Конкордия Антарова - Две жизни
– Л„вушка, – прервал мои мысли капитан. – Вот в этом футляре – кольцо на салфетку. Оно предназначалось мною для другой цели, для других уст и рук. Но… то был «я» вчерашнего дня. Сегодня тот «я» умер. А тот, который хочет возродиться из пепла, – прич„м я вовсе не утверждаю, что он действительно возродится, – просит тебя: вложи в кольцо салфетку и положи его возле торта, который ты заказал для Ананды. Но отнюдь не говори, от кого оно. Если спросят, ответь, что знаешь, но сказать не можешь. Теперь я побегу, друзья. Дел масса. И. обещал, что вечером, после обеда, ты привед„шь меня к Ананде.
Я взял футляр с кольцом, простился с капитаном и, не притронувшись к еде, как и он, вернулся к себе. Я сел на стул, держа футляр в руках, и, несомненно, впал бы в сво„ ловиворонное состояние, если бы голос И. не прив„л меня в себя.
– Л„вушка, верзила жалуется, что ты ничего не ел. Это действительно достаточно серь„зно, – улыбнулся он, – ведь ты во всех случаях жизни не теряешь способности поесть. Что это у тебя в руках?
– Это, Лоллион, чужая тайна, и я не могу вам е„ открыть. Но чтобы не иметь от вас целой серии тайн, я расскажу вам о своих тайнах. И не знаю, что бы я дал, чтобы не держать вот этого предмета в руках, – поднимая футляр, сказал я. – Целая перев„рнутая жизнь – чудится мне – заключена в этой вещи, которой я не видел, хотя и знаю, что это, – чуть не плача, говорил я И.
– Хорошо, друг. Пойд„м в город; но сначала к княгине, – возьми аптечку. Потом зайд„м к Жанне. Сегодня праздник, магазин закрыт; она просила нас прийти к ней завтракать. Мне прид„тся там тебя покинуть и возложить на тебя трудную и скучную задачу: привести Жанну в равновесие. Она подпала под влияние старой Строгановой, и это может окончиться для не„ очень печально. Ты больше других можешь помочь ей, как и капитану, своей непосредственной любящей душой.
Я тяжело вздохнул, спрятал футляр с кольцом, взял медикаменты и пош„л за И. к княгине.
– Ты вздыхаешь и печалишься, потому что тебе тяжела ноша, которую я взвалил тебе на плечи? – спросил И.
– Ах, Лоллион. Если бы я должен был умереть сию минуту за вас, – я бы и испугаться не успел, как был бы уже м„ртв. Но с Жанной и, особенно, с капитаном, – я бессилен и беспомощен, – проговорил я, с трудом побеждая слезы. – Но ноша ваша мне не тяжела, а радостна.
И. не мог ничего ответить, так как навстречу нам ш„л сияющий князь. Лицо его говорило о таком счастье, что – после скорбного лица капитана, обуреваемый разладом в собственной душе, – я даже остолбенел. Что должно было случиться с ним, чтобы он мог так светиться?
– После вчерашней музыки, доктор И., я никак не могу спуститься на землю. Я пров„л ночь в саду и только к утру приш„л в себя. Я теперь понял, как должен направить дальше свою жизнь. Совсем недавно я считал е„ загубленной, себя – потерянным, всего боялся. А теперь я обр„л в себе полное равновесие; весь мой страх пропал. Если бы у княгини было пять сыновей – и все злые барбосы – и тогда бы я не мог уже бояться, так как само„ понятие страха улетучилось из меня сегодня ночью, думаю, навсегда.
Если бы вы спросили, как это случилось, я не смог бы вам точно ответить. Но что во время музыки я видел вас светящимся, как гигантский столб огня, – в этом я могу поклясться. И ваш огонь чуть задел меня, доктор И. Вот он-то и потряс меня так, что я будто вырвался из тисков тоски и страха, освободился от тяжести. Вс„ мне легко, и жизнь каждого человека кажется очень важной и нужной.
И ко всему этому – княгиня совсем отч„тливо стала сегодня говорить; сидя пила чай и держала чашку без моей помощи.
Мы вошли к княгине. Дряблое лицо е„ было оживл„нным; она приветствовала нас весело и сама выпила пенящееся красное лекарство, которое ей до сих пор вливал каждый раз И.
И. разрешил княгине посидеть в кресле два часа и князю позволил поговорить с ней немного о е„ делах.
Мы вернулись к себе, переоделись и вышли на уже жаркую улицу.
– Ну, говори теперь свои тайны, Л„вушка. В пять часов мы с тобой будем встречать Ананду. А до этого времени у меня сто дел.
– Лоллион, если вы меня покинете у Жанны, то давайте в три с половиной часа встретимся в комнате Ананды. Там я не только расскажу, но и покажу вам свои тайны.
– Хорошо, но тогда иди завтракать к Жанне один, а я употреблю вс„ время на дела. Кстати, надо ещ„ купить фруктов для Ананды.
– Этого делать не нужно. Вообще, не заботьтесь о материальной стороне встречи, – сказал я, густо краснея.
