Наталия Будур - Повседневная жизнь колдунов и знахарей в России XVIII-XIX веков
Скок на сноп-то да и взнуздала за подушку. «Н-н-ноо!» — да по шинели кнутом, а сноп ни с места.
Туг Степан-то ка-а-ак выскочит! Да и взнуздал старуху — и в тот же миг очутилась в казармах лошадь серая в яблоках. Старичок тоже выскочил да и научает: «Не снимай уздечки, а не то замучит тебя вконец».
Так ее в конюшню и свели. Корму не велел старичок давать. Ее не кормят, а она все в теле…
Все на ней ездили. Сам командир ездил. Лучше лошади не было. Только не кована стояла.
— А можно ее подковать? — старичка Степан спрашивает.
— А чего ж не можно? Можно!
Ее и подковали… Привели с кузницы, а солдаты и пожалели: «Штой-то она всё в узде да узде. Дай-ко снимем…» Да и сняли уздечку-то.
Сняли уздечку, а заместо лошади и очутись старуха, руки-ноги у ней подкованы… Лежит да стонет. Аж ужаснулись все. Туг же ее и пристукнули да и закопали.
А старичок-то осиновый кол в могилу ту забил — прочнее, мол, будет… А закопали-то ее вверх спиной.
Так сказывал дедушко-то мой. Сам всё видел. Чего только нет на белом свете. Сам дедушка покойничек сказывал.
Колдунья
Жили-были две сестры, одна бедная, другая богатая. Вот умирает богатая и говорит:
— Сестра! Я оставляю тебе дом, как я умру, будешь ли сидеть надо мной?
— Буду, — говорит.
— Ну, — говорит, — смотри, что я ни буду делать, ты все сиди.
Вот умерла эта богатая сестра, а она была колдунья. Бедной же сестре надо было сидеть ночью.
Вот села она на первую ночь. Вдруг в двенадцать часов встает колдунья из гроба:
— Сестра! Ты сидишь?
— Сижу, — говорит.
— Ну сиди!
Потом опять говорит.
— Сестра, ты сидишь?
— Сижу, — говорит.
— Ну сиди!
Потом в третий раз говорит:
— Сестра, ты сидишь?
— Сижу, — говорит.
Петух и запел, колдунья и пала ничком.
Пришла бедная сестра к батюшке и рассказала всё, как есть.
— Ничего, — отвечает ей батюшка, — вот я тебя благословлю и дам тебе петуха, ночью и сядь на печку.
Вот села бедная сестра на вторую ночь. В двенадцать часов встает колдунья из гроба:
— Сестра, ты сидишь?
— Сижу, — говорит.
Вот колдунья пошла ее искать:
— Сестра, ты сидишь?
Сижу, — говорит.
Вот подходит колдунья к печке:
— Сестра, ты сидишь?
— Сижу, — говорит.
Как колдунья за жердочку ухватилась, чтоб на печку влезть, петух увидал ее и запел. Она и упала.
Приходит бедная сестра к священнику.
— Нет, — говорит, — батюшка, страшно очень, я лучше от имения откажусь.
— Ничего, — отвечает ей поп, — ты поди сядь в хлев, на жердь, где куры сидят.
Вот бедная сестра пошла в хлев на третью ночь, села. В двенадцать часов встает колдунья, идет туда, в хлев:
— Сестра! Ты сидишь?
— Сижу, — говорит.
— Ну сиди!
А сама лезет, чтоб ее ухватить.
— Сестра, ты сидишь?
— Сижу, — говорит.
Ну сиди! — А сама хотела ее схватить да и поймала петуха, он и запел. Она и упала.
Когда петух запел, тогда никто нечистой уж силы не имеет.
Сестра эта бедная и завладела всем имением.
Колдун
Жил-был мужик, у него было три сына женатых. Жил он долго и на деревне слыл колдуном. Стал умирать и приказывает невесткам, чтоб караулили его три ночи поочередно, а самого чтоб его поставили в холодной избе и чтоб невестки пряли ему на кафтан, а креста не велел надевать ни себе, ни невесткам.
Вот в первую ночь села старшая невестка и стала прясть. Приходит полночь. Свекор и говорит из гроба:
— Невестка, ты тут?
Она испугалась, говорит:
— Тут.
— Сидишь?
— Сижу.
— Прядешь?
— Пряду.
— На кафтан?
— На кафтан.
Он и двинулся к ней. Во второй раз он опять говорит:
— Невестка, ты тут?
— Тут.
— Сидишь?
— Сижу.
— Прядешь?
— Пряду.
— На кафтан?
— На кафтан.
Она зажалась в угол, а он подвинулся еще на сажень. В третий раз двинулся, она молитвы не сотворила, он ее и задушил, а сам лег в гроб.
Бабу снесли, а сыновья, по родительскому приказу, послали на вторую ночь вторую бабу. С ней то же самое было, и другую задушил.
