Чарльз Ледбитер - Учителя и путь

Здесь, наверно, стоит заметить, что в этой ауре цвета точно следуют порядку солнечного спектра, однако без оранжевого и синего. Сначала идёт розовый (разновидность красного), затем жёлтый, переходящий в зелёный, голубой и фиолетовый. Фиолетовый дальше переходит в ультрафиолетовый, растворяясь в розовом — спектр начинается снова, но уже в высшей октаве, подобно тому, как низший астральный следует за высшим физическим.

Конечно же, описание это очень бедное, но похоже, лучшее, что мы можем дать. Следует понимать, что аура эта существует в намного большем количестве измерений, чем мы можем как-либо воспроизвести. Чтобы сказать хотя бы то, что мне удалось, мне пришлось сделать нечто вроде её трёхмерного сечения, а потому нам хорошо бы помнить, что вовсе не невозможно сделать и другое её сечение, которое может дать результаты несколько несхожие с моими, и в то же время быть столь же верным. Пытаться объяснять на физическом плане реальности высших миров — дело совершенно безнадёжное.

Когда "Махамангала сутра" закончена, Господь Майтрея берет с алтаря золотую чашу с водой и держит её несколько мгновений над головой, а стоящая позади толпа, также запасшаяся сосудами с водой, следует его примеру. Когда он снова ставит чашу на алтарный камень, поется другой стих:

"Он есть Господь, Святой, совершенный в знании, обладающий восемью видами знания и совершивший пятнадцать священных практик, прошедший благой путь, ведущий к степени Будды, узнавший три мира, никем не превзойденный, Учитель богов и людей, Благословенный, Господь Будда."

Когда пение заканчивается, улыбка несказанной любви озаряет лицо Господа, и он поднимает свою правую руку в знак благословения, а на людей сыплется дождь цветов. Снова склоняются члены Братства, снова простирается толпа, и образ медленно бледнеет на небе, в то время, как толпа разражается криками радости и восхваления. Члены Братства подходят к Господу Майтрее в порядке своего вступления в Братство и каждый отпивает воды из золотой чаши, а люди отпивают свою воду и берут оставшуюся домой в своих причудливых кожаных бутылках как святую воду, отгоняющую от дома всякое дурное влияние, а может быть и для того, чтобы исцелять больных. Затем обширное общество расходится со взаимными поздравлениями, унося на свою далекую родину неизгладимое воспоминание о чудесной церемонии, в которой они принимали участие.

Интересное видение предшественников Будды находим мы в Откровении св. Иоанна:

"И вокруг престола двадцать четыре престола; а на престолах видел я сидевших двадцать четыре старца, которые облечены были в белые одежды и имели на головах своих золотые венцы." (Откровение, 4:4)

Располагающие привилегией видеть это (а помните, что когда-нибудь это придёт к каждому), видят это с особой точки зрения своих собственных верований. Поэтому св. Иоанн увидел то, что он ожидал увидеть — двадцать четыре старца из иудейских писаний. Число это, двадцать четыре, указывает на ту эпоху, когда было впервые увидено это видение, или, скорее, на дату, когда у иудеев сформировалась идея этой славы. Если бы мы могли теперь вознестись в Дух и могли увидеть эту несказанную славу, то мы увидели бы не двадцать четыре, а двадцать пять старцев, так как с того времени, как видение это кристаллизовалось в иудейскую систему высшей мысли, к ним добавился Господь Будда, ибо старцы эти суть Великие Учителя, учившие миры в этом нашем круге. В каждом мире семь будд, следовательно, в трех пройденных нами мирах их было двадцать один, а Господь Гаутама был четвертым из будд нашего мира. Поэтому в древности было двадцать четыре старца, но если бы мы увидели их теперь, то их было бы двадцать пять.

Христианская Церковь трактует это несколько иначе, считая этих старцев двенадцатью апостолами и двенадцатью иудейскими пророками. Если бы эти двадцать четыре были апостолами и пророками, то апостол Иоанн непременно увидел бы среди них и себя, о чем бы обязательно упомянул. Сказано, что у этих старцев были на главах золотые венцы, а немного далее мы читаем, что они слагали перед Господом свои венцы, как поется об этом в великолепном Троичном Гимне.

