Сатсварупа Даса Госвами - Дорогое небо, письма санньяси
11 марта, Пуэрто-Рико
Дорогие друзья!
Сегодня я встречаюсь с группой своих учеников. Я не буду сидеть на вьясасане, и я не стану читать ни свою рукопись, ни какую-либо книгу, но, возможно, я прочитаю главу из Ади-лилы ‹Чайтанья-чаритамриты›, в которой говорится о необходимости иметь гуру. В этой главе дается определение гуру. Гуру не тот, кто наслаждается материальными благами, которые дают ему ученики, гуру - смиренный слуга Господа, и ученики должны видеть и нем представителя Кришны. Я выскажу некоторые из этих мыслей и спрошу, нет ли вопросов. Я знаю, что здесь живет несколько моих учеников, которые отвергли меня, обосновав это тем, что они, на самом деле, ученики Прабхупады. Возможно, они придут на эту встречу, и это может повлиять на меня, так что мысли мои будут обращены только к ним. Я же предпочитаю говорить с теми, кто не будет оспаривать мои слова.
Мое физическое тело не переносит споров и конфликтов. Это вызывает у меня головную боль. Некоторые получают удовольствие от полемики, я же не стремлюсь к этому. Я предпочитаю говорить о духовной жизни с единомышленниками; мне нравится читать с ними об играх Кришны, особенно с теми, кто любит говорить о Кришне и Радхе, пребывающих во Врадже.
Сейчас, когда я пишу эти строки, я смотрю на фотографию Прабхупады. Мы всегда находимся под его покровительством, но мы также всегда ощущаем недостаточность
своих усилий: мы не пытаемся как можно глубже понять, что представляет собой духовный учитель и как мы можем удовлетворить его. Того, что мы делаем, всегда недостаточно, мы должны делать больше.
15 марта, Тринидад, Вест-Индия
Дорогие друзья!
пишу это письмо в Тринидаде. Сейчас около семи часов утра. Я хочу рассказать вам немного о нашем, ночном путешествии. Я не буду рассказывать об индусе-христианине и его друге, с которыми мы разговаривали перед посадкой на самолет: я написал об этом в своем дневнике. Этот разговор поднял мой дух, и я всю ночь чувствовал большое воодушевление. Я понимал, что не ударил лицом в грязь, разговаривая с ними, не потерял самообладание. В конце концов, будучи преданным уже столько лет, я просто обязан уметь владеть собой и сохранять уверенность в себе, разговаривая с двумя христианами, которые намного моложе меня.
После этого разговора я почувствовал себя очень уверенно, и когда мы летели в самолете, мне совсем не хотелось спать. Я подумал, что мог бы быть более общительным и больше уделять внимания преданным и другим людям. Стюардесса спросила, не хотим ли мы чего-нибудь попить. Мадху хотел минеральной воды, но у них ее не было. Она сказала: ‹Может быть, принести просто воды?›. Но он не захотел. Стюардесса посмотрела на меня, и я сказал: ‹Принесите мне йоды›. Это вызвало у нее улыбку одобрения. Мне было радостно, что я мог чувствовать себя непринужденно среди людей и разговаривать с ними, не скрывая того, что я - преданный Кришны. Мы никогда не забываем, что мы - ученики Прабхупады, представляющие его в мире, но даже если мы, выступая в качестве его представителей, будем просто приветливы с людьми, будем улыбаться им, показывая что не отгораживаемся от них из-за того, что у нас есть знание о Кришне, это тоже будет своего рода проповедь, не так ли?
Наш самолет приземлился в Тринидаде, и когда мы выходили из него, к нам подошел молодой человек, который сигнальными огнями указывал путь самолету на посадочной полосе. Это был темнокожий юноша индийского происхождения. Он сказал, что он - друг моего ученика Баладевы, и сообщил, что Баладева ждет в здании аэропорта и встретит нас, когда мы получим багаж. То, что нас у трапа самолета встретил член посадочной команды, было необычайно любезно со стороны тринидадских преданных. Я подумал было, что юноша поможет нам быстро пройти иммиграционный контроль, но он встретил нас только для того, чтобы сообщить то, о чем мы и так знали.
Первым иммиграционный контроль прошел Мадху. Когда настала моя очередь, чиновник иммиграционной службы сказал: ‹Я только что сообщил вашему спутнику, что, поскольку у вас нет разрешения на проповедь, вы не можете проповедовать здесь ни на каких собраниях. Вы понимаете?› ‹Да›, - ответил я. Я знал, что это небольшая хитрость, на которую идут те, кто въезжает в Тринидад. На то, чтобы получить разрешение проповедовать, требуется несколько недель, поэтому мы никогда не оформляем его. Но я никогда еще не получал такого официального предупреждения. Я подумал: ‹Может, этот человек придет на одну из наших программ в храме, и, услышав, как я прославляю Господа Чайтанью в день Гаура-пурнимы, возьмет и заявит, что я нарушаю закон›. Я постарался не думать об этом.
