Рудольф Штейнер - Метаморфозы душевной жизни.Путь душевных переживаний. 2 часть
Но может случиться, что Я не в состоянии создать это созвучие, то есть не в состоянии установить отношения, которые и определенном смысле можно назвать нормальными. Если такое нормальное отношение не находится им сразу, то тогда Я может оказаться в особой позиции. Допустим, что Я находит во внешнем мире какой — нибудь предмет или существо, с которым оно не может вступить в отношения, при которых оно было бы в состоянии понять эту вещь, своими понятиями и представлениями признать существование этого существа или факта оправданным. Допустим, Я пытается найти связь с внешним миром; но ему не удается отыскать такое отношение, которое образует нормальную связь между ним и внешним миром. В этом случае Я будет вынуждено в себе самом выработать определенную позицию по отношению к этой вещи внешнего мира. Возьмем конкретный случай: нам встречается какое — нибудь существо внешнего мира, которое мы не желаем понимать по той причине, что проникновение в его сущность не представляется нашему Я необходимым, поскольку мы чувствуем, что отдали бы слишком много наших сил понимания и познания, если б захотели проникнуть в его сущность. Если в отношении другого существа мы говорим: "Я хочу применить мои силы, чтобы понять тебя, я хочу погрузиться в тебя, соединить с тобой то, что есть во мне!", то по отношению к этому существу мы ведем себя так, что не тратим усилий для погружения. Погружение в него мы сочли бы напрасной тратой наших сил понимания. Тогда мы вынуждены занять совершенно особую позицию, вынуждены воздвигнуть своего рода перегородку. В отношении такого существа мы воздерживаемся от самоотдачи; мы не хотим погружаться в него; то есть мы хотим избавиться от этого стоящего перед нами существа, хотим остаться свободными; мы хотим найти нас в себе самих, но не через погружение в другого, а посредством того, что мы направляем наши силы от этого существа в наше собственное самосознание и возвышаемся над этим существом, сберегая их. Когда мы находимся в таком отношении к существу, то нас наполняет чувство освобождения от него. По отношению к существу, которое мы понимаем и в которое погружаемся — через силу познания, через любовь или сострадание, — мы не чувствуем отстранения Я, напротив — мы чувствуем притяжение к нему. Но в отношении существа, которое только что было охарактеризовано, мы чувствуем: наше Я что — то потеряет, если погрузится в другое существо, сейчас нам лучше сохранить наши силы.
Здесь ясновидящее наблюдение может заметить, что Я как бы отводит астральное тело от впечатлений, которые могут быть произведены на него окружением или другим существом. Это существо, естественно, производит впечатление на наше физическое тело — если мы не закрываем глаза и не затыкаем уши. Но так как мы владеем нашим физическим телом меньше, чем телом астральным, то мы на мгновение как бы извлекаем наше астральное тело из физического тела и даже из эфирного и посредством этого предохраняем его от соприкосновения с другим существом. Такое отстранение астрального тела с целью удержать свои силы, которые в противном случае были бы израсходованы в физическом теле, представляется ясновидящему сознанию как расширение астрального тела. Оно как бы раздается вширь при таком освобождении. Когда мы возвышаемся над каким — либо существом, то этим позволяем нашему астральному телу расширяться подобно эластичной субстанции, делаться вялым, слабым, тогда как в иных случаях мы его напрягаем. При расширении астрального тела мы освобождаемся от связи с данным существом; мы как бы втягиваемся в нас самих, возвышаемся над всей ситуацией. А поскольку все происходящее в астральном теле выражается в теле физическом, то выражается и это выхождение астрального тела, и физическим выражением расширения астрального тела является смех или улыбка; так что со всякой улыбкой или смехом, которые проистекают не из какого — либо иного настроения, кроме охарактеризованного, связано эластичное расширение астрального тела.
