Николай Непомнящий - «Тарелки» над Кремлём
Случились описываемые события в конце весны, в год победы в Великой Отечественной войне, и первопричиной произошедшего считаю буквально фанатическую преданность начальника лагеря подполковника Зубило футболу.
По воскресным дням на небольшом лагерном стадионе он организовывал футбольное шоу и победителей награждал ящиком чая.
Приводил Зубило на футбольное зрелище и своего сына — шестнадцатилетнего паренька.
С некоторых пор на скамейке, во время перерывов рядом с мальчишкой иногда замечали одного зэка из числа урок по кличке Писарь. Парень, на лет семь старше по возрасту сына начальника лагеря, отбывал срок за многочисленные кражи, грабежи и хулиганства. Он садился возле Зубило-младшего и что-то нашёптывал мальчишке на ухо, подросток заразительно смеялся и рассматривал собеседника расширенными глазами. Всегда насторожённые и внимательные зэки подтрунивали над Писарем, спрашивая: «Ты сыночка начальника лагеря охмуряешь, что ли?» Тот лишь загадочно улыбаясь, отмалчивался. И вдруг сын начальника лагеря исчез!
«Охра» облазила посёлок, зону и лагерь, но мальчишку не нашли. Подполковник не спал всю ночь, а утром под дверью своего кабинета на полу обнаружил письмо примерно следующего содержания: «Уважаемый гражданин начальник! Судьба вашего сына в ваших руках. Пока с мальчиком ничего страшного не случилось и, будем надеяться, не случится, но Вам нужно исполнить нашу просьбу. Мы слышали: в посёлок пришла цистерна со спиртом. Так вот, мы очень хотели сделать дегустацию — выпить по 100 граммов наркомовских! Для этого вам нужно закачать пожарную машину спиртом, завести на зону и оставить возле штаба. Если вы этого не сделаете, судьба Вашего сына решится не в лучшую сторону. Машина должна быть на зоне в двадцать один ноль-ноль, ни раньше ни позже. Надеемся, разум подскажет Вам правильное решение. Полторы тонны спирта за жизнь Вашего сына цена умеренная. Всего вам доброго. С приветом, Ваши воспитанники».
Начальник лагеря остолбенел: «100 граммов наркомовских» — идиома насторожила и ассоциировалась в сознании с… «фронтовиками»! Следовательно, размышлял Зубило, ультиматум прислали не уркаганы, а… «фашисты»? Первым желанием подполковника было построить всех до одного «врагов» на плацу и… расстреливать десятками из пулемётов: вначале каждого десятого, потом девятого, восьмого, пока не признаются… Однако он отказался от своей чудовищной затеи, испугавшись за сына — мальчик может пострадать от рук неизвестных мерзавцев!
На землю опускались сумерки, когда ровно без пяти девять ворота вахты распахнулись и на зону, переваливаясь с боку на бок, словно квочка, заехала пожарная машина и остановилась возле штаба; шофёр и начальник лагеря покинули кабину и вошли внутрь помещения. Неожиданно, словно из-под земли, возле машины появились два зэка: у первого от волнения перехватило дыхание, а у второго от страха стучали зубы, первый напутствовал второго: «Ну что, Митя, пожалуй, пора! Если что, то кричи изо всех сил, что в машине спирт и в суматохе беги!»
Позже выяснилось, что Писарь когда-то работал в пожарной охране и в премудростях управления техникой был искушён. Он открутил кран и, намочив под струёй спирта сложенную газету, чиркнул зажигалкой и зажёг. Увидев вспышку синего пламени из окна своего рабочего кабинета, начальник лагеря, заподозрив неладное, выбежал на улицу, но… опоздал! Писарь успел включить зажигание, нажал на стартёр, машина рванулась с места, а его подельник, стоя наверху у вращающегося брандспойта с полыхающим факелом в руке после возгласа: «Митька зажигай!» — поджёг струю спирта, ударившего из брандспойта…
С вахты выбежало несколько офицеров и устремилось к машине, но… мощная струя горящего спирта не только осветила сумерки, но и ударила в стены штаба и… деревянное здание вспыхнуло. Машина развернулась, и горящая струя, сбив с ног бегущих офицеров, переметнулась на вахту и центральную вышку — солдат, стоящий на ней, бросил автомат и огненным шаром скатился но лестнице. Машина тем временем, взревев мотором, врезалась в ворота, разнеся последние вдребезги, и, разбрызгивая горящий спирт, устремилась в темноту. Вслед пожарной машине затрещали автоматные очереди, у рабочей зоны машина остановилась, и солдаты, перепрыгивая через горящие лужи, бросились к ней, но через минуту, извергнув из себя столб огня, она помчалась по узкой лежнёвке и исчезла за вековыми пихтами…
На зоне полыхал пожар, горели штаб, в котором хранились документы и дела осуждённых, центральная вахта, дорога, люди. Суматоха, паника, никто не мог разобраться в произошедшем. Солдаты выкатили из гаража «виллис» и хотели броситься в погоню, но дорога, облитая спиртом, казалась огненной рекой — ехать по ней не представлялось возможным, а машина беглецов тем временем, повалив по дороге телеграфной столб — лишая лагерь связи, устремилась дальше в лес… по лежнёвке, не жалея ни рессор, ни двигателя.
