Игорь Шумейко - Апокалипсис в мировой истории. Календарь майя и судьба России
Совет мой будет прост: дочитав до слова «организация»— смело переворачивайте страницу…
Если двое на рыбалке или даже в курилке важного здания, повздыхали о дураке Леньке, и даже… если они потом убедились, что никто из них не «настучал», это еще не значит, что эти двое составляли организацию.
Сейчас, фокусируя не только все главы этой книги, но и все предыдущие сотни статей, девять книг (две, правда, художественные), весь свой опыт человека, прожившего в своей стране более полувека, служившего в армии, сменившего несколько работ и профессий… я же могу, наконец, что-то и утверждать. И по поводу факторов «уравновешивающих, сдерживавших развал», утверждаю: только люди.
На чаше «позитива» — только люди. Широтой натуры, находчивостью, и наоборот отходчивостью, терпением и уживчивостью — они уравновешивали огрехи, дефектность ВСЕХ организаций, в земле Русской просиявших.
Рутений. Штрихи к коду
Ответ Сперанского царю Александру
В молодости царь Александр проехал в компании с Михаилом Сперанским всю Европу. Что и говорить — контраст. «Дистанции огромного размера…» И на обратном пути, подъезжая уже к Петербургу, царь спросил: «Ну, Михаил Михайлович, и как тебе?..»
Все же было ясно, наблюдали-то — вместе. Из одного окна. Ответить так — выйдет, что ты не патриот. Ответить сяк — неискренен с царем…
Мне всегда казалось, что Сперанский тогда сказал то, что лежало на сердце. Именно честность дала ему запас уважения, так что, пройдя сквозь все интриги и опалы, сын дьячка в окружении князей и графов, он еще и через 30 лет заседал в Государственном совете, судил декабристов.
— Ваше величество, у них законы лучше, а у нас — люди лучше.
«Законы» — имелось в виду шире: «Порядки»…
Не сочтите это за пропаганду придворной ловкости, или там, за практический совет: дескать, если вам судьба догадает проехаться по Европам вместе с Путиным или Медведевым — то вы уж смекайте, что отвечать!
Нет. Сперанским, мне кажется, был высказан единственный на мой взгляд, настоящий объективный исторический закон, парящий выше всех сотен Марксовых, до— и послемарксовых томов. Ятолько чуть-чуть подправлю формулировку Михал Михалыча:
При хороших законах (порядках) — могут жить… И плохие люди.
При… таких, как у нас, — могут (вы)жить только хорошие люди.
То есть, я этим не утверждаю, что люди тамплохие, или хуже наших. Но… само выживание там — еще не доказательство человеческих качеств. Собственно, их законодатели, устроители, общественные деятели — к этому и стремились, к организации жизни — независимой от разных эфемерностей, вроде души.
Люди
Должен сказать, что с начальником ново созданного инженерно-технического отдела мне очень повезло. Владимир Викторович Рульков был ненамного меня старше, но Володей я его, разумеется, не называл. Он был из рабочей семьи и внедрил по городам и весям уже порядочно всяких АСУ (автоматизированных систем управления), пока цепочка полурекомендаций не привела-таки его в Минвнешторг. И в нашей, как я задним числом понимаю, нервной и немного паскудной обстановке, он совершенно не напрягаясь вел линию порядочного человека и такого… «начальника-философа». Когда я и сам ненадолго взлетел на министерские высоты, я часто ловил себя, что когда на меня «вываливали» что-то, я начинал копировать его обороты…
После того как сравнялось 28 (возраст выбытия из ВЛКСМ для рядовых членов), мне дали еще год членства и ворох поручений. Это была самая обычная практика попадания в «резерв на выдвижение в кандидаты в члены КПСС». Секретари первичек комсомолили вообще лет до 33–35. Наш замначальника отдела кадров, назову его… Сергеем, был лет 30-ти и курировал мои карьерные потуги по кадровой и по комсомольской линии.
