Г. Бореев - Полеты души
Я этой длинной очереди рад:
Ко мне приходят рыбы, звери, люди
И до утра со мною говорят,
Про жизнь мою рассказывают, судят.
Я вижу драмы, полные огня..,
Чудовища вдруг замолкают страстно:
Им хочется услышать от меня,
Что все они страдали не напрасно...
Мурашки забегали по спине, а волосы на голове зашевелились. Дыхание перехватило, как на качелях. Какая-то радостная дрожь входила в область темени из космоса и разливалась горячими волнами вниз по телу. Обжигающие желтые лучи вырывались из моего лба, носа и подбородка и уходили за пределы темной комнаты. Затем мощные столбы света вырвались из сердца и солнечного сплетения. Они сладко разрывали ребра и разламывали мою грудь. Было здорово и тягуче приятно — руки и ноги больно стукались о пол, левитация тела то начиналась, то внезапно исчезала. Это случалось ежесекундно — было невыносимо больно и страшно приятно, сладострастно. Хотелось еще и еще... Не знаю, как передать это словами. На нашей липкой Земле нет ничего похожего. Ну, такое ощущение, будто кто-то вытягивает внутренности из тела через эти обжигающие прожекторные лучи и наматывает их на небесный барабан, как нитки на катушку. Наконец тело взлетело над полом... и я увидел себя внизу, сидящего в Лотосе. Я стал подниматься все выше и выше, пролетел сквозь крышу дома и закружил по спирали, как бы ввинчиваясь в небо. Внизу уменьшались и таяли огни большого города. Спираль сузилась до размеров тоннеля, который привел меня к огромному белому дворцу. Это было так неожиданно — на небе стоял Древнегреческий храм из облаков и туманов. Я был маленьким синим шариком и смог беспрепятственно пролететь сквозь толстые стены дворца в тронный зал. Крылатые слуги у дверей видели меня, но не стали мешать моему полету. И вот я очутился перед золотым троном Небесной царицы. Она была очень большой — метров 14—16 в высоту, и очень прекрасной. Белокурая красавица пригласила меня сесть рядом с ней и спросила: «Чего ты хочешь?» Я несколько помедлил с ответом, оглядывая неземное убранство дворца и многочисленную эфирную прислугу. А затем неожиданно для себя сказал: «Хочу в Шамбалу». Небесная Дева рассмеялась: «Эх, глупенький. Ну, будь по-твоему, маленький!» Затем она плавно вознесла надо мной левую ладонь — и я вновь закружился, полетел по раскручивающейся спирали куда-то вниз. С огромной скоростью я пронзил слой кучевых облаков и понесся над Европой, словно ветер. Вот внизу промелькнули Черное море, горы Кавказа, Каспийское море, пустыня Каракум - и я уже лечу над высокими горами Тибета. Вершины горных хребтов сверкают внизу ледяными шапками. Вот впереди показалась громадная гора правильной пирамидальной формы. Она возвышалась над другими заснеженными горами так же, как Небесная царица на троне возвышалась над своими слугами. Я сделал несколько сужающихся кругов над горой и стал стремительно снижаться. Там внизу, у подошвы горы я заметил узкий вход в эту огромную пирамиду. На огромной скорости я пролетел сквозь это отверстие во внутренний коридор. Полет внутри горы по каменному коридору был намного интереснее, чем по небу, так как я увидел там разных существ, похожих на людей, и различные машины, отдаленно напоминающие ракеты. Горные люди тоже видели меня: они приветственно махали мне рукой и не препятствовали полету в глубины подземелья. Тоннель то расширялся, образуя небольшой город, то сужался, как ветка метро. Наконец он вывел меня к административному центру, стоящему глубоко под землей. В городе я заметил редкое население: оно состояло из трех видов эфирных существ. Примерно половина горожан внешне выглядели, как люди. Некоторые были змеелюдями, некоторые — лемурийцами. Затем меня проводили во дворец здешнего правителя — Нага. Он показался мне очень добрым и мудрым существом. После непродолжительной беседы мне разрешили посетить город золотых статуй. На огромной скорости я пролетал по каменному коридору, освещенному ярчайшим светом. А внизу подо мной сидели великаны в позе Лотоса. Великаны были разные: десять, пятнадцать, двадцать метров в высоту. Многие из них были покрыты золотой фольгой и поэтому казались мне статуями. Однако я знал, что это тела живых людей. Это были тела йогов, принявших Нирвикальпа-самадхи во времена Лемурии и Атлантиды...
Пролетая ряд за рядом вдоль золотых шеренг, я вдруг почувствовал, что как будто бы что-то кольнуло в моей груди. Я резко развернулся и быстро пролетел назад, примерно на семьдесят статуй. Вот оно — это тело громадного коричневого человека с закрытыми очами. Я почувствовал всей душой — это мое бывшее тело. И я могу войти в него и оживить этого великана... Тело быстро росло в размерах. И по мере приближения ко мне огромной головы лемурийца, сидящего в Лотосе, чувство вселенской любви нещадно разрывало мое по-детски маленькое сердце. Вот уже шишковидная железа йога полностью закрыла мой кругозор — удар... еще удар... И тишина...
Очнулся я на полу своей комнаты. Взглянул на часы — и не поверил своим глазам: с момента погружения в транс прошло четыре часа. Свеча давно прогорела и погасла. Ноги затекли. Но прилив радостной энергии и состояние счастья (сатори) еще долго не покидали меня. Я сел за родильный Письменный стол и машинально стал что-то писать...
Бушует Тихий океан. Соленые волны, словно огромные птицы, хлопают крыльями по воде и с криком устремляются вниз. Белым веером перьев вздымаются миллиарды капелек воды и, вспыхнув на секунду яркой радугой в лучах Солнца, вновь погружаются в бездонную пучину. Вдруг одна капелька приобрела крошечное сознание и воскликнула: «О, это — я!» Рядом заискрилась другая капелька и крикнула: «Ах, а это — я!» Тогда первая капелька радостно пропела ей: «Нет, нет, ты — это тоже я!» Вторая попыталась ее спросить: «Что ты хочешь этим сказа...», но обе капельки сознания тут же исчезли в качающемся океане. Грохочет и горбатится бездна. Новые и новые горы воды расцветают на Солнце павлиньими перьями брызг...
Грохочет бездна — волны, тучи. От этого на дне морей Я превращаюсь в рыб летучих, В китов, драконов и зверей... Я был то птицей, то атлантом, То затонувшим кораблем, А после волей и талантом Творил на острове своем. Среди чудовищ беззаботных Я вел себя, как чародей: Очеловечивал животных, Потом обожествлял людей. На мордах — прорастали лица, На пальмах — рыбы стали петь... Все, что смогло во мне родиться, Уже не сможет умереть! Тратака на свечу — в тумане: В непостижимой ворожбе Я растворился сам в себе, Как соль в бездонном океане...
