Бхагаван Раджниш - Заратустра. Смеющийся пророк
Теперь вы все слышали: почему должен я вернуться в уединение свое. Ничего не утаил я от вас... и все это вы услышали от меня, самого скрытного из людей, — таким хочу остаться я и впредь!
...Так говорил Заратустра.
СТРАННИК
11 апреля 1987 года
Возлюбленный Ошо,
СТРАННИК
Заратустра сказал в сердце своем:
"Я странник, неустанно восходящий на горы... Я не люблю равнин и, кажется, не могу долго оставаться на одном месте.
И что бы ни сулила мне судьба, что бы ни пережил я, — жизнь моя будет вечным странствием и восхождением в горы: в конце концов, человек живет только тем, что внутри него.
Прошло то время, когда случайности еще, встречались на пути моем; что же может встретиться мне теперь, что не было бы частью моей и достоянием моим!
Ко мне и в меня возвращается, наконец, мое истинное я — те части его, что так долго были на чужбине, рассеянные среди многих вещей и случайностей.
И еще одно знаю я точно: теперь стою я перед последней вершиной моей и перед тем, что давно уже было предназначено мне.
О, на самый трудный путь предстоит мне вступить!
О, начал я самое одинокое свое странствие!
Но тому, кто сродни мне, не избежать этого часа - часа, что говорит так: "Только теперь вступаешь ты на путь величия! Вершина и пропасть ныне слились в одно!
Ты следуешь своему пути величия: то, что до сих пор было для тебя последней опасностью, стало теперь последним убежищем твоим!..
Ты следуешь своему пути величия: здесь никто не смеет красться по следам твоим! Сами стопы твои стирают путь твой, и написано над ним: Невозможность.
И если нет у тебя больше ни одной лестницы, научись взбираться на собственную голову: как иначе подняться тебе наверх?
На голову, и выше собственного сердца! Отныне и самое нежное в тебе должно сделаться самым твердым...
Чтобы видеть многое, надо уметь отвращать взор свой от себя: эта твердость необходима любому, восходящему в горы.
Тот же, кто ищет просветления назойливым оком, ничего не видит в окружающем, кроме поверхности его!
Но ты, Заратустра, хочешь видеть основу всех вещей и подоснову их: и потому должен ты подняться превыше себя, — дальше и выше, пока сами звезды твои не окажутся под тобой!
Да! Смотреть вниз на себя самого и на звезды свои: только это зову я вершиной, только это еще и остается моей последней вершиной!"...
Человек же — самый мужественный зверь: благодаря этому он и победил всех прочих. Торжествующей бравадой преодолел он всякую скорбь; а человеческая скорбь — самая глубокая.
Мужество смертельно и для головокружения над бездной: человек же — всегда на краю бездны! Разве "видеть" не означает "видеть бездны"?
Мужество — наилучший убийца: оно убивает и сострадание. Сострадание же — глубочайшая бездна: ибо сколь глубоко проникает взгляд человека в жизнь, столь же глубоко проникает он и в страдание.
Мужество — наилучший убийца, мужество, которое нападает: и саму смерть убивает оно, ибо спрашивает: "Так это была жизнь? Ну что ж! Еще раз!"
Много торжествующих аккордов в этих словах: «Имеющий уши да слышит!»...
...Так говорил Заратустра.
Одна из самых основополагающих вещей, которую должны понять все, кто находится в поиске — в поисках пути, в поисках направления, в поисках смысла, в поисках самого себя — это то, что им придется стать странниками, скитальцами. Они не могут оставаться на месте. Им придется научиться быть процессом, а не событием.
Наибольшее различие между вещами и человеком, между животными и человеком — то, что вещи остаются одинаковыми; они не могут стать странниками. Животные тоже рождаются законченными — они не растут, они только становятся старше. Олень рождается оленем и умрет оленем. Между рождением и смертью нет процесса, нет становления.
Человек — единственное существо на земле и, возможно, во всей вселенной, которое может стать процессом, движением, ростом. Он не просто становится старше, но может расти вверх, к новым уровням сознания, новым состояниям осознанности, к новым пространствам переживания. В человеке есть даже возможность превзойти самого себя, он может выйти за пределы самого себя. Это значит, довести процесс до логического конца.
