Пауло Коэльо - Алхимик
А теперь я печален и несчастен. И не знаю, что делать. Я стану злобным и недоверчивым и буду подозревать всех потому лишь, что один человек обманул меня. Я буду ненавидеть тех, кто сумел найти клад, потому что мне это не удалось. Я буду цепляться за ту малость, которой обладаю, потому что слишком мал и ничтожен, чтобы постичь весь мир».
* * *Он открыл сумку, чтобы посмотреть, не осталось ли у него какой-нибудь еды — хоть куска хлеба с маслом, — но нашёл лишь толстую книгу, куртку и два камня, которые дал ему старик.
И, увидев их, Сантьяго испытал огромное облегчение. Он ведь обменял шесть овец на два драгоценных камня с нагрудника старика. Он их продаст, купит себе билет и вернётся обратно. «А впредь буду умней», — подумал он, доставая камни из сумки и пряча их в карман. Вот и порт, к которому относились единственные правдивые слова обокравшего его парня: в порту всегда полно жуликов.
Только теперь он понял, почему так горячился хозяин харчевни — он отчаянно силился втолковать ему, чтобы не доверял своему спутнику. «Я в точности такой же, как все: принимаю желаемое за действительное и вижу мир не таким, каков он на самом деле, а таким, каким мне хочется его видеть».
Он вновь стал рассматривать камни, бережно прикоснулся к ним — они были на ощупь тёплыми и гладкими. Настоящее сокровище. Дотронешься до них — и на душе легче. Они напомнили Сантьяго о старике. Вновь прозвучали в душе его слова: «Если ты чего-нибудь хочешь, вся Вселенная будет способствовать тому, чтобы желание твоё сбылось».
Ему хотелось понять, правда ли это. Он стоял посреди пустой рыночной площади, без гроша в кармане, ему не надо было заботиться о ночлеге для овец. Но драгоценные камни непреложно доказывали, что он повстречался с царём — с царём, который знал всю его жизнь: и отцовское ружьё, взятое без спросу, и первую женщину.
«Камни помогут тебе отгадать загадку. Они называются Урим и Тумим», — вспомнилось ему. Сантьяго вновь вынул их из кармана и решил попробовать. Старик говорил, что вопросы надо задавать чётко, ибо камни помогают лишь тем, кто твёрдо знает, чего хочет. Он спросил, осеняет ли ещё его благословение старика.
— Да, — ответил камень.
— Найду ли я сокровища? — спросил Сантьяго.
Он сунул руку в сумку и только собирался вытащить камень, как оба провалились в дыру. А он почему-то и не замечал раньше, что сумка его прорвана. Сантьяго наклонился, чтобы подобрать камни с земли и снова спрятать, но тут в голову ему пришла новая мысль:
«Научись приглядываться к знакам и следовать им», — сказал ему старик.
Знак! Сантьяго рассмеялся. Потом схватил камни с земли, сунул в сумку. Он и не подумает зашивать прореху в котомке — камни, если захотят, в любую минуту выскользнут наружу. Он понял, что есть вещи, о которых лучше не спрашивать — чтобы не пытаться убежать от собственной судьбы. «Я ведь обещал старику, что решать буду сам», — сказал он себе.
Однако камни дали ему понять, что старик по-прежнему с ним, и это придало ему уверенности. Он снова обвёл взглядом пустынную площадь, но уже без прежней безнадёжности. Вовсе не чужой мир простирался перед ним, а просто новый.
А ведь ему всегда только того и хотелось — познавать новые миры. Если даже ему не суждено добраться до пирамид, он и так уже дошёл гораздо дальше, чем любой пастух. «Знали бы они, — подумал он, — что всего в двух часах пути от них всё совсем по-другому».
Новый мир простёрся перед ним вымершей рыночной площадью, но он-то успел увидеть, как она бурлила жизнью, и больше уже этого не забудет. Он вспомнил и про саблю: конечно, он слишком дорого заплатил за то, что две секунды разглядывал её, но ведь такого он никогда прежде не видал. Сантьяго вдруг понял, что может смотреть на мир как бедная жертва жулика, а может — как храбрец, отправившийся на поиски приключений и сокровищ.
— Я — храбрец, отправившийся на поиски приключений и сокровищ, — сказал он, прежде чем погрузиться в сон.
* * *Он проснулся от того, что кто-то толкал его в бок. Сантьяго устроился на ночлег посреди рынка, который теперь вновь вернулся к жизни.
Сантьяго оглянулся по сторонам, ища своих овец, и понял, что он в новом мире, но вместо привычной уже грусти испытал прилив счастья. Он больше не будет бродить в поисках еды и воды — он отправится за сокровищами! У него ни гроша в кармане, но зато есть вера в жизнь. Вчера ночью он выбрал себе судьбу искателя приключений: он станет одним из тех, о ком читал в книгах.
