Бхагаван Раджниш - Дао - путь без пути. Том 2. Беседы по книге Ли-цзы
Если бы я говорил словами лжи, вы нашли бы здесь миллионы и миллионы людей. Я говорил тысячам и тысячам людей, бывало, собирались огромные толпы. Но мало-помалу я осознал тот факт, что они собирались не для того, чтобы слушать то, что я говорю, а для того, чтобы слушать то, что они хотят слышать. Они были там не для того, чтобы преобразоваться, они были там для утешения, они были там для убеждения. Где бы они ни были и кем бы они ни были, они хотят знать, что они правы. В тот момент, когда я начинал говорить правду, они начинали исчезать. Теперь, лишь изредка немногие люди будут приходить ко мне — ведь я не допускаю никаких компромиссов. Я буду говорить только то, что является правдой. Если вы хотите согласиться с ней, хорошо, но если вы хотите согласиться с собой, то это место не для вас.
«Но даже если удар или выпад клинка пройдет мимо, это все равно будет унизительным для вас».
Теперь он убеждает сильнее. Он говорит: «Я могу учить определенному искусству так, что никто не сможет ударить вас, или даже если попытается, то промахнется». Теперь он видит, что король готов, убежден. Король говорит: «Отлично! Это вещь такого рода, о которой мне нравится слушать». Теперь он идет дальше, он говорит: «Но даже если удар или выпад клинка пройдет мимо, это все равно будет унизительным для вас. Если кто-то пытается убить вас, даже если и промахнется, само покушение на вашу жизнь унизительно. Я могу сделать что-то и для этого».
«Предположим, что у меня есть способ предотвратить всякого, каким бы он ни был смелым и сильным, от того, чтобы даже осмелиться кинуться на вас с кинжалом или ударить вас. Я могу сделать нечто большее. Я могу создать такую ситуацию, что он даже не осмелится ударить или совершить покушение на вашу жизнь. Что об этом, сэр?»
«Но человек, который не осмеливается причинить вам вред, может все же иметь побуждение причинить вам вред. Он может не осмелиться причинить вам вред, но может иметь эту идею. Это унизительно, что кто-то даже думает о вашем уничтожении».
«Предположим, что у меня есть способ гарантировать, что люди абсолютно не будут иметь побуждения причинить вам вред. Но человек, который не имеет побуждения причинить вам вред, может все же не иметь и мысли о любви к вам или о служении вам. У человека может не быть мыслей причинить вам вред, но это не гарантирует, что он хочет служить вам или чувствовать любовь к вам».
«Предположим, что у меня есть способ заставить любого мужчину или любую женщину в мире радостно желать любить вас и служить вам. Эти три степени лучше, чем смелость и сила. Заинтересовано ли Ваше Величество?»
«Такого рода способ я хотел бы отыскать», — сказал король.
Теперь истина принесена на уровень адампурус, наинизшего человека. При принесении истины к наинизшему человеку она теряет качество быть истиной. Она становится ложной. Теперь она ложь. Теперь она - умный аргумент. Она более не выражение истины, она инструмент хитрости. Это софистика. Да, вот точное слово для этого. Этот человек не мудрец, он софист.
Вы, должно быть, слышали о софистах. Они жили в Афинах в Греции. До Сократа в руках софистов была большая власть. Они путешествовали по всей стране. Они могли убедить любого, они были великими спорщиками. Но у них не было принципов. В чем бы вы ни хотели убедиться, они убедили бы вас. Это был род проституции. Им платили, и они стали весьма богатыми, потому что они были готовы поддержать что угодно. «Просто скажите, в чем бы вы хотели быть убеждены», — говорили они. И они убедили бы вас, они дали бы вам прекрасные аргументы. У них были школы, чтобы учить людей спорить, аргументировать.
Благодаря Сократу они исчезли из мира. Сократ оказал огромное влияние на греческий ум, и он разрушил всю эту проституцию.
Бертран Рассел, бывало, вновь и вновь рассказывал одну маленькую историю. Я не знаю, откуда он её взял, но история красивая, так что об этом можно не беспокоиться.
Он, бывало, вновь и вновь говорил, что однажды софист пришел увидеться с Сократом. С ним была красивая собака, Сократ посмотрел на нее и спросил: «Это ваша собака?»
И софист сказал: «Да».
Сократ спросил: «Эта собака женского или мужского пола?»
И софист сказал: «Женского».
Сократ спросил: «Эта собака уже мать или еще нет?»
И софист сказал: «Да, эта собака — мать».
Сократ рассмеялся и сказал: «Вы её сын, вы сукин сын».