Третья поумнее была, сказала, что сняла крест, а сама оставила его на себе. И села, прядет, а сама молитву творит.
Приходит полночь. Свекор и говорит из гроба:
— Невестка, ты тут?
Она говорит:
— Тут.
— Сидишь?
— Сижу.
— Прядешь?
— Пряду.
— На кафтан?
— На кафтан.
Тут он хотел на нее броситься, а она на него крест направила, он упал и умер:
Посмотрела она в гроб, а там все деньги лежат. Свекор хотел их с собой взять или чтоб тому достались, кто его перехитрит. Вот эта невестка и стала богата.
Колдун и священник
Одного колдуна священник увещевал оставить свое ремесло, и колдун за это сердился на священника.
Колдун умер.
Однажды вечером, вскоре после его смерти, в ворота священника кто-то постучался. Священник подошел к воротам и спросил:
— Кто тут?
— Я, батюшка, пономарь, — отвечал голос, — пришел благословиться звонить к заутрене.
— Что ты! Я еще спать не ложился, а ты уж звонить хочешь. Поди домой, рано еще.
Через полчаса опять пришел пономарь, стучит и говорит:
Петухи пропели, батюшка, приходи.
Священник отдал в окно ключи, а потом послышался и звон, который слышал он один. Священник оделся, помолился и пошел в церковь.
Только священник вошел в церковь, как за ним с шумом захлопнулись двери, и он увидел колдуна. Колдун скрипел зубами и говорил: «Ага, попался-таки!» Священник скорее в алтарь, взял напрестольный крест, оградил себя им и вышел из алтаря. Колдун, увидев крест, упал навзничь. Петухи пропели, и колдуна не стало.
Крестьяне потом разрывали могилу колдуна и увидели, что он перевернулся вниз лицом; между лопатками ему вбили осиновый кол, чтобы больше не вставал.
Упырь
Жили у нас в деревне старик со старухою; у них была дочь Маруся. И был у нас обычай справлять праздник Андрея Первозванного: соберутся девки в одну избу, напекут пампушек и гуляют целую неделю, а то и больше.
Вот дождались этого праздника, собрались девки, напекли-наварили, что надо; вечером пришли парубки с сопелкою, принесли вина, и началась пляска, гульба — дым коромыслом! Все девки хорошо пляшут, а Маруся лучше всех.
Немного погодя входит в избу такой молодец — что на поди! Кровь с молоком! Одет богато, чисто.
— Здравствуйте, — говорит, — красные девицы!
— Здравствуй, добрый молодец!
— Гулянье вам!
— Милости просим гулять к нам!
Сейчас вынул он кошель полон золота, послал за вином, за орехами, пряниками — разом все готово, начал угощать и девок и ребят, всех оделил. А пошел плясать — любо-дорого посмотреть! Больше всех полюбилась ему Маруся: так к ней и пристает.
Наступило время по домам расходиться. Говорит этот молодец:
— Маруся! Поди проводи меня.
Она вышла провожать его, он и говорит:
— Маруся, сердце! Хочешь ли, я тебя замуж возьму?
— Коли бы взял, я бы с радостью пошла. Да ты отколя?
— А вот из такого-то места, живу у купца за приказчика.
Тут они попрощались и пошли всякий своей дорогою.
— Воротилась Маруся домой, мать ее спрашивает:
— Хорошо ли погуляла, дочка?
— Хорошо, матушка! Да еще скажу тебе радость: был там со стороны добрый молодец, собой красавец, и денег много; обещал взять меня замуж
— Слушай, Маруся: как пойдешь завтра к девкам, возьми с собой клубок ниток; станешь провожать его, в те поры накинь ему петельку на пуговицу и распускай потихоньку клубок, а после по этой нитке и сведаешь, где он живет.
На другой день пошла Маруся на вечерницу и захватила с собой клубок ниток Опять пришел добрый молодец:
— Здравствуй, Маруся!
— Здравствуй!
Начались игры, пляски; он пуще прежнего льнет к Марусе, ни на шаг не отходит. Уж время и домой идти.
— Маруся, — говорит гость, — проводи меня.
Она вышла на улицу, стала с ним прощаться и тихонько накинула петельку на пуговицу. Пошел он своею дорогою, а она стоит да клубок распускает; весь распустила и побежала узнавать, где живет ее названый жених.
Сначала нитка по дороге шла, после потянулась через заборы, через канавы и вывела Марусю прямо к церкви, к главным дверям. Маруся попробовала — двери заперты; пошла кругом церкви, отыскала лестницу, подставила к окну и полезла посмотреть, что там деется. Влезла, глянула — а названый жених стоит у гроба да упокойника ест; в церкви тогда ночевало мертвое тело.
Хотела было потихоньку соскочить с лестницы, да с испугу не остереглась и стукнула; бежит домой — себя не помнит, все ей погоня чудится; еле жива прибежала!
