Кеннет Джонсон - Феномен Фулканелли. Тайна алхимика XX века
Собственное юнговское понимание этой опаснейшей — если не фатальной — тенденции было изложено в одном из трёх его больших трудов по алхимии, «Mysterium coniunctionis»:
«Человек понимающий знает и чувствует, что сознание его обеспокоено утратой чего-то такого, что было жизненно важно для его предков. Непонимающий не ощущает никакой утраты, и лишь впоследствии обнаруживает в газетах (подчас уже слишком поздно) тревожные симптомы, успевшие обрести реальность во внешнем мире, ибо не были своевременно замечены до того, внутри, в себе…
Когда симптомы эти обрели внешнее проявление в форме того или иного социально-политического безумия, оказывается уже невозможно убедить кого бы то ни было, что корни конфликта кроются в психике индивидуума, ибо все уже видят врага вовне. И тогда конфликт, который для человека понимающего остаётся явлением интрапсихическим, выходит на уровень проекций и принимает форму политического напряжения или же эскалации самого жестокого насилия».[53]
Далее Юнг продолжает, что такое положение дел есть результат некой формы промывания мозгов — процесса, при котором индивидуума убеждают, что единственная цель его жизни — быть членом общества, а его собственная психика и всё, что в ней происходит, не имеют никакого значения и ценности. Единственная надежда на спасение лежит вовне — в «общности».
Как только этот результат достигнут, говорит Юнг, манипулировать деперсонализированным субъектом становится не сложнее, чем ребёнком, — ибо в этой среде всё приходит извне. В таком состоянии человек существует, а не живёт. Он полностью полагается на других или же, в более общем смысле, на внешние факторы, — и если что-то идёт не так, ему всегда есть кого или что винить.
«Когда он более не знает, на чём зиждется его душа, бессознательное набирает силу и берёт бразды правления. Его обуревают желания и иллюзорные цели… жажда растёт с каждым днём. Хищное чудовище овладевает им и вскоре заставляет забыть свою человеческую природу. Животные страсти подавляют любую рефлексию, которая могла бы стать на пути инфантильного стремления к удовлетворению желаний, и наполняют его радостью новообретённого права на жизнь и пьянящим вожделением богатства и крови».[54]
Исследователь мифов Джозеф Кэмпбелл видел проблему в том же свете — и признавал безусловную ценность мистицизма:
«В рассматриваемом нами предмете [мифологии и религии] есть один закон, раз за разом доказывающий свою состоятельность — он заключается в следующем: там, где ортодоксия разделяет, мистический путь, напротив, объединяет. Ортодоксальные системы озабочены в первую очередь поддержанием некоего социального порядка, в рамках которого индивидууму должно функционировать. В его интересах внедрить в психику каждого своего члена определённую „систему мышления и поведения“; и в целях защиты этой системы все отклонения от неё должны неизбежно быть изменены, исправлены или просто уничтожены. Мистический же способ мировосприятия, напротив, обращён внутрь, к тем нервным центрам, которые совершенно одинаковы у всех, кто принадлежит к человеческой расе, и представляют собой источники и вместилища самой жизни и всего её опыта».[55]
В свете этого становится ясно, почему суфии настаивали на двойном подходе к самосовершенствованию — одновременной работе с проблемами «внутреннего пути и поиска» и трудностями и неурядицами повседневной жизни в миру. Если это равновесие удаётся обрести и удержать, субъект может с полным правом чувствовать себя цельным человеком, готовым подняться на следующую ступень лестницы эволюции — ступень духовных достижений.
Юнг предлагает более или менее сходное решение дилеммы. Индивидуум, считает он, должен осознать свой внутренний конфликт как источник возможных благ, а не как повод для конфликта с окружающими:
«…если судьбе угодно взыскать с него долг в форме чувства вины, то долг этот — лишь перед ним самим. Тогда он осознает ценность своей психики, ибо никто не может быть должен пустоте. Но утратив свои собственные ценности, он превращается в голодного грабителя, в волка, в льва или иную рыщущую в поисках добычи тварь, которая для алхимика символизирует жажду, что вырывается на волю, когда чёрные воды хаоса — то есть бессознательных проекций — поглощают тонущего короля».[56]
Юнг, разумеется, пишет для тех, кто обладает базовым знанием психологии, и потому его рассуждения могут быть не совсем ясны человеку неподготовленному. В целом ход его мысли можно было бы обобщить следующим образом.
