости, следовательно, не мог не составлять и не сохранять медицинских заметок, частью оставшихся от прежних веков, частью вновь заимствуемых из иностранных литератур или из собственной житейской опытности.
