Грэм Хэнкок - Сверхъестественное. Боги и демоны эволюции

С другой стороны, нет никаких сомнений в том, что человеческая психология ничуть не изменилась с того момента, когда были сделаны первые пещерные рисунки. А это значит, что и в Южной Африке, и в Европе эпохи палеолита художники обладали той же способностью входить в состояние транса, что и современные люди. А в прошлой главе мы как раз и говорили о том, что галлюцинации, наблюдаемые в состоянии глубокого транса, нередко влекут за собой кардинальные изменения в человеческом облике. Наконец, современные антропологические исследования, проводившиеся среди шаманов Амазонки и Южной Африки, свидетельствуют о том, что состояние транса нередко сопровождается мучительной болью и прочими неприятными ощущениями. То же самое подтверждают и западные добровольцы, принимавшие участие в нейропсихологических экспериментах с галлюциногенами. Вот эта-то смесь этнографических, антропологических и нейропсихологических свидетельств и позволила Льюису-Вильямсу выступить с собственной интерпретацией образа раненого человека.

Зрение — далеко не единственное чувство, страдающее от наплыва галлюцинаций. Все мы знаем о голосах, которые слышат больные шизофренией, однако слуховые галлюцинации бывают и у совершенно здоровых людей — правда, не столь часто и не такого характера. И появляются они именно под воздействием психоактивных препаратов. В этом же состоянии люди могут ощущать запахи и вкусы, словно бы возникшие из ниоткуда. Но чаще всего наблюдаются так называемые "соматические галлюцинации", включающие в себя удлинение или сокращение тела, появление дополнительных пальцев или конечностей (это явление известно как полимелия), а также — что особенно важно — колющие или режущие ощущения во всем теле [609].

Свидетельства, приводимые Льюисом-Вильямсом в подтверждение собственной точки зрения, слишком многочисленны, чтобы можно было воспроизвести их здесь полностью [610]. Однако в целом, рассматривая проблему сквозь призму нейропсихологических исследований, он сообщает о галлюцинациях, связанных "с ощущением дискомфорта в районе головы. Такое чувство, будто кожу черепа подцепили на крючок и оттянули сантиметров на тридцать вверх" [611]. Люди также рассказывали об "электрических разрядах, пробегающих под кожей" [612]. Например, психолог Ричард Зигель, который нередко сам экспериментировал с пейотом, писал: "Еще один укол! Мою кожу так и жжет электричеством" [613]. В свою очередь, хоть кокаин и не считается обычно галлюциногеном, хроническое использование этого наркотика также может спровоцировать всевозможные соматические ощущения. В число их входит очень неприятное чувство, похожее на то, как если бы под кожей у вас бегали бесчисленные насекомые, прогрызающие себе ходы сквозь вашу плоть [614].

Подобные "мурашки" (технический термин, призванный обозначить эти самые колющие ощущения под кожей), мучающие английских и американских наркоманов, являются не чем иным, как бессознательной попыткой интерпретировать универсальный психологический феномен. Как считает Льюис-Вильямс, подобное истолкование во многом обусловлено тем отвращением, которое западные люди испытывают по отношению к насекомым и микробам [615]. В другом культурном контексте те же психологические ощущения интерпретируются совсем иначе. Профессор цитирует, в частности, Исаака Тенса, североамериканского шамана племени гитксан, который не раз входил в состояние транса, чтобы отправиться затем в путешествие в потустороннюю реальность. Вот что рассказал Тенс об одном из таких странствий:

Дух пчелиного улья ужалил мое тело… В своем видении я странствовал по земле, описать которую просто не в силах. Там я увидел огромные ульи, из которых стали вылетать пчелы и жалить все мое тело [616].

Когда шаманы племени хиваро, живущих в джунглях Амазонки, входят в транс под воздействием аяуаски, они интерпретируют те же самые психологические ощущения как уколы острых маленьких стрел, которые пускают в них сверхъестественные существа [617]. Обряды посвящения тунгусских шаманов также сопровождаются вхождением в транс. Чтобы изменить свое сознание, они едят мухоморы. И в этом состоянии они также испытывают необычайно болезненные ощущения — как если бы тело их пронзали стрелами, плоть рассекали, а кости вырывали [618]. Мы уже говорили в седьмой главе о том, что и шаманы Ju/hoansi испытывают боль на определенных стадиях транса. При этом они, подобно Исааку Тенсу, нередко интерпретируют эти ощущения как укусы насекомых. Один уважаемый шаман по имени К" хаи рассказал антропологу Меган Бизеле, что во время путешествия в иные миры он нередко сталкивается с пчелами и саранчой: "Когда вы приходите туда, они кусают вас. Да, они кусают вас [указывает на свои ноги]… Да, они кусают ваши ноги и тело" [619].

