Кирилл Титов - Полный учебный курс Школы навыков ДЭИР. III и IV ступень
Несмотря на кажущуюся значительной значительную неоднородность данной категории субъективных феноменов (действительно, тоже мне сравнили голод и радость!) – при вдумчивом рассмотрении очевидно, что между состояниями и безобъектными эмоциями куда больше сходства, чем различия. Во-первых, все они возникают неведомым для сознания путем – то есть срабатывают механизмы сознания и феномены этого класса возникают уже в доступном для восприятия виде, тогда как сконструировать в доступном для восприятия виде невозможно. Так, нельзя сконструировать голод так, чтобы его действительно почувствовать (в отличие от образа или объектной эмоции – приставил образу кошки рога и получил рогатую кошку; вспомнил приятный поступок человека и получил к нему приязнь). Во-вторых, они в непосредственной форме не способны ни служить объектом внимания, ни быть переменными в мышлении, так как доступны вниманию только в абстрактной форме. В непосредственной форме эта категория субъективных феноменов выступает не как объект для мышления, а как внутренняя данность, являющаяся необходимым условием направленного мышления и фильтром восприятия (так, если мы голодны, то наше внимание прежде всего привлекают пищевые объекты, а если голодны сильно, то даже объекты, распознаваемые как слабосъедобные).
По происхождению феномены субъективного пространства категоризируются еще более интересным образом.
Прежде всего это феномены, имеющие отношение к реальности внешней, то есть непосредственно воспринятые, и к реальности внутренней, не имеющей отношения к внешнему миру.
В первую категорию попадают результаты рецепции и перцепции: ощущения с рецепторов (холод, боль, голод, свет) и созданные на их основе образы (стул, мороз, ушиб). Они появляются как результат соединения субъективных эквивалентов воздействия внешней по отношению к сознанию среды (мира или тела). Все их эквиваленты присутствуют во внешней среде, существуя объективно и отражаясь субъективно в максимально приближенной к объективной реальности форме. Для субъекта все их источники расположены в ОП, объективном пространстве.
В категории второй оказываются феномены, которых во внешней среде нет и быть не может: эмоции, состояния, намерения, значения, ассоциации, центральные потоки – в том числе и поставляемые памятью образы первой категории. Все они во внешней среде отсутствуют и возникают не вследствие воздействия внешней среды, а вследствие реакции неосознаваемых механизмов психики. И для субъекта их источники уже расположены в ВИП, то есть пространстве виртуальном.
По механизму текущей генерации категоризация проста.
Это непосредственно воспринимаемые или испытываемые в основной форме феномены – такие, как простые ощущения, непосредственно наблюдаемые или иным способом регистрируемые объекты, непосредственно испытываемые эмоциональные состояния и объектные эмоции, уровни центральных потоков, а также создаваемые в данный момент намерения. Они возникают вследствие воздействия, значительно более сильно выражены и проявляются в реакциях человека, нежели чем следующая категория, и привязываются преимущественно к наложенной на ОП части СУП.
Ко второй категории относятся субъективные феномены, воссоздаваемые неосознаваемыми механизмами психики – такие, как воспоминания, значения предметов, ассоциации, сенсорные проекции, возможные намерения, смыслы. Несмотря на то, что они не имеют реального отношения именно к текущей реальности (как заранее знать, зажжется именно эта зажигалка или нет?), они составляют неотъемлемую часть субъективного пространства и служат для нас как бы предопытом, позволяющим определить дальнейшее направление взаимодействия с действительностью. Часть их остается в наложенной на ВИП части СУП, часть их проецируется вовне.
Для субъекта СУП представляется некоей однородной массой, из которой, конечно, можно посредством внимания выделить тот или иной элемент, и даже можно разобраться с его механизмом возникновения, происхождением и локализованностью – но в реальности это не происходит, и все элементы смешиваются в целостную картину. К примеру, если вы видите оскалившего зубы пса, вам не требуется рассуждения – вы автоматически дополняете образ собачки (которая пока к вам и не прикоснулась) категориями «злой», «опасность», размещая их в той части субъективного пространства, которая наложена непосредственно на объективное пространство, то есть на образ смелого животного. То есть субъективно СУП – целостно.
