Николай Рерих - Химават
На скрижалях заветов начертано, что духовный сад нуждается в ежедневной поливке, как и цветник. Если мы до сих пор считаем обычные цветы подлинным украшением нашей жизни, то насколько большее значение мы должны придавать творчеству духа, как ведущему началу нашего бытия. С неутомимой чуткостью и благожелательностью будем отмечать деятельность работников культуры; будем стремиться всеми возможными средствами облегчить тернистый путь героических достижений.
Найдем место в нашей жизни великим людям, помня, что их имена больше не принадлежат одной личности, а стали достоянием всей общечеловеческой культуры и должны быть окружены заботами в самых благоприятных условиях.
Продолжим их самоотверженный труд и будем ухаживать за их творческими посевами, которые часто бывают покрыты грязью непонимания и семенами невежества.
Как заботливый садовник, истинный носитель культуры, не будем насильно вырывать те цветы, которые выросли не у главной дороги, если они принадлежат к тем же прекрасным сортам, которые он охраняет. Проявления культуры порой столь же многообразны, что и проявления бесконечных форм жизни. Они облагораживают бытие. Они ветви одного священного дерева, чьи корни держат мир.
Если вас спросят, в какой стране вам бы хотелось жить и о каком будущем государственном устройстве вы мечтаете, с достоинством вы можете ответить: “Мы хотели бы жить в стране великой Культуры”. И тогда вы поймете, что мир будет там, где почитание красоты и знания.
Все созданное враждебностью губительно для употребления. Человеческая история дала нам замечательные примеры того, как необходимо было мирное созидание для прогресса. Меч утомляет руку, но рука творца при мощной поддержке духа неутомима и непобедима. Мечом не разрушить культурное наследие. Сознание человека может временно отходить от первоисточников, но в нужный час ему вновь придется обратиться к ним за духовным обновлением.
Мир и Культура делают человека непобедимым, и, познавая законы духа, он становится терпимым и всевмещающим. Проявление нетерпения есть признак слабости. Если бы мы только осознали, что любая ложь, любая ошибка станут явными! И потому ложь глупа и бесполезна. Что же скрывать тому, кто посвятил себя Миру и Культуре? Помогая ближнему, он способствует общему благу, что ценилось во все века. Устремляясь к миру, он становится опорой прогресса. Не клевеща на ближнего, мы увеличиваем благо. Не ссорясь, мы показываем знание основ. Не теряя попусту время, мы доказываем, что являемся истинными сотрудниками на ниве культуры. Испытывая радость в каждодневном труде, мы понимаем, что нам не чуждо понятие Беспредельности. Не вредя другим, мы не вредим себе, бесконечно отдавая — получаем. И такое благословенное получение не сродни тайным сокровищам скупца. Мы сознаем, сколь созидательно утверждение и разрушительно отрицание. Среди главных понятий, понятия Мира и Культуры не подлежат нападкам даже со стороны полного невежды. Значит там, где культура, там и мир. Там, где верное решение трудных социальных проблем, там и достижение. Культура — это апофеоз высшего Счастья, высшей Красоты, высшего Знания.
Мы устали от разрушений и отрицаний. Позитивное творчество — основное качество человеческого духа. Поприветствуем всех, кто, преодолевая личные трудности, отвергает мелочный эгоизм, направляет духовные силы на защиту культуры, утверждая светлое будущее. Нам не надо бояться вдохновения. Только невежда и слабый духом стал бы насмехаться над этим благородным чувством. Такая насмешка — лишь повод для вдохновения целого легиона Благородных рыцарей. Ничто не может отвратить нас от служения Культуре, и, веря в это, отдадим ей наши самые огненные мысли.
Отбросьте сомнения! Только в гармонии с эволюцией возможно восхождение! И ничто не может разрушить самоотверженность и горение — крылья вдохновения!
Единение! Единение! Единение!
V. Новая Эра
Панацея
Знаком красоты открываются врата запечатанные. С песней подходят к дикому яку, чтобы он, оставив свирепость, поделился молоком своим. Песнею укрощают коней. Песне змеи внимают. Знаменательно наблюдать, как целительно и возвышающе каждое красоты прикосновение.
