За порогом жизни, или Человек живёт и в Мире Ином - Инна Волошина
На следующий день, встав утром с постели, я понял, что Учителя не было в доме. За год я привык чувствовать его и не утратил эту способность. Дни проходили спокойно: мы со старцем то философствовали, то спорили, отдыхая, или работая в саду. Однажды я всё-таки решился вернуться к волнующему меня вопросу о внутреннем голосе:
— Скажи, Николос, откуда идёт внутренний голос, какова его природа?
— Я даже и не знаю, как объяснить тебе, — немного подумав сказал старец, — внутренний голос — это неотъемлемая частица тебя. Как бы второе твоё «я» — внутреннее проявление твоей личности. И ещё можно сказать то, что он никогда не ошибается. Только надо уметь слушать его и не подавлять в себе.
— Это может и человек и дух?
— Да, и живущие здесь, и живущие на Земле. Для живущих там, мы — духи. Но мы все — люди. Только человеку сложно это принять за истину, и он склонен называть даже самого себя при переходе в мир иной «духом». По природе своей мы едины, различна лишь степень развития. А отсюда — иное мышление, иное строение тела и так далее. Но ты спросил о чём-то другом ещё, я забыл.
— Какова природа внутреннего голоса? — переспросил я его.
— Его природа такова: это более утончённая субстанция тебя самого. Это, если так можно сказать, «изысканная личность», личность тебя самого, но заключённая в более плотную оболочку.
— Какая разница между взаимосвязью живущего на Земле и живущего в этом измерении человека с этой «изысканной» оболочкой?
— Очень часто земной человек не слышит этого голоса или заглушает его настолько, что тот теряет для него всякий смысл. Здесь же он проявляется более ощутимо. Я подчёркиваю — более ощутимо! Потому что и здесь не каждому дано его слышать.
— Почему?
— Николай, но ведь это очень просто: всё зависит от образа жизни и от силы духа.
— Я как-то не проводил параллель между образом жизни и силой духа.
— А ты подумай, много для себя откроешь интересного. Только подели всех как бы на три категории: сильные, слабые и нечто среднее меж ними. И силою духа каждый по-своему и богат, и беден. Знаешь, это тема для написания книги. Может, кто-нибудь когда-то и напишет её. Согласись, что средь сил зла очень много сильных духом. Чтобы творить бесчинства, равно как и противостоять им, нужна большая сила воли. Сильная личность, будь она возвышенной или низменной — сильна! Слабым же можно простить их бессилие. А вот те, кто меж сильными и слабыми, страдают больше всего. А от чего страдают?
— От снедающей внутренней борьбы, — резко ответил я, на что брови у Николоса дугами поднялись вверх, образовав лёгкие складки морщин на лбу. Я его озадачил.
— Николай, ты так категоричен, словно прошёл через это сам, хоть и говоришь, что не задумывался на эту тему.
— Думать-то думал, но не с этой позиции подходил. Да и потом, я не могу себя никуда отнести. В чём-то я силён, а в чём-то — беспомощен…
— Не надо прибедняться, Николай. Ты очень сильная личность. Но ты проходишь становление и укрепление силы духа. И то, что ты назвал внутренней борьбой — естественный процесс для каждого в ходе формирования и воспитания духа.
— Но я очень много не могу подавить в себе, ну хотя бы…
— Не надо перечислять то, что ты не можешь. Захочешь — научишься. Сможешь преодолеть и возвыситься над своими слабостями только благодаря своему желанию быть выше слабости и порока. Здесь тебе никто не поможет. Только ты сам.
— Может, и так, но…
— Не надо никаких «но» … Будь твёрд и решителен. Поставь цель, иди к ней. Каким бы долгим и трудным ни был путь, постарайся достигнуть желаемого, лишь при этом не перечь своей совести, чтобы после не было угрызений. А если ещё сможешь внимать внутреннему голосу, то ты просто счастливчик!
— Я не совсем тебя понял, Николос, к чему ты это подводишь?
— Отвечу: достигнутая цель — это победа. А победа, будь она самой маленькой, всегда приятна. К тому же борьба на пути к цели — закаляет волю и дух. А согласие с совестью и внутренним голосом возвышает тебя, переводя на новую ступень развития. Вот ты об этом и подумай, примеряя сказанное к себе. А я ненадолго уйду. Если не вернусь к утру, то полей грядку с ромашками и клумбы возле дома. Всё остальное, что и где есть в доме, ты знаешь. Или я ошибаюсь? — спросил он, направляясь решительно к выходу.
— Конечно, мне всё в этом доме известно. Ведь твой дом для меня — всё равно, что свой.
— Тогда до встречи!
— Николос, всё же не задерживайся.
— Я постараюсь.
— До встречи!
Старец Николос ушёл, а я ещё долго размышлял над нашим разговором, даже не заметил, как опустились сумерки.
Николоса не было ещё несколько дней. Меня это не пугало: что надо было делать в саду, я хорошо знал. Мне же самому многого не надо, я привык обходиться малым. В эти дни я много размышлял. Мне не сиделось на одном месте, но и оставить дом я не мог.
Старец вернулся уставшим, но весёлым. Я знал, что он всё расскажет сам без расспросов, или же промолчит, если мне не надо этого знать. Конечно, и здесь есть любопытные и досужие люди, старающиеся знать всё и везде. Но любой, хоть немного уважающий себя человек, не станет расспрашивать о том, о чём предпочитает умалчивать его собеседник.
— Николай! Я рад, что ты здесь. Я, наверное, задержал тебя своим отсутствием?
— Ты вернулся весёлым, значит твои дела хороши. А что до меня, так я не много потерял. Скорее, приобрёл: было время над чем поразмыслить.
— Если так, что ж, можешь погостить ещё.
— Ты вновь куда-то должен уйти?
— Нет, ты же знаешь, я редко отлучаюсь из дома. А почему ты спросил меня об этом? Ты хочешь уйти?
— Да, и если ты