И теперь категоризация явлений субъективного пространства, которой мы уделили столько времени, поможет нам понять, каким образом наше мышление принимает то или иное направление и каким образом мы можем это использовать.
Итак, первый вопрос: что происходит с нашей психикой при взаимодействии с внешним миром?
Предположим, нам предъявлен объект, предположим, визуально. Объект зарегистрирован рецепторами и воссоздан анализаторами. Таким образом, он уже попал в субъективное пространство. Но доступен ли он сознанию, как фигура? Пока еще нет. Сознание не знает, что с ним делать – и, соответственно, не может его анализировать.
Поэтому объект незамедлительно, минуя сознание, отражается в неосознаваемой части психики. В ВИП, откуда он дополняется новыми качествами, а именно смыслами и (знаю что это или не знаю что это), символическими обозначениями (это шуба), проекциями (теплая шуба), ассоциациями (старая шуба соседки), эмоциями (приятный мех) и прочими значениями (дорогая шуба) и ощущаемыми потенциальными намерениями (купить или надеть, но не съесть и не пригласить ужинать) – и в этом виде уже поддерживается в СУП.
Только после первичного отражения в ВИП объект становится чувственно доступен сознанию, как манипулятивная единица из двух слоев: реально воспринятого (конструктивного ядра) и дополненного неосознаваемой в процессе срабатывания психикой (инструктивной оболочки).
Однако пока он доступен сознанию лишь принципиально. Возникают сразу три новых вопроса: «Будет ли наше сознание заниматься воспринятым объектом на деле?», «От каких факторов это зависит?» и «Что оно с фигурой будет делать?»
Ответ на первый вопрос мы частично знаем. Первичную реакцию на объект способна осуществить слабо осознаваемая часть нашей психики – то есть фоновая активность. Это происходит в том случае, если объект и его отношение к нам соответствуют отработанной схеме действий, и прочие условия именно ее и предполагают. Так человек, побывавший в лесу, прихлопывает комаров автоматически, практически или совсем не регистрируя этого. Так мы сохраняем равновесие – в этом случае инструктивная оболочка не заслуживает внимания.
Более того, если наше внимание в данный момент занято чем-то важным (к примеру, на нас вышел кабан), то вряд ли сознание сможет на комара или (у некоторых людей) даже на взвившуюся вокруг стаю ос отвлечься вообще. Это очевидно. Сознание будет отвлечено более важным инструктивно кабаном.
Обратим внимание на крайне важный для нас момент: ни данный кабан, ни данный комар (возможно, малярийный) или данная стая ос в человека еще не вцепились. Соответственно, они пока перед ним равны и незапятнанны. Причем стая ос может быть даже по воспринимаемым размерам крупнее кабана. Но: кабан представляет собой смертельную опасность – и эта информация содержится не в конструктивном ядре, а в инструктивной оболочке фигуры.
Соответственно, первичный вывод: сознание займется объектом в том случае, если на его инструктивной оболочке будет сконцентрировано внимание.
Второй вопрос, пожалуй, самый интересный. Он заставляет нас задуматься о факторах, влияющих на возможность концентрации внимания в принципе, и на нем стоит остановиться поподробнее.
Из психологии прекрасно известно, что спонтанно, без напряжения и усиления процессов мышления и осознания, внимание выделяет из наблюдаемых объектов самый отличающийся в большую конструктивную сторону. Частично это обусловлено самим устройством нашего мозга, частично инстинктивно: яркое пятно, большой предмет, громкий звук – и движущийся объект, человек, животное. Лучшим примером может послужить человек в состоянии задумчивости или человек с пониженной возможностью к концентрации, к примеру, в похмелье. И в том и в другом случае привлечь его внимание можно только предложив достаточно резкий раздражитель.
Однако в процессе мышления мы способны сосредотачиваться на фигурах, по своей конструктивной силе достаточно слабых. К примеру, при громкой музыке мы вполне способны вспоминать, что нам сказали недавно друзья, и находясь в шумном, раскачивающемся и переполненном людьми транспорте перебирать задачи на день. Мы оказываемся способны, во-первых, отвлечься от конструктивно сильной фигуры в пользу инструктивно сильной.
