Надежда Зима - Код Нострадамуса: книга-расследование
Такая точка зрения довольно заманчива, однако если вы читали данные четверостишья, то вы, конечно же, заметили всю их неоднозначность. В конце концов, в них ведь нет ни дат, ни конкретных фамилий, есть только описания каких-либо сражений, интриг и характеров. Опять же, ну и что? Все войны похожи друг на друга, везде кого-нибудь убивают, кого-нибудь захватывают, кого-нибудь предают. С характерами то же самое – поди отличи характер Наполеона от характера Гитлера, если вся информация содержится буквально в паре слов и эпитетов. Одним словом, даже если настоящая последовательность катренов будет однажды восстановлена, их все равно в равной мере можно будет отнести к самым разнообразным событиям, а стало быть, и ясности не прибавится ни на грамм.
Так что же в этом случае мы ищем? Что мы хотим понять из коротких стихов Мишеля Нострадамуса? Если не считать авторов многотомных трудов, которые находят в этих катренах неисчерпаемый источник своих гонораров (мы, кстати, тоже работаем не бесплатно), то получается, что исследователи тратят свое время, не очень-то понимая, что они, собственно, ищут. Нам нужны даты, годы жизни, фамилии героев, ну хотя бы что-нибудь одно из этого списка, иначе пророчества так и останутся непонятными, поскольку применять их можно будет к самым разнообразным событиям как прошлого, так и будущего.
Подобные размышления ставили в тупик уже не одного искреннего исследователя, жаждущего проникнуть за порог тайны. А может быть, и нет у Нострадамуса никакого ключа? Может, это просто такая своеобразная шутка, и пророк злорадно хихикал в своем кабинете, представляя, как его потомки будут отчаянно биться головой о стену в тщетной надежде докопаться до того, чего попросту не существует? Может быть. Вот только не понятно, стоило ли ради такой шутки рисковать сожжением самого себя на веселом костре инквизиции? Стоило ли сносить злобные насмешки своих современников, которые ранили Нострадамуса в самое сердце? Да нужно всего только познакомиться с биографией этого неординарного, искреннего человека, чтобы понять – предположения о шутке Нострадамуса вряд ли имеют под собой основания.
Но это пока лишь догадки. Всего-навсего предчувствие того, что неспроста написаны эти строки, что должен быть где-то обещанный нам ключик, позволяющий развеять оракульский туман и внести в центурии хоть какую-то ясность. И эти предчувствия получили веское подтверждение в тот день, когда мы впервые заметили одну небольшую строчку, спрятанную среди дифирамбов, обращенных к Генриху Второму: «Единственное мое желание состоит в том, чтобы выйти из моего темного и до сих пор неизвестного положения…»
О каком же это темном и неизвестном положении говорит человек, которого к моменту написания этих строк знала вся Франция? Одни знали его как врача, остановившего несколько эпидемий чумы, другие – как еретика, по которому плачет костер, третьи – как шарлатана, ну а четвертые – как оккультиста и волшебника. Это все равно что сегодня о своем прозябании в неизвестности заявит какой-нибудь Майкл Джексон или на худой конец наш российский Филипп Киркоров. Глупо ждать известности тому, кто и так ее имеет более чем достаточно. Не логичнее ли предположить, что Мишель Нострадамус и в самом деле желает выйти из темноты на свет в том смысле, что ждет момента, когда его предсказания будут расшифрованы? А раз так, то и обещанный ключ логично поискать где-нибудь рядом с этими строками, и ключ этот, скорее всего, должен представлять собой либо какую-нибудь четкую хронологию, либо список фамилий.
Это было уже кое-что. По крайней мере, мы хоть начали представлять, что именно нам следует искать!
И какова же была наша радость, когда чуть ниже мы обнаружили еще одну фразу: «Я начинаю с настоящего времени, 14 марта 1557 года, и иду дальше, вплоть до СОБЫТИЯ, КОТОРОЕ ТЩАТЕЛЬНЕЙШИМ ОБРАЗОМ ВЫЧИСЛЕНО НА НАЧАЛО СЕДЬМОГО ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ».
Оставалось только узнать, что же это было за СОБЫТИЕ, и попытаться отыскать в тексте какие-либо намеки по этому поводу. Это заставило нас опять с головой уйти в переводы «Центурий» и «Посланий».
Глава 2
Ученый, который не умел считать до трех?