Другими словами, мне хотелось напомнить вам, что человека не должно понимать как бытие, сущность, ибо слово бытие дает неверное представление — что человек завершен, закончен.
Человек — это становление.
Человек — единственное незавершенное животное. И это его слава, а не беда; в этом его благословение. Он может родиться человеком и умереть Заратустрой, или Гаутамой Буддой, или Иисусом Христом — превзошедшим человечность и достигшим нового пространства, которое можно назвать просветлением, пробуждением, божественностью — но это нечто сверхчеловеческое.
Человек — это становление.
Заратустра пользуется притчей о страннике ради этой фундаментальной истины.
Заратустра говорит себе — и естественно, когда кто-то подобный Заратустре говорит с собой, он говорит более правдиво, более открыто, чем разговаривая с другими. Говоря с другими, ему приходится уступать им и идти на компромисс; иначе он будет разговаривать на непонятном языке.
Ему приходится спускаться со своих высот в темные долины тех, с кем он говорит.
Но когда он говорит сам с собой, он может говорить на солнечных вершинах, без всяких компромиссов. Он может говорить именно то, что хочет сказать, ибо говорит он это самому себе, а не кому-нибудь; проблема непонимания не стоит. Монолог и диалог — два совершенно различных явления.
Один из самых заметных еврейских философов нашего века, Мартин Бубер, подарил мировой мысли идею о диалоге. По его мнению, диалог — это самое важное. Однако он, наверное, не знал, что у монолога есть высота, которой никогда не было ни у какого диалога. Поэтому, когда Заратустра говорит самому себе, слушайте внимательнее, так как он говорит из самого источника своего сердца — без всяких компромиссов, нимало не заботясь о том, поймут его или нет.
Он говорит самому себе, и это самые главные слова. Заратустра сказал в сердце своем:
"Я странник, неустанно восходящий на горы... Я не люблю равнин и, кажется, не могу долго оставаться на одном месте.
То, что он говорит, точно представляет глубочайшее внутреннее стремление людей. Все они — странники, хотя и не отважились странствовать и не осмелились взобраться на горы. Возможно, это одна из главных причин их несчастья: величайшее желание остается неисполненным; они привязаны к равнинам.
Их привязанность к равнинам имеет свои причины — так удобнее, комфортнее, это менее опасно, более спокойно. Но это расходится с сокровенным стремлением души. Душе хочется парить высоко в небе, она хочет отправиться в неведомые земли, скитаться по нехоженым путям. Она хочет взобраться на горы, на которых никто не бывал.
Это нечто изначально присущее человеку; это рождается вместе с человеком. Вы можете подавлять это, но тогда вы будете печальны, несчастны и всегда будете ощущать, что нечто упущено. Вы можете копить деньги, можете копить власть, можете добиться большого уважения, но внутри останется некая пустота, жаждущая звезд.
Человека, определенно, притягивает луна. В глубине каждый человек — сумасшедший (англ. lunatic). Слово lunatic, сумасшедший, произошло от слова "луна". Все хотят добраться до луны. Вопрос не в том, чтобы найти там что-то, вопрос в том, чтобы попасть туда. Счастье в самом путешествии — а не в цели.
Возможно, цель — не что иное, как предлог для странствия, поскольку, когда цель достигнута, человек немедленно начинает готовиться к новому путешествию, к новому странствию. Цель выполнила свое назначение. Все цели просто помогают вам постоянно двигаться.
Движение доставляет такую радость потому, что движение — это жизнь. Движение дает такой экстаз потому, что в тот момент, когда вы останавливаетесь, вы мертвы. Вы можете продолжать дышать, но это не значит жить. Движение приносит вам песни и танец.
Рабиндранат Тагор написал одно очень странное стихотворение. Это стихотворение чрезвычайно важно для понимания страннического духа человека. Рабиндранат говорит, что он ищет Бога... быть может, Бог — тоже высший предлог для странствия: наилучший предлог, ибо вы никогда не найдете Его, странствие будет продолжаться вечно. В этом красота Бога — Его можно искать, но невозможно найти; никто никогда не находил Его. Люди, отвергающие Бога, не осознают глубокой психологической основы, скрытой за этим вымыслом. Они не знают, что если вы отвергаете Бога, отвергаете рай, отрицаете посмертную жизнь, вы лишаете человека движения.