Отсутствие или недостаток понимания индивидуальных психических процессов и явлений проявляется вовне и на коллективном уровне в виде насилия, хаоса и беспорядков, которые мы каждый день видим вокруг. Другими словами, конфликты, раздирающие общество, на самом деле начинаются внутри индивидуальной психики. Человек, не осознающий этого, позволяет деструктивным элементам бессознательного управлять собой и своими действиями. Вместо того чтобы попустительствовать этому, нам следует воспринимать свои внутренние конфликты как возможность больше узнать о природе своего истинного «я» и лучше войти в контакт с ним, вместо того чтобы проецировать свои фрустрации на окружающих людей и винить в своих несчастьях внешние и, по сути дела, вторичные последствия, а не причины происходящего.
Юнг считал это своё объяснение частью более масштабного процесса, который пытались осуществить алхимики, — в конфронтации поверхностного эго с силами бессознательного. Если Юнг использовал для его описания термины «индивидуация» и «интеграция», то мистик объяснил бы всё в куда более простых словах: «Как можешь ты знать что-либо о жизни и об окружающем тебя мире, если ты ничего не знаешь о своём истинном „я“?»
Это и есть, по сути дела, главная цель суфиев и алхимиков. Это первый шаг к тому процессу, который в конце концов приведёт к полной и окончательной трансформации личности — к процессу возвышения духа до состояния Высшего Просветления. En route[57] этот переход символически отображался — на уровне практической алхимии — в изменениях, происходивших в тигле, перегонном кубе или Философском яйце.
* * *Суфии верят, что путь развития человечества устремлён к определённой цели и что каждый индивидуум — осознанно или нет — принимает участие в этом процессе. Вот что говорит по этому поводу Идрис Шах: «Человеческий род, согласно суфийскому учению, обладает бесконечными способностями к совершенствованию. Совершенство достигается посредством обретения единства со всей полнотой бытия. Физическое и духовное смыкаются, но только в том случае, если находятся в идеальном равновесии».[58]
Также он замечает: «Суфии полагают, что все индивидуумы, осуществившие определённые действия, по сути своей становятся одним целым».[59]
Суфийский Учитель Джелаладдин Руми, основатель ордена крутящихся дервишей — умер он в 1273 году — говорил, что органы физического тела эволюционировали вследствие жизненной необходимости. Шах продолжает эту мысль, утверждая, что в настоящее время для человека существует настоятельная необходимость выхода за рамки времени и пространства, по каковой причине в скором времени возможно появление у него соответствующих органов.
«То, что обычные люди считают спорадическими и случайными всплесками телепатических или пророческих сил, — говорит он, — суфии рассматривали как первые проявления активности этих органов».[60]
Шах роняет неясные, но интригующие намёки на то, как можно намеренно развить эти органы и стимулировать их деятельность. Развиваются они при помощи суфийских техник, и понять, что это действительно происходит, можно только через непосредственный опыт. Суфийская система предусматривает последовательность стадий, для каждой из которых характерны «непередаваемые, но несомненные переживания, которые ни с чем не спутаешь». Именно прохождение этих стадий стимулирует развитие таинственных органов, которые, в свою очередь, снимают необходимость в дальнейшем восхождении и накоплении энергии. Эффект прохождения каждой стадии носит перманентный, а не преходящий характер. Идрис Шах уподобляет этот процесс фотографии: чтобы получить готовый фотоснимок, нужно осуществить строгую последовательность манипуляций. Переживания «закрепляют» опыт достигнутого.
Он утверждает, что в этом-то и заключается истинный смысл мистического опыта. Однако если он получен случайно или без должной подготовки — то есть не в гармонии с эволюцией — эффект его будет временным, сродни мимолётному экстазу или даже эйфории, вызванной приёмом галлюциногенных средств, которая, увы, со временем проходит.