Переводить пророчества Нострадамуса – это каторга для переводчиков и одновременно с тем золотое дно. В том смысле, что огромное количество орфографических неточностей, отсутствие или, наоборот, изобилие запятых, а также немыслимое множество туманных намеков приводят к тому, что смысл дословного перевода остается непонятным. Волей-неволей у переводчика начинают чесаться руки, чтобы исправить «явные ошибки» Нострадамуса. Таким образом чересчур сложные предложения при переводе неожиданно превращаются в простые, а непонятные или малоценные, с точки зрения переводчика, фразы либо опускаются вовсе, либо заменяются чем-то более приемлемым. Но вот единственное, что остается неизменным во всех переводах, так это непонятность самих пророчеств. Спрашивается, а стоило ли тогда редактировать, если ясности от этого не стало больше ни на грамм?
Зато эта непонятность оставляет широчайший простор для фантазии, особенно если у переводчика есть какая-либо своя точка зрения или того хуже – пристрастие. Понравится, к примеру, какое-то пророчество – и возникает непреодолимый соблазн подредактировать его таким образом, чтобы оно удовлетворяло тайным чаяниям переводчика. Именно поэтому, когда расшифровывать Нострадамуса берется американец, то наиболее интересные события у него начинают происходить в Америке, у англичанина – в Англии, у русского, соответственно, в России, и так до бесконечности. Хорошо хоть уважаемые нами зулусы не успели еще заразиться модой на интерпретацию центурий в свою пользу.
Вместе с тем такой подход к расшифровке еще более запутал ситуацию – там, где переводчику казалось, что он вносит ясность, теперь образовался мертвый узел, распутывать который уже совершенно бессмысленно. Разве что самому попробовать прорицать будущее, уже безотносительно к первоисточнику.
Но что же это за «ошибки», допущенные великим пророком? Оставим пока в стороне грамматические странности; в конце концов, Нострадамус был врачом, а уж представители этой достойнейшей из профессий умеют записывать свои рецепты таким образом, что потом и сами не могут разобраться в своих записях. Остается только удивляться, как это аптекари умудряются не перепутать рецепты и не выдают больным цианистый калий вместо какого-нибудь глюканата кальция. По крайней мере, нам еще ни разу не удалось разобраться в таинственных закорючках врачебного почерка.
А вот в процессе изучения «Послания Генриху Второму» нам иногда начинало казаться, что Нострадамус не умел не только писать, но и законы элементарной арифметики были ему неведомы. Мало того, оказывается, что образованнейший человек своего времени, блестяще выдержавший два экзамена по знанию Священного Писания, что являлось в те времена чуть ли не основным предметом изучения для врача, Мишель Нострадамус и Писание это не знал совершенно! Вот так! Он делал сложнейшие расчеты, он регулярно отчитывался перед инквизиторами в своем уважении к Библии и при этом допускал столь вопиющие ошибки, что одному только Богу известно, как это прошло мимо работников «Огненной палаты», в чьи задачи как раз и входило исправлять подобные промахи путем сжигания человека на костре!
Давайте вместе с вами попробуем пройтись по двум вариантам библейской хронологии, которые Нострадамус приводит в своем «Послании Генриху». Нам, прошедшим суровую школу марксизма, это, конечно же, понятно и знакомо – о чем бы ты ни писал, но будь добр, сошлись на классиков. Пусть даже эти классики в данном вопросе, как говорится, ни уха ни рыла. Однако всему есть предел, да и цитаты должны быть по крайней мере без искажений. Нострадамус же оказался слишком уж независим в своем видении библейских текстов. Впрочем, судите сами:
Таблица 1: «Пространства времени наших предков, которые нам предшествовали, таковы:
Я опять подвергаю себя проверке священного суда, утверждая, что первый человек Адам был перед Ноем около 1242 года, не считая времени по подсчетам сородичей, как записал Варон, но только лишь согласно Священным Писаниям и по слабости моего разума в моих Астрономических подсчетах.
После Ноя, от него самого и от Всемирного потопа около 1080 лет пришел Авраам, который был высочайшим Астрологом, по мнению некоторых, он первым открыл халдейские письмена.
Затем пришел Моисей около 515 или 16 лет, и между временем Давида и Моисея было 570 лет, около этого.
Затем после этого между временем Давида и временем нашего Спасителя и Искупителя Иисуса Христа, рожденного от единственной Девы, бъло, по мнению некоторых хроногорафов, 1350 лет. Кто-нибудь может возразить, что этот подсчет неверен, потому что он отличается от подсчета Эвсебия.
