НЛО как проект спецслужб. Кому выгоден миф о русских летающих тарелках - Александр Викторович Наумов
Я вчера наткнулся на пост одного знакомого человека, которого можно назвать либералом. Не либералом в том первоначальном смысле, то есть человеком, стремящимся к расширению личных свобод, а либералом в современном понимании. То есть тем, кому все кажется замечательным. Все, кроме России. Везде все правильно, хорошо и достойно понимания, но только не здесь.
И вот этот человек привел в пример свою переписку с латвийской журналисткой. И латвийская журналистка писала, что для Европы в целом и для Прибалтики в частности хорошим вариантом развития событий было бы, если б Россия вообще исчезла с лица Земли.
И вот этот либерально настроенный человек ей отвечает: вы же понимаете, что этого не произойдет никогда? Что вы себе представляете на месте России? Черную дыру? Или двадцать независимых государств, которые совершенно недоговороспособны и так или иначе враждебны по отношению к окружающим? Может быть, место для добычи и переработки природных ресурсов? А кто именно их будет добывать и перерабатывать и чем вы займете тех людей, которые уже этим занимаются? А почему вам вообще кажется, что Россия позволит лишить ее субъектности?
Да, все мы можем скептически относиться к происходящему в нашей стране, это нормально и даже желательно. Но можем ли мы представить себе и позволить себе допустить перспективу отсутствия России во Вселенной? Не думаю. Мир без России не просто немыслим, а нежизнеспособен. Да, были и будут разные периоды в истории – дружбы, вражды, войны, лобзаний в десны, колонизации, освобождения, независимости, Реконкисты. Но из мира никогда не исчезнут те явления, которые считаются архетипическими. К ним относится и Россия. А если я ошибаюсь, то пусть, мне не жалко. Если не будет того, что я люблю, то не будет и меня, не будет и моего мнения, и вообще все это будет уже неважно.
Я привел эту цитату, исходя из предположения, что читатели моей книги думают точно так же. И вообще в любой книге нужно быть на одной волне с читателем. Иначе зачем тогда что-то писать? Когда я учился на журналиста в Иркутском госуниверситете, нам говорили, что газета – это коллективный пропагандист, коллективный агитатор и коллективный организатор. Так и есть, когда выводы автора находят отклик в других сердцах. И его честность будет чем-то вроде визитной карточки. Драматург Александр Вампилов в свое время заметил: «Говорите правду, и вы будете оригинальны». В моей жизни был такой эпизод. Много лет назад мне, как журналисту, предложили написать статью о последствиях пожаров в Иркутской области. А вернее, о гибели людей, ставшей для Приангарья проблемой номер один. В огне и дыму, по сводкам службы «01», гибли исключительно те, кого можно было отнести к малоимущим слоям населения. А из них основная масса на момент своей гибели пребывала в состоянии алкогольного опьянения, что тоже отражалось в пожарных сводках.
Собираясь писать статью, я сам для себя поднял творческую планку. Говорить о тривиальных, прописных истинах не хотелось, а поучать – тем более. Нужен был иной подход, другой тон. А чтобы найти его, потребовалось выйти за рамки привычного освещения пожарной хроники. Посмотреть на потенциальных смертников я отправился в один из двух городских вытрезвителей.
Приземистый барак оказался мрачным, давящим, нездоровым местом. Узкие палаты имели под потолком микроскопические окна-бойницы с надежными решетками. Жесткие топчаны упирались в прогнившие доски пола. Каждая дверь подмигивала металлическим веком тюремного глазка. Клиентов привозили с пеной у рта, стеклянными глазами, облеванными гачами. Подобранных в людных местах, с земли, помятых, побитых, перепачканных грязью.
Покидая вытрезвитель, я размышлял, что было бы хорошо водить туда экскурсии школьников. Поучительно показывать им, как не надо жить. Было тягостно. Хотелось помыть руки, хотя особо я ни к чему не прикасался. Потенциальные смертники не вызывали жалости. Рождалось только одно чувство – отвращение.
Я был в замешательстве. Увиденное нисколько не потрясло. Я не проникся ни сочувствием, ни состраданием. Появилось ощущение, схожее с тем, когда тебя обманывают. Впечатлений не было. Была только досада.
Вскоре мне пришлось побывать на месте реальной трагедии. В одном из районных центров, недалеко от Иркутска, сгорел восьмиквартирный барак, погибли люди. Забегая вперед, замечу, что и здесь не обошлось без влияния «зеленого змия». Такую подробность впоследствии установили специалисты областной пожарной лаборатории. С ними-то я и приехал к месту очага. Каждый занимался своим делом: они – по пожарной части, я – по журналистской.
Местные жители, окружив нас плотной толпой, судачили о трагедии с явной охотой. Хозяина одной из квартир нашли на прогоревшем до пружин диване. Второго покойника достали из-под завалов обгоревшей домашней утвари. Оба трупа были брошены во дворе перед пепелищем. Страшное зрелище вызывало у людей явный интерес. Они толпились, вытягивали шеи. Конечно, люди сочувствовали. Но это было на втором плане. На первом плане было любопытство.
Помню, меня это поразило. Обратную дорогу я был в раздумьях. Чужие драмы вызывают патологический интерес простых смертных. Жуткими историями переполнена пресса. Криминальная хроника – самая популярная рубрика в СМИ. Масла в огонь добавляет кинематограф, штампующий фильмы ужасов и боевики, где тоже беспрерывно крушат, дробят, ломают, убивают. Даже малыши, едва научившись ходить, играют в войну, пересказывают друг другу видеоужасы, цитируют стишки из серии «черного юмора».
Группа подростков играла в войну. Поймали «пленного», стали пытать. И зверски убили. Эта история произошла в застойные годы. Опубликованная в одной из центральных газет, она вызвала буквально лавину читательских писем. Выродков предлагали как минимум засадить в тюрьму на долгое время. Сейчас же факты насилия уже не вызывают подобного общественного резонанса. На государственном уровне отменена смертная казнь.
Сами судьи все чаще ищут компромиссы, смягчая наказание. Общественность по-прежнему молчит. Впрочем, если воспринимать среднестатистического обывателя как частицу этой самой общественности, то возникает классический вопрос: «А судьи кто?» В одном ряду со словом «насилие» можно поставить понятия «прессинг», «давление», «внушение», «приказ», «команда». Давление оказывают на всех и всюду. Телевидение изо дня в день насилует зрителей до неприличия назойливой рекламой. Большой прессинг преобладает в деловых отношениях: начальники подавляют волю подчиненных как асфальтоукладочные катки, подминающие землю. Принцип субординации, в какой-то мере неизбежный и оправданный в обществе, входит в плоть и кровь граждан и порой доводится до абсурда. Даже в семьях нередко один из супругов пытается взять лидерство.
Классический вариант насилия
