Дж. Робертс - Природа личной реальности. Часть 2
(23:37.) Эмоции следуют за убеждениями. Это естественные, постоянно меняющиеся состояния чувств, вытекающие одно из другого в свободном потоке энергии и деятельности — яркой, богатой, сверкающей, которая вносит разнообразие в качество сознания. Такие состояния личности можно сравнить с цветом, ярким или темным, с сильными энергетическими структурами, которые всегда выражают движение, жизнь, разнообразие.
От них бесполезно отказываться. Они — одно из средств, которыми физически настроенное сознание познает себя. Они не разрушительны. Нет плохих и хороших эмоций.
Эмоции просто есть. Они — элементы силы сознания, полные энергии. Если предоставить их самим себе, они сливаются в огромное море бытия. Нельзя утверждать одну эмоцию и отрицать другую, не создавая барьеров. Вы пытаетесь спрятать то, что считаете негативным чувством, в чулан своего разума, — так в прошлом запирали безумных родственников. И из-за этого вы не доверяете аспектам собственной индивидуальности во плоти.
Утверждение означает принять свою душу, как она есть в этом бытии. Я говорил об этом (в главах7, 9 и т. п.) — вы не можете отрицать свое бытие, не отрицая душу. И вы не можете отрицать душу, не отрицая бытие.
Это конец сеанса.
(23:43. «Большое спасибо». Сет продиктовал полстраницы информации об убеждениях Джейн, которые мы обсуждали сегодня днем. Мы не сообразили сами у него об этом спросить. Сеанс завершен в 23:56.)
Сеанс 673, 27 июня 1973 года, среда, 21:38
Итак, диктовка. (Вначале медленно.) Если оставить ненависть в покое, она угаснет.
Она часто сродни любви, потому что ненавидящий притягивается к объекту ненависти мощными связями. Она может быть и средством общения, но она никогда не находится в застывшем постоянном состоянии и автоматически изменится, если ей не мешать.
Если вы верите, что ненависть — это плохо, это зло, а потом окажется, что вы кого-то ненавидите, вы можете попытаться подавить эмоцию или обратить ее против себя — злиться на себя, а не на кого-то. С другой стороны, вы можете попытаться притвориться, что этого чувства не существует. В этом случае вы подавляете огромную энергию, которую не можете использовать уже ни для чего.
В естественном состоянии ненависть обладает могущественным свойством пробуждать, инициировать изменения и действие. Что бы вам ни говорили, ненависть не порождает жестокое насилие. Как уже говорилось в этой книге, вспышка насилия, скорее всего, является результатом накопившегося ощущения бессилия. Точка. (См. сеансы 662, 663 в главе 17.)
Многие из тех, кто неожиданно совершил серьезное преступление, внезапное убийство, даже вызвал массовые смерти, в прошлом были законопослушны и придерживались традиционных взглядов, они часто считались образцами поведения. В их природе отрицались все элементы естественной агрессии. Любое проявление мимолетной ненависти считалось злым, плохим. В результате таким людям трудно выражать самое обычное нежелание или пойти против привитого кодекса традиционализма и уважения. Они не могут общаться с другими людьми, как, например, животные, по крайней мере в отношении выражения несогласия.
(21:50.) Психологически их может освободить только сильный взрыв. Они чувствуют себя настолько бессильными, что это усиливает их проблемы — поэтому они пытаются освободить себя, демонстрируя огромную силу через насилие. Некоторые такие люди, например, образцовые сыновья, которые редко возражали родителям, неожиданно отправились на войну и получили свободу выражать подобные чувства в бою. Я имею в виду особенно две последних войны (война в Корее 1950–1953 годы и война во Вьетнаме, 1964–1973 годы), а не Вторую мировую.
В этих войнах можно было выплеснуть агрессию, не нарушая кодекса. Однако люди сталкивались с ужасами высвобожденной жестокости, накопленной ненависти и агрессии. Увидев такие результаты, они испугались еще сильнее, впечатлившись тем, что казалось им ужасной энергией, которая иногда словно заставляла их убивать.
По возвращении домой кодекс поведения менялся обратно на более подходящий к гражданской жизни. И люди снова замыкались в себе, насколько это возможно. Многие казались супертрадиционными. Им было внезапно отказано в «роскоши» выражать эмоции, пусть даже в преувеличенной форме, и по контрасту возрастало ощущение беспомощности.
