Кристин Коннелли - Исцеление от эмоциональных травм – путь к сотрудничеству, партнерству и гармонии

Трансформация и надлом

Важно понимать, что даже надлом вследствие травмы может в конечном счете оказаться положительным опытом. Многие люди признают, что изменения в их жизни произошли после смертельно опасной болезни, потери близких или разрушения брака. Пережившие эти невзгоды часто становятся более уверенными в себе, более приспособленными к жизни и сильнее психологически. У таких людей пробуждается чувство сострадания и альтруизма, улучшается понимание самих себя, отношения с друзьями, родственниками и обществом в целом. Наконец, они яснее видят цель и смысл жизни и вернее расставляют приоритеты[42]. Борис Цирюльник, рассуждая об израненной душе, сказал так: «…среди осколков, поблекших красок и засохших ветвей ее красота может стать только ярче»[43]. Ключом для трансформации травмы в стимул к самосовершенствованию служит ее глубокий анализ, осмысление и, наконец, внесение ее в картину мира[44].

В большинстве случаев видимые последствия травмы сходят на нет через несколько недель, и кажется, что жизнь пострадавшего вернулась на круги своя. Однако в некоторых симптомах сложно распознать результаты травмы[45]. Сюда относятся легкая депрессия, стресс и повышенная тревожность, то есть такие состояния, с которыми человек вполне может справиться, но которые, тем не менее, вредят его карьере и отношениям с окружающими, ослабляют память и внимание, ухудшают сон и так далее. Такие бессимптомные травмы особенно опасны для детей, поскольку ведут к задержкам в умственном и эмоциональном развитии.

Тяжелые травмы могут приводить к потере душевного равновесия и даже к серьезным расстройствам психики[46]. Если характерные симптомы у человека длятся месяц и более, у него можно диагностировать посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР) (перечень диагностических показателей см. в приложении 1). Несмотря на название, ПТСР не является психическим заболеванием, это естественная защитная реакция на сильную опасность. Психотерапевт Питер Левин формулирует это следующим образом: «Я не рассматриваю посттравматический стресс как патологию, которую необходимо лечить, подавлять или мириться с ним; это результат неестественного развития естественного процесса»[47]. ПТСР – это довольно изматывающее состояние, отрицательно влияющее на иммунитет, физическое развитие, память, эмоциональный и гормональный фон[48]. Также установлено, что при ПТСР возрастает риск летального исхода после хирургического вмешательства[49]. Тех, кто подвержен посттравматическому стрессу, преследуют навязчивые страхи и воспоминания о выпавших им испытаниях, они чувствуют эмоциональное оцепенение, особенно в общении с прежде близкими людьми. Раздражители, в обычной жизни незаметные – цвета, звуки, запахи – превращаются в напоминания об ужасных событиях. Они вызывают раздражение, панику, слабость, ригидность мышц, нарушения сна и внимания. У перенесших травму остается ощущение, что произошедшее с ними происходит до сих пор. Поэтому они находятся в постоянном стрессе, а он вызывает лишь новые травмы. Вместо того чтобы медленно блекнуть в памяти, оставаясь в прошлом, травма вновь и вновь вторгается в настоящее[50].

После случившегося с ними люди пытаются понять смысл произошедшего. Это весьма непросто, так как зачастую картины прошлого искажаются в памяти, что мешает отождествить предыдущий опыт с текущей ситуацией. Истории можно прокручивать в мозгу и рассказывать друзьям снова и снова. При этом рациональные мысли уступают место эмоциям и образам – голосам умерших близких, видениям их лиц в толпе. Как правило, эти проявления исчезают в течение нескольких недель, когда в нервной системе растворяются последние остатки выделившейся энергии возбуждения. Однако у жертв ПТСР этот процесс не находит завершения: пострадавшие могут и не помнить о событии ничего конкретного, не осознавать всю его глубину, но при этом их эмоциональное состояние и поведение будет неадекватным окружающей действительности. Иногда из такого состояния развиваются навязчивые страхи, например клаустрофобия.