Уже много раз приходилось писать о значении так называемых прикладных художеств. Много раз сопоставлялось так называемое высокое искусство с не менее значительным выявлением всех отраслей художественной промышленности. Даже страшно еще раз повторять о том, что пуговица, созданная Бенвенуто Челлини, не только не ниже, но несомненно выше множества посредственных картин и кладбищенской скульптуры. Стары эти сравнения, казалось бы, уже не нужны эти напоминания, но сама жизнь показывает как раз обратное.
Во всех областях жизни по-прежнему остро отделена от общего понятия Искусства сфера “прикладного искусства”, остро заклейменного каким-то стыдным понятием “коммерческого искусства”. Вместо того чтобы постепенно осознавать единство существа творчества, человечество как бы стремится еще более разграничиться и взаимно унизить друг друга. Казалось бы, совершенно ясно, что стиль жизни создается не только крупнейшими единичными творцами, но и всею массою художников прикладного искусства. Не всегда исключительные творцы создают характер костюмов, не всегда их рука протягивается к афише или к ювелирному изделию. По необъяснимой странности керамическое производство почему-то считается ниже скульптуры из мрамора, хотя очаровательные Танагры дали достаточный пример благородного народного творчества. По-прежнему вы можете услышать скорбное восклицание многих молодых людей: “Не могу существовать искусством, должен идти в коммерческие изделия”. Точно этим самым художник обрекает себя на неизбежную гибель, которая будто бы должна сопровождать всякое участие в жизненном искусстве. Какой же материал, какие же такие условия могут отнять у художника его сущность? Какие же такие требования могут заставить сделать что-либо нехудожественно, в любом проявлении жизни? Какой же такой предприниматель может истребить творческий огонь, неудержимо пробивающийся через все материалы? Для каждого предпринимателя, даже самого рудиментарно-нехудожественного, важно, чтобы его изделие было четко, ярко, убедительно и легко входило бы в обиход масс. В конце концов, которое же из этих условий отвратительно? Ведь и Рафаэль, получая свои заказы, тоже был руководим прежде всего условием убедительности. Именно условие убедительности вовсе не противоречит истинной художественности. Гоген из желания самовыражения расписывал двери и внутренность жилища своего на Таити. Врубель выражал свою “Царевну-Лебедь” на блюде. Бесчисленно множество примеров, когда самые разнообразные художники искали выражения в самых неожиданных материалах. Как мы уже говорили, сам материал, само изысканное качество его дает особую убедительность вещи. Зачем повторять те же самые примеры, которые были так многократно твердимы при разных случаях? Не рассуждение, но действия должны укрепить мысль, так нужную для культуры. Если мы приходим к выражению объединенности искусств, то тем самым мы утверждаем и необходимость теснейшего сочетания всех отраслей искусства в разных его материалах. Трудно, да и не к чему указывать последовательность необходимости этих мастерских, идущих рука об руку и с эскизным, и с этюдным, натурным классом. Эту последовательность нужно предоставить самой жизни. В каждой стране, в каждом городе, больше того, в каждой части города есть свои особые запечатления жизни. На эти запросы и нужно ответить прежде всего. Около большой фабрики тканей нужно прежде всего дать рисунки и изучение техники этого производства. Около керамической и фаянсовой фабрики нужно помочь сочетать в тесном соседстве всякие жизненные выявления, подсказанные потребностями ближайшими. Между прочим, не нужно упускать из вида, что само физическое соседство этих мастерских будет несомненно помогать обоюдно, в своих неожиданных комбинациях, подсказывая новые увлекательные решения. Открытый, не стесненный предрассудками ум преподавателя и широкая потребность к творчеству среди учеников дадут ту живую вибрацию, которая, не застывая в монотонности, даст мастерским бесконечное жизненное разнообразие и убедительность.
Еще одно благодетельное свойство имеет жизненное разнообразие выявлений. Оно закаляет дух и освобождает от ограниченности, которая так часто образует обитель страха. Но именно от страха должно прежде всего излечиться каждое творчество. В страхе оно не будет свободным, оно ограничит себя всякими цепями и забудет о благородной и победоносной дисциплине духа.
Давно повторено: от страха нужно лечиться! Нужно принимать сознательные меры, чтобы освобождаться от всякого страха мелких потемок, низких призраков, при которых упавший с неба, небесным огнем пропылавший камень тускнеет. Потускнел он, закрылся, но ведь он может для всех быть прозрачным и сверкающим, этот Бэтил Света!