Мое «комсомольское поручение» вроде имело какой-то исходный смысл — было связано с повышением компьютерной грамотности молодежи. Но выполнять его я должен был в составе неких меняющихся организаций: «Совет молодых специалистов», «Совет наставников» и еще мелькнуло 2–3, названий не помню. С комсомольских высот спускались эти инициативы и почины, и я, кроме того, чтобы просто рассказывать молодым коллегам о диковинке — шведско-финской ЭВМ, должен был писать кучу бумаг, протоколов и вывешивать их на стенде. Да, и еще сам этот стенд! Он должен был быть красивым — по нему оценивалось дыхание комсомольской жизни. Люди нашего поколения наверняка вспомнят эти яркие площадки на стене внутри каждой организации — стенды. Картинки, эмблемы, заботливо выписанные «плакатными перьями» буквы, изобретательная вязь шрифтов. Уровни красоты, оформительской тщательности чем-то напоминали вышеупомянутые законы «партийного строительства». Где-то в плавильном цеху стенды были так себе. И даже в соседнем здании заводоуправления — получше, но тоже… А вот в организациях руководящих (министерствах) или «внешнеторгующих» тем выплавленным металлом, стенды были — высоким примером.
Сергей мне строго объяснил: чтобы не позорить комсомольскую организацию «Внешпосылторга» низким оформительским уровнем — буквы заглавий должны были быть не просто там нарисованными, вырезанными, а красивыми, выпуклыми… Янашел выход: детская азбука, объемные буквы — вознесли мой стенд до высот барельефа. Трудности было две: всякие новые утвержденные «почины» требовали новых заголовков, типа «В Совете молодых специалистов ВПТ»(Слава Богу — допускалось такое рабочее сокращение «Внешпосылторга»). Ну и вторая трудность, изводившая, превращавшая меня просто в персонажа Кафки — исчезновение букв. На месте барельефных красот оставались разводы импортного клея, на полу их не валялось, и за состояние стенда следовал от Сергея унизительный разнос стремительно стареющему комсомольцу, надеющемуся еще на что-то там. Может хоть сегодня, 25 лет спустя, какой-нибудь… коллега прочтет эту книгу и сознается?! «Да, это я сковыривал буквы. Потому-то и потому…»
В общем, интересная была «школа жизни». Помню, как-то согласовывая со мной дату очередного заседания «Совета наставников», Сергей почтимашинально (в момент, когда мы сидели рядом), потянулся к моему «Ежедневнику» (толстая книжица), вытащил из пластикового кармана у первой страницы глянцевый календарик и переспросил, типа: «Значит 20-го, во вторник?». И потом, возвращая его как игральную карту, на секунду перевернул тыльной стороной к себе, и задвинул в исходный карман моего Ежедневника.
Позже картина восстановилась. Через какого-то «фирмача» в ВПТ проникла «партия порнографии»: дюжина календариков с девушками… гораздо более скромно раздетыми, чем сегодня в «Плэйбое». И «кадры» с комсомольским активом разматывали всю цепочку… Но, самое-то для меня главное, — ведь еще неделю тому назад и у меня был такой календарик с такой красоткой! Но на случившихся посиделках, однокашник Андрюша его выпросил. Смешно вспоминать, но такие календарики, если «фирма», «не самопал» — тоже были дефицитом, предметом гордости и «понтования». Яотдал, потому, что «внешторговец» (единственный из нашего «потока», 110 выпускников) — он же и должен быть таким вальяжным, всех осчастливливающим. А себе, я подумал, — еще достану. И как раз на момент беседы с комсомольским наставником у меня был вполне нейтральный, типа «Хохломы» или «Золотого Кольца». И, как я понял через пару дней, если б не Андрюхина просьба и моя вальяжная щедрость, мне пришлось бы объясняться: «У кого взял?», то есть делать, как и многим соотечественникам — свой маленький тяжелый выбор.
Возможно, ожидавшие какого-нибудь «Репортажа с петлей на шее» из цитадели застоя, ужасов «сексотства», провокаций, вербовок и перевербовок — будут уязвлены подобным принижением темы… но у меня в запаснике остается только финал моей комсомольской эскапады, и похоже, не менее траве стированный.
Бюро (или заседание?) ВЛКСМ проходило в присутствии гостя, убей — не помню, из центрального ли аппарата Министерства, или из территориального райкома, не помню даже, был он парт— или коме— (возрастные приметы допускали оба варианта), даже и не очень высокий гость, но какая-то ориентированность на него в прениях присутствовала. И когда кого-то дернуло дать слово непосредственному порученцу, я позволил себе некое наукоподобное вступление (все-таки красный диплом и два приглашения в аспирантуру, в том числе и от Сабурова)… Что, поскольку сумма интереса, энтузиазма коллектива — представляется величиной постоянной, то, я считаю, неправильно дробить ее между новыми и новыми «Советами.…» (меня, конечно, более беспокоили замены барельефных заголовков на стенде)…