Наталья Нечаева - Седьмая раса
Вдруг Макс остановился. Снова внезапно. И тут же выключил свет. Ольга уперлась руками в его спину. Мужчина обернулся. Нашел в темноте ее голову, прижался губами к уху и едва различимо шепнул:
— Держись за меня. Идем очень тихо. Что бы ни увидела, из-за меня не высовывайся. И ни единого слова.
— Ты что-то услышал? — не удержалась девушка.
— Т-с-с! — ответил он, зажимая ей рот ладонью.
Темнота, обступившая их со всех сторон, был настолько плотной, что, казалось, ее можно было подержать в ладонях. Ольга даже вытянула руку, пытаясь ощутить вес этой странной тягучей тьмы, но тут же, до дрожи испугавшись непонятного жуткого ощущения в кончиках пальцев, крепко вцепилась ими в куртку Макса, а вторую руку из предосторожности засунула глубоко в карман.
Движения Барта, теперь девушка ощущала это близко и отчетливо, стали плавными и невесомыми, словно он не передвигался вслепую по каменному лабиринту, а парил внутри него, не касаясь ни пола, ни стен. От этого осознания собственное тело вдруг представилось Ольге большим, тяжелым и неуклюжим. Она подобралась, сжалась в один тугой комок, ощущая каждую напрягшуюся мышцу, и пошла вслед за Максом, почти не опираясь на пол, распределяя тяжесть тела между пружинящими пальцами по-звериному мягких подушечек ступней.
Через какое-то время появилось совершенно реальное ощущение, что они не идут, а стоят на одном месте, просто перебирая ногами. Это ощущение было таким ярким, таким правдоподобным, что Ольга задохнулась от мгновенного и сильного ужаса. Вытащила из кармана руку, нащупала ближнюю стену и, лишь поняв, что рука движется вслед за ней, потому что поверхность камня под ладонью меняет очертания, сумела выдохнуть скопившийся в легких страх.
Макс приостановился и пошел еще тише, еще невесомей. За его огромной спиной Славина ничего не видела, да и не могла — в такой-то тьме.
Вдруг Барт встал. И Славина, мгновенно прижавшись к его спине, ощутила, как ей передается его взвинченная настороженность, его невероятной силы чутье, которое подсказывает, что они у цели.
У какой цели? — сама себя спросила девушка, вдруг осознав, что через горячее тело и напряженные мышцы она неведомым образом сумела прочитать мысли спутника. — Чего или кого тут можно бояться? Хозяев дипломата? Убийц?
И внезапно ощутила, как по лбу, щекам, подбородку течет горячий обильный пот. Смахнула его с глаз, потому что под ресницами ядовито защипало, и тут же обнаружила, что видит голову Макса. Вернее, не голову — темный силуэт на фоне посветлевшего пространства.
Барт крепко взял ее за руку и шагнул вперед.
Теперь они были единым целым. Ольгино бедро, плотно прижатое к ноге мужчины, с точностью повторяло, предугадывая, его движения. Ее ладонь вросла в его руку, ее дыхание совершенно слилось с его. А, что ни говорите, от одного человека шума ровно вдвое меньше, чем от двух.
Силуэт головы Макса становился все отчетливей, и вот на фоне сумеречного пятна даже обозначился профиль.
Они выходили к свету!
Одновременно с этим осознанием Ольга услышала невнятный, но вполне различимый шум. Он не был похож на завывание ветра, не напоминал шелест водяных струй. Он даже не был тишиной, которая царила в сопках, потому что та тишина была очень многопланова — шуршание камушков, лепет травы, шевеление букашек…
Тут же все было другим.
Ольга с Бартом сделали еще несколько шагов, и девушка, наконец, поняла: она слышит человеческую речь!
— Макс! — шлепнула она по спине спутника. И тут же оказалась прижата к стене его мощным телом. Причем так плотно и сильно, что не только слова — сама возможность дыхания мгновенно исчезла!
Он отлепился от нее через несколько секунд, когда девушка уже собиралась умереть от удушья, и, пока она обиженно хватала воздух недоуменно открытым ртом, шепнул в самое ухо:
— Тихо!
Дождался, пока она продышится, и снова крепко взял за руку, решительно задвинув за собственную спину.
Все, что Ольга могла видеть дальше, она видела через оттопыренный локоть Барта, для чего приходилось больно и далеко тянуть шею. Хватка Макса была воистину железной, она просто намертво приклеила тело Ольги к сильной мужской спине, не давая сделать ни одного лишнего вольного движения.
Они вышли каким-то боковым ходом в самую темную часть огромной пещеры, центр которой был ярко и торжественно освещен.