(Пауза в 21:59.) Минутку... Нет, это не глава про войну. Однако я хочу сказать еще несколько вещей. Именно ощущение бессилия заставляет нации начинать войны. Это мало связано с «реальной» ситуацией в мире или с силой, которую приписывают им другие. Дело в общем ощущении бессилия — иногда даже вопреки мировому господству.
В каком-то смысле мне жаль, что здесь не место для обсуждения Второй мировой войны (1939–1945 годы), потому что она тоже была результатом ощущения беспомощности, которое затем превратилось в масштабное кровопролитие. Тем же курсом идут отдельные личности, как в упомянутом нами примере.
Минутку... Я хочу, не вдаваясь в детали, сказать, что после Второй мировой войны Соединенные Штаты предпринимали серьезные усилия на национальном уровне, чтобы по возвращении домой направить энергию призывников в другие сферы. Многие, кто уходил на войну с ощущением бессилия, после ее окончания получили преимущество — стимулы, образование, льготы, которых у них не было раньше. Им дали средства силы — в их собственных глазах. Их принимали дома как героев, и хотя многие еще и лишились иллюзий, в целом в структуре страны ветеранов приветствовали.
(Пауза в 22:11.) Я сейчас говорю о войне в целом, потому что, конечно, были и исключения. Но все же большинство участников чему-то научились на собственном опыте. Они обратились против идеи насилия. Каждый по-своему признавал личную психологическую двусмысленность своего поведения в бою.
Политики говорили, что это последняя война. Ирония в том, что большинство людей в форме поверило им (и я, Роберт Баттс, был одним из них). Ложь не стала истиной, но подошла к этому близко. Несмотря на все свои недостатки, бывшие военные сумели вырастить детей, которые не хотели добровольно идти воевать, которые оспаривали необходимость войны.
Странно, но это только усложнило жизнь тем, кто все же пошел на следующие две войны, менее продолжительные, потому что ни одну страна не поддерживала. Ощущение бессилия сражающегося человека проявлялось так же, как и раньше, в этот раз в более локальной кровавой резне. Сам кодекс стал более расплывчатым. Высвобождение не воспринималось как раньше, даже внутри войск. Относительно последней войны (во Вьетнаме) страна была настолько же против, насколько и за. Ощущение бессилия у мужчин после ее окончания только усилилось. Это — причина вспышек насилия у возвращающихся солдат*.
* Если следовать Сету, то именно бессилие будет объяснять необычайно высокий уровень насилия — в том числе со смертельным исходом — среди американских солдат, которые были военнопленными. Правительственное исследование среди тех, кто побывал в плену на Дальнем Востоке во время Второй мировой войны и войны с Кореей, например, показывают, что причиной сорока процентов всех смертей, произошедших в этой группе между 1945 и 1954 годами, были убийства, самоубийства или несчастные случаи.
Что касается войны во Вьетнаме, в январе 1973 года, после прекращения военных действий, Северный Вьетнам отпустил более пятисот пленных американских солдат. Сейчас власти боятся, что многие из этих людей начнут думать, что их страдания были напрасны, потому что эта война в стране непопулярна. К июлю среди них были самоубийства. После освобождения из тюрьмы многие испытывали хотя бы временный стресс.
Так вот, ненависть, предоставленная сама себе, не превращается в насилие. Ненависть дает ощущение силы и способствует общению и действию. Говоря вашими словами, это накопление естественного гнева. Скажем, у животных она приводит к встрече лицом к лицу или к боевым стойкам, когда язык тела каждого животного, движения и ритуал помогут донести опасные чувства. Одно из животных отступит. Может прозвучать и рычание или рев.
(22:25.) То есть будет эффективно, но символически показана сила. Подобные стычки у животных происходят нечасто, потому что им пришлось бы игнорировать или обходить предварительные проявления гнева или начала конфликта. Они предназначены для того, чтобы продемонстрировать свое положение и сделать насилие ненужным.
Еще одно отступление. Требование Христа подставить другую щеку (например, Матф. 5:39) — это психологически остроумный метод избавиться от насилия, а не принять его. Символически это приравнивается к жесту «подставить противнику живот» у зверей (Сет-Джейн похлопал по своему животу). Эта фраза была сказана символически. На определенных уровнях это был жест поражения, который давал победу и выживание. Не предполагался раболепный жест мученика, который говорит: «Ударь меня снова!» Это просто биологически верное высказывание, фраза на языке тела. Минутку... (Негромко.) Это тонкое напоминание нападающему о «старых» коммуникативных позах разумных животных.