Не торопясь, юноша побрёл по площади. Торговцы открывали свои палатки и ларьки, и он помог продавцу сластей поставить прилавок и разложить товар. На лице кондитера играла улыбка: он был бодр, весел и радостно готовился встретить новый трудовой день, — и она напомнила Сантьяго старика, таинственного царя Мелхиседека. «Он печёт сласти не потому, что хочет странствовать по свету или жениться на дочке суконщика. Ему нравится его занятие», — подумал юноша и заметил, что не хуже старика с первого взгляда может определить, насколько человек близок или далёк от Своей Стези. «Это так просто — и как же я раньше этого не понимал?!».
Когда натянули брезент, кондитер протянул ему первый выпеченный пирожок. Сантьяго его с удовольствием съел, поблагодарил и пошёл дальше. И, только сделав несколько шагов, он вспомнил, что, пока они ладили палатку, кондитер говорил по-арабски, а он — по-испански, и оба понимали друг друга.
«Выходит, есть язык, который не зависит от слов, — подумал он. — Я на нём объяснялся со своими овечками, а теперь вот попробовал и с человеком».
«Всё одно целое», как говорил старик.
Сантьяго решил пройтись по улочкам Танжера не торопясь, чтобы не пропустить знаки. Это потребует терпения, но всякий пастух первым делом учится этой добродетели. И снова подумал он, что в новом мире ему пригодится то, чему научили его овцы.
«Всё одно целое», — снова вспомнились ему слова Мелхиседека.
* * *Торговец Хрусталём смотрел, как занимается новый день, и ощущал обычную тоску, томившую его по утрам. Вот уже тридцать лет сидел он на крутом спуске в своей лавчонке, куда редко заглядывали покупатели. Теперь уже поздно было что-либо менять в жизни; торговать хрусталём — вот всё, что он умел. Было время, когда в лавке его толпились арабские торговцы, английские и французские геологи, немецкие солдаты — все люди с деньгами. Когда-то торговля хрусталём была делом выгодным, и он мечтал, как разбогатеет и старость его будет скрашена и согрета красивыми жёнами.
Но изменилось время, а вместе с ним и город. Сеута разрослась и затмила Танжер, и центр торговли сместился. Соседи-торговцы разъехались, на спуске осталось лишь несколько лавочек, и никто не хотел подниматься в гору, чтобы зайти в одну из них.
Но у Торговца Хрусталём выбора не было. Тридцать лет занимался он тем лишь, что продавал и покупал хрусталь, а теперь было уже поздно менять жизнь.
Целое утро он смотрел, как проходят мимо редкие прохожие. Это повторялось из года в год, и он наперёд знал, когда появится тот, а когда — этот. Но за несколько минут до обеда у его витрины остановился юный чужестранец. Одет он был прилично, однако намётанным глазом Торговец Хрусталём определил, что денег у него нет. И всё же он решил отворить ему и подождать, пока тот уйдёт.
* * *На двери висело объявление, извещавшее, что здесь говорят на иностранных языках. Сантьяго увидел, как за прилавком появился хозяин.
— Хотите, я вам все эти стаканы перемою? — спросил юноша. — А в таком виде их у вас никто не купит.
Хозяин ничего не отвечал.
— А вы мне за это дадите какой-нибудь еды.
Хозяин всё так же молча смотрел на него. Сантьяго понял, что должен принимать решение. В котомке у него лежала куртка — в пустыне она не понадобится. Он достал её и принялся перетирать стаканы. Через полчаса все стаканы на витрине блестели, и тут как раз пришли двое и купили кое-что из хрустальных изделий.
Окончив работу, Сантьяго попросил у хозяина еды.
— Идём со мной, — отвечал тот.
Он повесил на дверь табличку «Закрыто на обед» и повёл Сантьяго в маленький бар, стоявший на самом верху переулка. Там они сели за единственный стол. Торговец Хрусталём улыбнулся:
— Тебе ничего и не надо было мыть. Коран велит кормить голодных.
— Отчего же вы меня не остановили?
— Оттого что стаканы были грязные. И тебе, и мне надо было очистить разум от дурных мыслей.
А когда они поели, он сказал:
— Я хочу, чтобы ты работал в моей лавке. Сегодня, пока ты мыл товар, пришли двое покупателей — это добрый знак.
«Люди часто говорят о знаках, — подумал пастух, — но не понимают этого. Да и я, сам того не зная, столько лет беседовал со своими овцами на бессловесном языке».
— Ну так как? — настаивал продавец. — Пойдёшь ко мне работать?
— До рассвета перемою весь товар, — ответил юноша. — А вы мне за это дадите денег добраться до Египта.