Мужской голос, теперь это было слышно отчетливо и ясно, гулко и торжественно произносил что-то очень серьезное. Немецкий! Он говорит по-немецки! — поняла Ольга, и тут же вспомнила дипломат, плоскую жестянку со свастикой и кинжалом. И скрюченные тела Тимок.
Барт протащил ее в сторону и вперед, прижался к каменной глыбе, уходящей под самый свод и очень напоминающей искусственно вырубленную колонну.
В широком проеме между двумя такими же высокими камнями середина пещеры была как на ладони.
Кружком стоящие люди в белых длинных балахонах с опущенными головами, высокий старик с седым коротко стриженным ежиком по центру, мужчина рядом, читающий по-немецки из большой раскрытой книги.
Старик! Ольга его мгновенно узнала! Это был он, тот самый, что сидел рядом с ней в скверике. Тот, что сказал ей, что она не должна снимать кино, потому что может умереть. И что время тайны гибели ее жениха еще не пришло…
Значит, он ей не померещился… Значит…
А пещера? Где она могла ее видеть? Этот удивительный таинственный свет, эти люди в струящемся белом, возвышение под куполом… Господи, да это же все — с картины в кабинете Шубина! Не хватает только прекрасной жрицы в центре холста.
Макс снова потянул ее куда-то вбок. Славина поняла, что он хочет подойти как можно ближе. Она переместилась вслед за ним и чуть не вскрикнула от неожиданности: на плоском камне у соседней колонны, под расплывчатым светом одного из факелов лежала женщина. Очень красивая. В странных, словно карнавальных одеждах: голубом, расшитом звездами и сверкающими разноцветными камнями плаще, невиданных мохнатых сапожках. Из-под откинувшегося на камень черного капюшона выбились чудесные светлые локоны. Рядом со свисающей со скамьи рукой на трогательной детской резинке болталась теплая мохнатая белая варежка.
Ну вот. И главная героиня чудесного полотна отыскалась…
Женщина явно была без сознания. Изо рта тонкой струйкой стекала слюна, на бледном лице не двигался ни один мускул.
Ольга обернулась к Барту и увидела, что он тоже смотрит на женщину, завороженно и восхищенно.
В это время раздался какой-то странный звук, высокий и мелодичный, не похожий ни на один из земных, когда-либо слышанный Славиной. Девушка оторвала взгляд от маскарадной красавицы, чтобы понять его происхождение.
— Шубин! — ахнула она, гася возглас изумления в плече Барта.
В центре человеческого круга, напротив старика, стоял вице-губернатор. Так же, как и минутой назад старик, он скрестил руки на груди.
— Я принимаю этот молот. И пока он в моих руках, все свои силы я отдаю борьбе за наше дело. Я клянусь до конца быть ему верным. На руне Ар я присягаю в верности красному орлу — символу самопожертвования и возрождения. Мы должны умереть, чтобы выжить! Наш бог — Вальватер — с нами! Мы вместе. Мы сильны. Мы победим!
Последние слова вместе с Шубиным повторили грозным гулом все присутствующие.
Старик протянул на вытянутых руках массивный молот. Шубин благоговейно принял его и приложился губами к бросающей металлические отблески голове.
— Не может быть, — не разжимая губ, едва слышно проронил Барт. — Обряд посвящения в магистры…
— Магистры чего? — так же тихо спросила Славина.
— «Германенордена», или «Туле», похоже, все в куче, — на ухо пояснил ей Макс. — Видишь, как у них скрещены руки? Это — жест магистра. Символ смерти и возрождения, его используют в ритуале вызывания мертвых, называют символом Озириса, Рогатого Бога, или Бога Смерти… Так в свое время присягал Гитлер.
— Что? — Ольга чуть не вскрикнула.
— Тише! — зажал ей рот Барт. — Тише!
Старик вышел из круга и занял место чуть в стороне, пристально и сурово наблюдая, как люди по очереди подходят к Шубину, склоняют головы в почтительном поклоне, прикладываясь лбом к тяжелому молоту. Берут из специального углубления в стене горящий факел, вычерчивают им в воздухе что-то типа свастики и возвращаются в круг.
Один, второй, пятый…
Завороженные невиданным действом, Ольга с Максом настолько ушли в его созерцание, что не увидели, как сначала слабо, а потом активнее шевельнулась блондинка. Как приподнялась она на локтях, подтянула ноги и села. Провела руками по лицу, словно снимая с него невидимую пелену, огляделась.
— А-а-а, — вдруг хрипло и тихо выдавила она. И тут же громче, тонко и истерично: — А-а! Чужие!