– Ах, так это и есть твои тайны? – засмеялся И.
– Да, да. Там переговорим. Здесь нам с вами расставаться, мне сюда сворачивать.
– Да, Л„вушка. Только не забудь принести цветочек Жанне и постарайся пробраться к ней в душу; и брось туда же цветочек любви и мира. Не о сво„м бессилии думай, а только о Флорентийце. Тогда твой разговор принес„т Жанне утешение.
Мы расстались; я купил несколько роз, заш„л к кондитеру, чтобы напомнить ему о сво„м заказе и передать деньги для антиквара.
Кондитер показал мне вымытые и прот„ртые блюда, которые сверкали одно – красками, другое – искрами от нежно-голубого и ж„лтого до алого и фиолетового. Рядом стоял такой же венецианский кувшин необычной формы, с тремя кружками на подносе. Случайно упавший луч солнца переливался в них, будто они были бриллиантовые.
– Эта прислала моя друг с блюда. Вместе – д„шево отдаст. Можно наливать красно пить„ – карош будет, – сказал хозяин, любуясь не меньше моего чудесными вещами.
Я согласился купить и кувшин с кружками, решив, что «семь бед – один ответ», попросил не опоздать к тр„м часам и пош„л к Жанне.
Было ещ„ рано, когда Жанна сама отворила мне дверь, очевидно не ожидая, что это я уже явился к завтраку. На мои извинения, что я приш„л раньше срока, она подпрыгнула от удовольствия и повела меня наверх в свою комнату.
Везде был образцовый порядок, и Жанна объявила мне, что встала с рассветом, чтобы И. наш„л в е„ жилище такую чистоту, какой и во дворце не бывает.
Я пошутил, что для меня, по е„ мнению, было довольно, вероятно, и кухонной чистоты; и тут же сказал, что за эти различия в при„ме нас обоих она и наказана. Все плоды е„ усердия достались мне, так как И. отозвали серь„зные дела; он приносит ей свои извинения и завтракать не может.
Сначала Жанна будто опечалилась, но через минуту захлопала в ладоши, ещ„ раз подпрыгнула и сказала:
– Вот, наконец, теперь вс„-вс„ переговорим. Вы знаете, Л„вушка, не вс„ так гладко у меня, как кажется. Конечно, дела идут отлично. Конечно, Строганов очень добр. Но в семье их такой раскол.
– Что же вам до их семейных дел? – спросил я.
– Ну, так нельзя говорить. Мадам Строганова просила меня постараться, чтобы е„ муж пристроил к нашему магазину комнату, где можно было бы посидеть с кем-нибудь из друзей, выпить чашку кофе. Я поняла, что ей хочется, чтобы Браццано мог приезжать сюда. А Анна и старик категорически запретили ей самой сюда являться, не только Браццано. Она же старается завербовать меня на свою сторону. И этот турок, такой страшный, тоже немало расточает мне любезностей.
– Только этого недоставало, – вскричал я с негодованием. – Как можете вы думать о такой низости? Неужели я ошибся в вас? И вы – злое, легкомысленное существо, неспособное оценить доброты и благородства? Как можете вы входить теперь в какие бы то ни было отношения со старухой? Мне непонятно, как мог Строганов жениться на ней; но мне понятно, что зависть к собственной дочери лишает е„ всякой чести. Но вы, вы, для которой И. и Анна с отцом сделали так много?
Я был вне себя, огорч„н, расстроен и не мог собрать ни мысли, ни самообладания.
– Л„вушка, я понимаю, что здесь что-то не так. Но разве плохо, если Анна выйдет замуж за этого турка?
– А сами вы вышли бы за него? – спросил я.
– Не знаю. Он противный, конечно. Но, может быть, и вышла бы.
– Ах вот как! Значит, вы уже не та Жанна, которая хотела в мужья только Мишеля Моранье? Значит, теперь, если бы родители вас упрашивали, вы променяли бы свою любовь на адскую физиономию турка и его миллионы? – кричал я.
– Не знаю, Л„вушка, не знаю. Даже не знаю, что со мной. Я так изменилась, так много страдала.
– О, нет. Вы очень мало страдали, Жанна, если так скоро вс„ забыли. Напрасно жизнь послала вам И., капитана, Строганова, князя, которые опоясали вас кольцом своей защиты и доброты. Напрасно они спасли вас и ваших детей от лихорадки и голодной смерти на пароходе. Было бы лучше умереть в нищете, но в высокой чести, чем жить, имея такие гнусные мысли, – продолжал я кричать вне себя.
Жанна сидела неподвижно, вытаращив на меня глаза.
– Л„вушка, я вс„, вс„ сделаю, как вы хотите. Только, знаете – этот турок. Как только я его вижу, – ну точно тяжесть какая-то наваливается на меня. Я становлюсь ленивой; глаза точно спят; ноги еле двигаются; и я готова слушаться его во вс„м. Сейчас от меня будто ушли какие-то тяж„лые сны, я легко дышу. Ах, зачем, зачем вы меня забросили, Л„вушка? – вздрагивая, сказала Жанна.