Итак, мы можем сказать: это расширение астрального тела и его физическое проявление в виде смеха или улыбки является поднятием себя над происходящим в окружении, поскольку мы не желаем применять к нему понимание, а также и не должны этого делать сообразно нашему отношению к данной ситуации. Поэтому всё, что не должно отнимать у нас сил понимания, будет влечь за собой подобное расширение астрального тела и тем самым, в своем крайнем выражении, вызывать смех. Юмористические газеты взяли в обыкновение изображать определенных лиц, занимающих высокое общественное положение, с большой головой и очень маленьким туловищем, эти гротескные образы должны показывать, что значит тот или иной для своего времени. Понять это бессмысленно, поскольку в сочетании такой большой головы со столь маленьким туловищем нет никакой закономерности. Если бы мы погрузились в этот предмет нашими силами познания, то силы были бы потеряны, так как мы при этом растратили бы впустую наши силы понимания. Единственное удовлетворение при этом — подняться над объектом и соответственно над впечатлением, которое производится на наше физическое тело, стать свободным в Я и расширить астральное тело. Тогда то, что переживает Я, оно перенесет сначала на внутренние оболочки, на астральное тело, а физиогномическим выражением этого явится смех.
Но может случиться, что отношения, которые мы ищем в нашем окружении и которые мы вправе искать согласно всей нашей душевной организации, мы найти не можем. Допустим, мы любили некую личность, с существованием которой связаны не только наши поступки, но и вполне определенные душевные переживания и наши отношения с ней. И вот мы в какой — то момент лишаемся этой личности. С потерей этой личности утратилась часть наших душевных переживаний; утратилось нечто, что означало связь между нами и неким существом внешнего мира. Наша душа, в силу той душевной организации, которая образовалась посредством связи с этой личностью, вправе искать эту связь, поскольку она привыкла эту связь иметь. Теперь она ее не имеет. Из Я что — то вырвано, и это вызывает в нем нечто, что опять же переносится на астральное тело. А поскольку астральное тело чего — то лишено, поскольку оно ищет связи с внешним миром, которую не может найти, то теперь оно собирается в себе самом или, лучше сказать, Я сжимает астральное тело.
Когда человек переживает скорбь или боль утраты, ясновидящее сознание может наблюдать, как Я, которое нечто потеряло, сжимает астральное тело. Точно так же, как расширяющееся астральное тело становится вялым и это вызывает в физическом теле физиогномическое выражение — смех или улыбку, так сжимающееся астральное тело как бы глубже проникает во все силы физического тела. Когда астральное тело сжимается, оно сжимает и физическое тело. И физическим выражением сжатия Я и самом себе, а вместе с тем сжатия астрального тела в себе самом и, наконец, физического тела в себе самом является истечение слез. Астральное тело, в котором как бы образуются пустоты, хочет заполнить эти пустоты своим сжатием, извлекая субстанции из окружения; тем самым оно сжимает физическое тело и гонит субстанции физического тела в слезах наружу. Чем же в свете этого являются слезы? Я чего — то лишилось в печали, в утрате. Оно сжимается, поскольку стало беднее и поскольку чувствует свою самостность менее сильно, чем прежде; ведь оно чувствует свое своеобразие тем сильнее, чем богаче оно переживаниями окружающего мира. Мы не только даем что — то тому, что любим, но нашей любовью мы обогащаем и нашу душу. И когда мы лишаемся переживаний любви, в астральном теле образуются пустоты, и оно сжимается, пытаясь этим, как бы созданным им в себе самом, сжатием, вновь обрести силы, которых оно лишилось через утрату. Оно стремится стать богаче, сжимаясь в себе, поскольку благодаря потере стало беднее. То, что проявляется в плаче, есть не только истечение слез, не только некое раскрытие вовне, но нечто такое, что можно назвать компенсацией обедневшему Я. Если прежде Я чувствовало себя обогащенным внешним миром, то теперь оно чувствует себя более сильным в продуцировании, производимом им самим, — в слезах, выжимаемых им. То, что личность духовно теряет в своем самосознании, она пытается возместить, побуждая себя к внутренней деятельности, к продуцированию — к слезам. Так, слезы в определенном смысле, являются компенсацией обедневшему Я. Поэтому можно сказать: когда Я, пережившее утрату, в состоянии излиться в слезах, когда оно, переживая свою потерю, повышает в плаче свое сознание, тогда эти слезы дают Я определенное подсознательное чувство удовольствия. Можно даже сказать: слезы являются в определенном отношении поводом к своего рода внутреннему наслаждению. Благодаря слезам достигается равновесие. Вам, наверное, хорошо известно, что человек, переживая большое горе, находит в слезах своего рода утешение, поскольку слезы есть нечто, что способно дать определенную компенсацию. Вы также знаете, что некоторым людям — о которых говорят, что они не умеют плакать, — гораздо труднее переносить несчастье и горе, чем тем, кто, проливая слезы по всякому поводу, может легко получить внутреннее удовлетворение.