Подобно шаманам хиваро, обитающим за тысячи километров от Южной Африки, бушмены Ju/'hoansi верят в то, что им приходится сталкиваться с оружием сверхъестественного врага — "болезнетворными стрелами", которые видны одним лишь шаманам в состоянии транса [620]. Они также рассказывают о благотворных "стрелах могущества", которые опытный шаман направляет во время ритуального танца в живот новичка, желая пробудить в том сверхъестественную силу. Как рассказали антропологу Ричарду Катцу информанты бушменов, когда это происходит, живот их словно бы "наполняется шипами или стрелами", которые "торчат из него во все стороны" [621].

Короче говоря, как отмечает Льюис-Вильямс, именно эти галлюцинации, "ассоциирующиеся с чувством покалывания и режущей боли", нашли свое отражение — как графическое, так и метафорическое — в образах раненых людей из Южной Африки и Юго-Западной Европы [622]. Конечно же, трудно не согласиться с тем, что в доисторическом рисунке бушменов сан (провинция Фри Стейт), описанном нами в пятой главе, оказалось зафиксировано именно это чувство, ассоциирующееся со стрелами или шипами, торчащими из живота. Вот что пишет по этому поводу Дэвид Льюис-Вильямс:

Фигура человека пронзена и окружена множеством коротких линий, которые явно носят "нереалистичный" характер… Эти линии могут представлять "болезнетворные стрелы" или же мистические шипы. Но поскольку человек изображен вне какого-либо контекста, трудно сказать, несут ли эти "стрелы" болезнь или же могущество [623].

Рисунок сан: фигура раненого человека, провинция Фри Стейт

У нас нет ни контекста, ни этнографических материалов, которые помогли бы нам с расшифровкой образа европейских раненых людей. Однако мы можем быть уверены в том, что культурная среда, в которой творили первобытные художники, оказала безусловное влияние на трактовку их собственных галлюцинаций.

Тот факт, что люди эпохи палеолита были охотниками, активно использовавшими стрелы, — отмечает Льюис-Вильямс, — позволяет предположить, что их истолкование универсальных соматических ощущений, характерных для измененных состояний сознания, должно иметь значительное сходство стой интерпретацией, которую распространили на этот феномен шаманы сан, хиваро и североамериканских индейцев.

Раненый человек из Пеш-Мерль

Два основополагающих фактора — универсальный характер человеческой нервной системы и охотничье-собирательский уклад первобытного общества — служат несомненной предпосылкой того, что художники Куньяка и Пеш-Мерль должны были испытывать в состоянии транса все те же колюще-режущие ощущения, которые они воплотили затем в образе копий и стрел. Иными словами, хоть все эти линии и могут представлять копья, не следует путать их с тем оружием, которое применялось в повседневной жизни. Скорее, мы имеем дело с отражением духовного опыта [624].

Совершенно очевидно, что "духовный опыт", о котором говорит здесь Льюис-Вильямс — это не что иное, как галлюцинации, наблюдаемые в состоянии глубокого транса. Эти парящие видения, путешествия в духовные измерения, териантропические трансформации, а также встречи с чудовищами и сверхъестественными существами являются неотъемлемой составляющей нейропсихологического багажа, который включает в том числе и болезненные физические ощущения, которые легко интерпретировать как уколы, укусы или удары копьями и стрелами.

И все же, глядя на образы раненых людей, нельзя не заметить, что они представляют собой не просто визуализацию болезненных соматических ощущений. Подобно всем прочим изображениям пронзенных, терзаемых жестокой болью людей — таких, например, как св. Себастьян или Христос, — эти доисторические образы обладают ощутимым эмоциональным накалом. И если мы чувствуем это даже спустя тысячелетия, то насколько же более мощное воздействие должны были оказывать эти рисунки на наших отдаленных предков! Нет никаких сомнений, что они придавали особое значение этим пронзенным фигурам — точно так же, как христиане придают сегодня особое значение Распятию. И этот глубинный смысл был близок всем представителям той культуры, к которой принадлежали сами художники.