Когда мы пришли туда, где получают багаж, нам, как обычно, пришлось ждать. Красная бегущая строка на рекламном щите сообщала: ‹Ром марки 19. Почувствуйте дух Тринидада!›. К нам подошел еще один юноша, тоже служащий аэропорта, и сказал, что он также друг Баладевы и пришел помочь нам отвезти багаж. Я было подумал, что он поможет нам быстрее пройти таможенный досмотр, но потом понял, что он ничем не может помочь. Нам пришлось очень долго ждать, пока наш багаж наконец не появился на бегущей ленте транспортера. Мадху позволил юноше снять наши чемоданы с ‹карусели› и уложить их на тележку, после чего мы покатили ее к ‹зеленому коридору›. Чиновник, стоявший там, пропускал людей довольно быстро. Подойдя к нам, он задал нам несколько вопросов, заглянул в чемоданы и велел подойти к специальной стойке для досмотра багажа, проговорив: ‹Это всего лишь формальность›. Я уныло покачал головой, показывая, что не одобряю этого. Хотя была уже полночь, нам пришлось проделать утомительный ритуал открывания чемоданов. Таможенник, крупный мужчина индийского происхождения, сказал, что Мадху очень аккуратно упаковал багаж, но в ту минуту этот комплимент не доставил нам никакого удовольствия. Затем он стал спрашивать: ‹Что в этой коробке? Что здесь?› Наших слов оказалось недостаточно, и нам пришлось открывать коробки и показывать, что там лежит. Это заняло у нас пятнадцать-двадцать минут.
Когда же эта процедура подошла к концу, наш юный друг смог наконец оказать нам помощь. Он взгромоздил все наши чемоданы на большую тележку и покатил ее к автомобилю, где нас ждали Раджариши и Баладева. Затем мы поехали к Баладеве домой, где несколько часов поспали. Сейчас уже утро, и я повторяю мантру. Я готов ехать в ‹южный› храм.
Таковы мои маленькие ночные приключения. Мне хотелось именно сейчас рассказать вам о них, потому что позже я не смог бы сделать это так же живо. Не знаю, является ли то, о чем говорится в этом письме, истинной проповедью сознания Кришны, я просто хотел поделиться всем этим с друзьями.
16 жарта, Тринидад
Тем, кто ‹поклоняется› самой жизни.
Разговаривая с людьми, подобными вам, я порой чувствую себя немного неловко, так как вы утверждаете, что философия сознания Кришны не уделяет достаточно внимания жизни. Мы, последователи учения сознания Кришны, утверждаем, что материальный мир, на самом деле, иллюзорен, поскольку он преходящ. Проявленный мир реален, так как создан Богом и представляет собой Его вечно существующую энергию, но в то же время он и нереален, потому что недолговечен. Реально только то, что вечно. И все же мы не отрицаем этот преходящий материальный мир. Человеческая жизнь, безусловно, интересна и увлекательна и предоставляет множество возможностей для духовного развития. Эта жизнь - короткий период времени, В течение которого человек может в полной мере развить в себе преданность Кришне. Благодаря этому в следующей жизни он непременно вернется в вечный духовный мир. Таким образом, в отношении предоставляемых возможностей жизнь имеет огромную ценность.
Наверное, главным образом я хочу показать вам в этом Письме, что ваша религия - часть моей. Я не стремлюсь таким образом осмеять или умалить вашу религию. Напротив, Я хочу, чтобы вы восприняли мои слова как приглашение к дружескому обмену мнениями. Мы: вы и я, - принадлежим к одной семье. Однако если человек просто ‹поклоняется› жизни, не имея никакой духовной цели, это вряд ли можно назвать религией.
У меня есть в духовной жизни своя позиция. Стараясь служить Кришне, используя свои литературные способности, я стремлюсь запечатлеть мгновения проходящей жизни. Этот мир и время созданы Кришной. Так как же я могу отвергать их? Записывая же события дня, я могу видеть, с пользой ли я потратил минуты и часы этой драгоценной жизни. Кришна говорит в ‹Бхагавад-гите›: ‹Для того, кто видит Меня во всем сущем и все сущее во Мне, Я никогда не буду потерян, и он никогда не будет потерян для Меня›.
Мне кажется, что это письмо косвенно обращено и к преданным Кришны: таким образом я хочу напомнить им, что очень важно быть внимательными к явлениям преходящей: жизни, если понимать под такими явлениями саму нашу; жизнь в данном теле и наши старания обрести сознание Кришны. Общаясь друг с другом или делясь чем-то важным, мы не просто цитируем шастры или говорим о том, что происходило в ведическом обществе пятьсот или пять тысяч лет назад. Мы должны говорить о настоящем и дарить друг другу любовь, принимая при этом во внимание время, место и личность того, с кем мы общаемся.