Стратегии преодоления и защитные механизмы

Для преодоления последствий ПТС люди используют множество стратегий, сознательных и бессознательных (см. табл. 2). Часто действие механизмов психологической защиты рассматривают как проблему, требующую вмешательства специалиста, однако психолог Бабетта Ротшильд, напротив, видит в них полезный инструмент избавления от посттравматического стресса[51]. По ее мнению, проблема здесь только одна – этот ресурс исчерпаем. Например, уход от мира сам по себе не является чем-то вредным: всем нам время от времени требуется побыть наедине с собой. Отрицательные последствия начинаются, когда замкнутость переходит в хроническую форму и мешает общению с окружающими. С другой стороны, не менее ущербен тот человек, который не в состоянии наслаждаться собственным обществом и боится одиночества.

Таблица 2. Стратегии преодоления стресса и потенциально травмоопасных переживаний (печатается (в переработке) по изданию: Harms, 2005)

Диссоциация является одним из наиболее распространенных защитных механизмов – в неблагоприятных ситуациях ее воздействие на разум подобно воздействию анестезии на пораженный участок тела[52]. Это действие состоит в расщеплении сознания, благодаря чему наше эго ограждает себя от внешних негативных воздействий. Часто это приводит к амнезии и провалам в памяти. Те же, кто сохраняет память, рассказывают, что время будто замирает или же боль и прочие эмоции становятся глуше благодаря тому, что в организме вырабатываются естественные успокоительные вещества. Это защищает нас от боли и страха смерти и помогает смириться с непоправимыми происшествиями – автокатастрофами, изнасилованиями, серьезными операциями. Довольно часто диссоциация сопровождается внетелесными переживаниями, при которых жертва наблюдает собственное тело будто бы со стороны. В легкой форме диссоциация выражается в ощущениях «пустоты вокруг», замедления времени и провалах в памяти. Более тяжелые формы у детей проявляются в полном уходе в мир фантазий, а у взрослых – в синдромах множественной личности[53].

Как правило, диссоциативные состояния через определенное время проходят, однако иногда – когда энергия возбуждения по каким-то причинам не высвобождается – возникают длительные расстройства личности и навязчивые воспоминания о принесшем травму событии. В этих случаях пострадавшие испытывают отрешенность от мира на протяжении месяцев и даже лет, описывая свое состояние так, будто бы у них украли душу. В понимании шаманов душа – это жизненная сила человека, его духовная суть, совокупность чувств и эмоций. Целитель Сандра Ингерман утверждает, что временный распад души является естественной реакцией на перенесенную боль, в то же время часть души может навсегда затеряться в иных областях реальности. «Почти каждый человек, кого я когда-либо знала, – говорит Сандра, – страдал от некоей неполноценности или внутренней пустоты. Эти люди ощущали, будто пропала какая-то их значимая часть, будто они потеряли связь с реальной жизнью. Лишь немногие из нас в этом мире чувствуют себя по-настоящему дома. Некоторым же приходилось страдать так, что теперь их дом уже не здесь»[54]. Поэтому в обучение шаманов как раз и входит развитие умения использовать измененные состояния сознания, чтобы отыскивать в иных мирах потерянные осколки душ и возвращать их людям.

Борис Цирюльник описывает защитные механизмы, которые используют дети[55]. Диссоциация также входит в число этих механизмов: их «Я» может расщепляться на социально приемлемые и скрытые сущности. В попытках отрешиться от безрадостной действительности дети могут отрицать сам факт пережитых травм, преуменьшая перенесенную боль или опасность, могут предаваться фантазиям или наоборот – пытаться быть по-взрослому умными и рассудительными. Они могут, наконец, даже прибегать к юмору. Согласно данным Б. Цирюльника, все дети, перенесшие травму, склонны к интеллектуализации и фантазиям одновременно. Первое помогает им понять причину их страданий, второе – создать себе убежище, в котором они были бы по-прежнему счастливы. Даже Кристин, одна из авторов этой книги, поняла, что и сама на протяжении всей жизни использовала эту стратегию; изредка старые привычки просыпаются в ней и сейчас, несмотря на годы, потраченные на исцеление. Для тех, кто способен подняться выше собственных страданий и продолжать развиваться, такое отрешение от реальности – вернее, от небольшого ее участка в прошлом – настоящий триумф духа. Именно в этом случае человек и ощущает утрату части души. Однако многие остаются просто отрешенными от мира и в той или иной степени искалеченными. С другой стороны, Б. Цирюльник указывает, что дети, которым не удается создать страну фантазий, оказываются лицом к лицу с угнетающей, унылой и бессмысленной реальностью.