Я не знаю, откуда Бертран Рассел взял эту историю, но софисты были людьми такого рода. У них не было принципов, у них не было истины, они были оппортунистами. И они готовы были спорить о чем угодно, правильном или неправильном, это не имело значения. Они просто наслаждались спором, аргументацией. Они были вроде адвокатов. Вы идете к адвокату, и независимо от того, правы вы или нет, он готов поддержать вас, он готов сражаться за вас.
Мулла Насреддин пошел к адвокату и рассказал ему всю историю. Адвокат сказал: «Не беспокойтесь, ваша победа абсолютно гарантирована, гарантирована на сто процентов. Поверьте. Предоставьте это мне. Вы выиграете».
Но Мулла Насреддин поднялся и пошел к выходу из офиса. Адвокат сказал: «Куда же вы? Вы ничего не сказали».
Мулла ответил: «В этом нет необходимости. Я рассказал вам историю другого человека, историю противоположной стороны. Теперь нет смысла бороться».
Но это не способ судить. Вы расскажите любую историю, и адвокат скажет: «Да, вы выиграете». И он будет поддерживать вас, и он будет спорить за вас. Он не заинтересован в истине; его единственный интерес, чтобы ему хорошо заплатили, тогда все в порядке. Кому же он служит? Истине или неистине? Это не имеет значения, это не материально. Он служит деньгам, престижу, власти, респектабельности. Если это есть, он готов поддерживать кого угодно. Он не против преступления; он готов защищать преступление, если это принесет деньги.
Этот человек — софист, он не мудрец, он не Учитель. Он даже не преподаватель, не честный преподаватель даже. Он софист. Но он убедил короля: «Такого рода способ я хотел бы отыскать». Но нечего отыскивать.
«Изучение Конфуция и Мо-цзы — вот что я имею в виду».
Хай-ань — ученик Конфуция и Мо-цзы. Мо-цзы — ученик Конфуция. Как Лао-цзы и Чжуан-цзы были двумя самыми великими даосами, так и Конфуций и Мо-цзы были двумя самыми великими конфуцианцами.
«Конфуций и Мо-цзы стали принцами, не владея территорией...»
Теперь он обольщает короля еще больше, он еще больше подкрепляет его.
«Изучение Конфуция и Мо-цзы — вот что я имею в виду. Конфуций и Мо-цзы стали принцами, не владея территорией, стали лидерами, не содержа учреждений. Каждый мужчина и женщина в мире склоняют свои головы и становятся на цыпочки в своем стремлении обеспечить их безопасность и служить им. Теперь Ваше Величество является господином десяти тысяч колесниц. Если бы вы действительно воспользовались средствами этих двух людей, всякий в пределах ваших четырех границ был бы рад служить вам. Вы были бы намного более великим, чем Конфуций и Мо-цзы».
Теперь он подкрепляет эго короля так сильно, насколько это возможно. Он говорит: «Посмотрите! Конфуций и Мо-цзы не были королями, но они были почти как некоронованные короли. У них не было территории, но их повсюду считали великими королями. Они были людьми характера, морали, знания. Их уважали повсюду. Они стали лидерами, не содержа Учреждения».
«Каждый мужчина и женщина в мире склоняют свои головы и становятся на цыпочки в своем стремлении обеспечить их безопасность и служить им».
Но если это правда, то почему был распят Иисус? Если это правда, то почему был отравлен Сократ? Если это правда, то почему был убит Мансур аль-Халладж? Нет, Конфуций и Мо-цзы — это не настоящие Учителя. Они были людьми характера, великой дисциплины, но человек характера — это не более чем человек, который следует правилам и предписаниям общества. Он не бунтарь, он конформист. Общество, конечно, уважает его, но это потому, что он уважает правила общества.
Иисус должен был быть распят, потому что он восстал. Мансур должен был быть убит, потому что он восстал. Общество мстит, если вы не следуете его правилам, если вы начинаете поступать таким образом, что это саботирует глупые правила общества. Правила глупы, они бессмысленны, но миллионы людей верят им. Когда появляется человек вроде Иисуса, или Сократа, или Мансура и начинает говорить об истине, а эта истина идет против так называемых правд общества, то такие люди обязаны подвергнуться мщению.
Но Конфуций был уважаем. Он не был человеком восстания, бунтарем, он был просто конформистом, человеком традиций. Он следовал невротическим правилам общества; глупым правилам общества он следовал буквально. Да, у него была мораль, но он не был религиозным. Религиозный человек находит свой собственный закон. Если он подходит обществу, хорошо. Если он не подходит обществу, то человек живет по своему собственному закону. Религиозный человек свободен; религиозный человек есть свобода. Он живет через свою внутреннюю сердцевину. На него не накладывается внешняя дисциплина, он не живет в клетке. Он живет как свободное создание, какова бы ни была цена за это. Даже если надо заплатить жизнью, он готов платить, но он не будет урезать свою свободу. Свобода — это его самая большая ценность, его предельная ценность. Он может потерять все, но не свободу.