…В лагере всю ночь воевали с пожаром: солдаты тушили вахту и штаб, рискуя жизнью, ныряли в горящий дом и вытаскивали из него пачки документов и складывали на улице, а заключённые, гогоча: «Навели шороху ухари!», чтобы пламя не перекинулось на бараки, обливали их дощатые стены водой. Телефонная связь с другими посёлками не работала, рация, которая находилась в штабе, сгорела — связи с внешним миром никакой! Охрану усилили, на каждой вышке теперь стояло по два солдата, а у разбитых ворот выставили ручные пулемёты. Лишь к утру, когда пошёл дождь, пожар начал утихать, тогда и проверили численность заключённых, не досчитались пятнадцати человек, и начальник охраны поднял в ружьё две роты и направил на секретные точки, приказав перекрыть дороги и тайные тропинки, и живыми или мёртвыми к вечеру доставить беглецов в лагерь. Солдаты запрыгнули в машины и разъехались в разные стороны выполнять приказание.
Вместе с ними поехал и бывший зэк, уже отсидевший свой срок, «вольняга» сорокатрёхлетний охотник-эвенк Василий Виноградов. Василий сел в начале 30-х годов. Что же инкриминировали эвенку? Наверное, современному человеку история охотника-северянина покажется невероятной и напоминающей анекдот про чукчу. Идёт геолог по тайге, встречает чукчу, тот спрашивает: «Ты кто?» Геолог отвечает: «Начальник партии». Чукча отбежал метров на пятьдесят, прицелился, выстрелил ему в спину и говорит: «Чукча знает, кто Начальник партии!»
У Василия получилось немного иначе. Встретив в тайге усатого человека и узнав, что это «начальник партии», он очень удивился и переспросил осторожно: «Какой?» На что геолог без всякой задней мысли ему ответил: «Самой главной!» Василий очень удивился и когда сдавал меховые шкурки в заготконторе, рассказал про встречу и по неграмотности похвастался, дескать, самого главного Начальника большевистской партии в тайге повстречал и лично с ним разговаривал, а кто-то утверждает, будто Сталин из Москвы носу не кажет! Неизвестно, кто из земляков Василия довёл эти слова промысловика до ушей местного особиста, только молодой охотник вскоре «загремел» на целые десять лет за колючую проволоку.
Работал эвенк на строительстве дорог и немножко в рудниках. Зэки считали его не совсем нормальным, и потому тот держался в сторонке от всех: разумеется, Василию было нелегко, но он сумел выжить, а когда закончился срок, вначале уехал к себе домой, но спустя месяц вернулся в посёлок и попросился на проживание… Почему эвенк решил жить в посёлке при лагере? Объяснил особисту: пока сидел, семья его в первую же зиму погибла от голода и холода — теперь дома у него нет и жить он хочет в посёлке… Начальство пошло навстречу бывшему зэку и оставило при лагере. Кормился Василий охотой, продавая, а иногда и обменивая на продукты и водку меховые шкурки, добытые в тайге. Временами, хотя и чрезвычайно редко, когда случались побеги, его привлекали к поискам беглецов вместе с солдатами, последние уверяли: Василий лучше иной розыскной собаки будет…
…Двое суток лагерь жил на осадном положении — на вышках усиленные караулы с пулемётами, на работу в эти беспокойные дни никого из зэков не выводили. Сколько так продолжалось бы, неизвестно, но вскоре у центральных ворот лагеря остановилась машина и из неё вышел как раз тот беглец, которого Писарь называл Митькой. На шум работы автомобильного мотора из дежурного помещения вышел начальник лагеря: увидев беглеца, он прорычал что-то матерное, свалил тщедушного зэка ударом кулака и принялся пинать, приговаривая: «Где мой сын, мерзавец? Убью!» Наконец охранникам удалось-таки отбить паренька, и, вытирая кровь с разбитого лица, тот признался, что ничего не знает о сыне подполковника, и рассказал, почему вернулся.
Оказывается, Писарь проиграл в карты… «выходной»! Сие означало, что ему предстояло организовать побег. С какой целью? Пока беглец не будет возвращён в лагерь, зэков на работу не выведут — это и называлось на блатном жаргоне «выходным». Однако в дело вмешался сам дядя Ваня и приказал привлечь к побегу любого «глупого фраера», подчеркнув: обязательно из числа… «фронтовиков» или вообще «врагов».