Я помню, как ещё ребенком удивлялся — как же это так, мне казалось странным, что эти люди могли постоянно слагать свои венцы, и всё же их иметь, чтобы опять слагать. Я не мог понять этого и удивлялся, как устроено было возвращение венцов на их головы, для того, чтобы они могли снова слагать их. Такие несколько смешные мысли, может быть, и не являются для ребенка неестественными, но с пониманием они исчезают. Видевшие изображения Господа Будды, должно быть, заметили, что из темени его головы выступает небольшое возвышение, или конус. Оно подобно короне золотого цвета и изображает излияние духовной силы из того, что называется сахасрара-чакрой — центра на макушке головы, тысячелепесткового лотоса, как его поэтически называют в восточных книгах.[53]

У высоко развитого человека этот центр изливает великолепие и славу, образующие настоящий венец, и смысл вышепроцитированного высказывания в том, что всё, что он развил, всю творимую им великолепную карму, всю порождаемую им духовную силу — всё это он постоянно слагает к стопам Логоса, чтобы это было использовано в его работе. Поэтому снова и снова может он продолжать слагать свой золотой венец, ибо он постоянно восстанавливается той силой, которая бьёт из него ключом.

Господь Майтрея, имя которого означает доброту или сострадание, взял на себя пост бодхисаттвы, когда Господь Гаутама сложил его с себя, и с тех пор он сделал много усилий для поощрения Религии. Одним из его первых шагов по принятии этого поста было то, что он воспользовался преимуществом огромного магнетизма, образовавшегося в мире благодаря присутствию Будды, для того, чтобы устроить одновременное появление великих Учителей во многих различных частях Земли, так что в сравнительно короткий промежуток времени мы встречаем не только самого Будду, Шри Шанкарачарью и Махавиру в Индии, но Митру в Персии, Лао-цзы и Конфуция в Китае и Пифагора в Древней Греции.

Дважды являлся он и сам — как Кришна на равнинах Индии и как Христос среди холмов Палестины. В воплощении Кришны главной чертой была любовь; дитя Кришна привлекал к себе людей, которые чувствовали к нему глубочайшую и сильнейшую привязанность, и когда он родился в Палестине, любовь была главной чертой его учения. Он сказал: "Заповедь новую даю вам, да любите друг друга, как я возлюбил вас." Он просил, чтобы ученики его были так же едины с ним, как он был един с Отцом. Ближайший его ученик, св. Иоанн, очень настаивал на том же, "Кто не любит, не знает Бога, ибо Бог есть любовь."

То, что теперь называется христианством, когда он первоначально учил ему, без сомнения было великолепным учением, но, к сожалению, оно пало с тех пор со своего высокого уровня в руках его невежественных представителей. Конечно, не следует полагать, что учение о братской любви, любви к ближнему было в мире чем-то новым. Как писал св. Августин в своей книге "О граде божием",[54]

"Точно то же, что мы называем теперь христианской религией, существовало и у древних, и недостатка в этом не было от начала существования человеческого рода до пришествия Христа во плоти, с коего момента та истинная религия, которая существовала всегда, и начала называться христианством."

Читавшие Бхагавад-гиту вспомнят о том учении любви и преданного служения, которым она полна. Этот бодхисаттва также временно занимал тело Цонкапы, великого тибетского религиозного реформатора. На протяжении веков он посылал поток своих учеников, включая Нагарджуну, Арьяасангу, Рамануджаачарью, Мадхваачарью и многих других, основавших новые школы или проливших новый свет на таинства религии. Среди них был и один из учеников его, основавший мусульманское вероучение.

Вышеупомянутое посылание учителей — лишь его часть работы, которая не ограничена человечеством, но включает в себя обучение всех существ на Земле, а среди них и эволюции дэв. Таким образом, он — глава всех существующих религий, а также и многих других, которые вымерли с течением времени, хотя, конечно, он ответственен лишь за их первоначальную форму, а не за те искажения, которые естественно и неизбежно вводили в них люди с течением веков. Он меняет тип религии соответственно периоду мировой истории, в который она выдвигается, и тому народу, которому она даётся; но хотя форма может с ходом эволюции меняться, этика всегда остаётся та же самая.

Он еще много раз придет на Землю в течение развития этой коренной расы и создаст много подобных религий, каждый раз собирая вокруг себя таких людей этой расы, которые готовы следовать за ним; а из числа последних он изберет тех, кого сможет привлечь еще ближе — тех, кто станет учениками в самом сокровенном смысле. Затем, к концу расы, когда она уже пройдет через свой расцвет и в мире начнёт преобладать новая раса, он устроит так, что все его избранные ученики, следовавшие за ним в предыдущих воплощениях, родятся вместе приблизительно ко времени его последней жизни в этом мире.