Николай Норд - Практикум реального колдовства. Азбука ведьм
Вдруг на горизонте появляется черное пятно в виде пятиконечной звезды, оно растет и стремительно приближается, обретая черты огромного дракона. Вот он подлетает к моей хибарке, садится, трескуче складывает крылья и пытается просунуть в окно чешуйчатую, клыкастую голову. Запах серы усиливается, лачуга трещит под напором дракона, голова которого не может протиснуться в окно из-за непомерной своей величины.
Я понимаю, что он прилетел за мной, забиваюсь под нары, но смертоносный, покрытый ядовитыми шипами язык чудовища достает меня и там и обволакивает, будто раскаленной колючей проволокой. Я пытаюсь вырваться, но из шипов в мое тело проникает умертвляющий, парализующий яд, я слабею с каждым мгновением, бороться сил уже нет. Кажется, я умираю…
Эпизод третий
По-моему, я попал в доисторические времена, где оказался в пещере среди обросших шерстью человекообразных чудищ. Между нами происходит дикая свара, мы бьемся, нещадно царапая и кусая друг друга, из-за протухших останков какого-то животного. Кто-то вгрызается мне в горло, теплые ручейки крови, хлещущие из раны, бегут по моей груди и животу. В свирепом порыве я стискиваю руками шею противника и ломаю ее. Хрустят позвонки обмякшего тела, и я отбрасываю в сторону косматую тварь…
Эпизод четвертый, последний
Вижу самого себя чертом. На моей груди, с разверзшейся на ней раной, сидит черная, величиной с кулак, муха и сосет из еще бьющегося сердца кровь…
Вот такими были сны, выводы делайте сами.
Заговор от пьянства
Дождитесь, когда пьяница уснет после очередного запоя, возьмите из его ушей немного серы и наговорите на него трижды:
«Заря-зарница, красная девица, сама себе мати и царица; светел месяц и ясные звезды, снимите с раба Божьего X пороки питейные, хмельные, разгульные. Придите в полуношницу к рабу Божьему X хоть красной девицей, хоть матерью царицей и сложите и отведите от него силу окаянную и подайте ему Спасову руку, Богородицын замок. Враг сатана, откажись от раба Божьего X во веки вечные.
Крестом крещусь, крестом огражусь, крестом ангела на помощь себе призываю, крестом лукавого от раба Божьего X отгоняю.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. Знаю святые знамения!»
Растворите воск в бутылке водки, а когда ваш визави захочет выпить, дайте ему рюмку со словами: «Пусть тебя пронесет до рвоты кровавой!»
Свидетельство покойника
Свидетельство покойника ранее было одним из доказательств того, что подозреваемый в убийстве на самом деле убил данного человека. Ведьм и колдунов, причастных к смерти кого-либо путем околдовывания, также определяли таким же образом. Свидетельством покойника называлась способность трупа внезапно кровоточить при приближении или касании его ведьмы, виновной в его смерти, если иных доказательств не находилось.
Свидетельство покойника признавали за безупречный факт такие известные демонологи, как дель Рио, де Ланкр и Лафатер. В записях далкейтского суда, проходившего в Шотландии в 1661 году, например, описывается, как некая особа Кристина Вильсон, подозреваемая в причастности к убийству путем колдовства, «…отказывалась приблизиться к трупу или дотронуться до него, заявляя, что никогда в жизни не дотрагивалась до мертвых. Но поскольку священник и бейлиф категорично настаивали на этом, то подозреваемой девице пришлось подойти к трупу, дабы это не сделали с ней по принуждению силой. Как только ее палец оказался на ране мертвеца, до этого очень белой и чистой, без всякого пятнышка крови или чего-то подобного, так тотчас кровь хлынула из раны, к удивлению всех очевидцев, воспринявших это как доказательство убийства».
Этот метод применяется в глухой глубинке иногда и поныне. Лично я был свидетелем такого действа, будучи подростком. Тогда в пригородной лесополосе возле железнодорожной платформы Западная остановился табор цыган. В то время мои родители уехали отдыхать на юг, и я временно проживал в частном доме у тетки в обозначенном выше пригороде. Там я познакомился и подружился с таким же по возрасту, как и я, цыганенком подростком, которого звали Мануш, и он иногда приводил меня в табор. Таборные цыгане не то что радушно встречали меня, но и без особого энтузиазма, просто как-то мало обращали на меня внимания, кроме цыганят моего возраста, и я мог там свободно перемещаться.
И вот однажды мы с Манушем по очереди катались на моем велосипеде, когда со стороны табора послышались душераздирающие женские вопли и плач. Мы с Манушем стремглав помчались туда. Там в дальнем конце лесополосы толпилась группа цыган, голосили женщины, хмуро переговаривались мужчины. Когда мы с Манушем пробились внутрь круга, то увидели лежащую на спине молодую, красивую цыганку, почти девочку, ноги ее были неестественно подогнуты, а белая блузка на ее груди была пропитана запекшейся кровью. Она была мертва. Ее голова, с разметавшимися чернокудрыми волосами, лежала на коленях молодой еще женщины, проливавшей над ней слезы, – очевидно, матери девушки. Рядом, понуро опустив плечи, стоял мужчина лет тридцати пяти, он держался за плечо рыдающей в голос цыганки, и на его лице играли желваки.
Через некоторое время в круг протиснулся прилично и вполне цивильно одетый в белый твидовый костюм цыган лет сорока, его руки были в массивных перстнях, на груди, на фоне черной водолазки, червонным огнем мерцала тяжелая золотая цепь с непомерных размеров крестом на ней. Вместе с ним, держась за его локоть, приковыляла хромая, седовласая старуха, с лицом кирпичного цвета и сморщенным, как высохший стручок перца.
Подошедший что-то властно проговорил по-цыгански и стал куда-то указывать ладонью по сторонам. Тогда Мануш потащил меня за собой.
– Кто это? – тихо спросил я Мануша, следуя за ним.
– Баро, он у нас главный.
Вскоре я понял, чего добивался Баро. Все люди, кроме родителей убитой, отошли в разные стороны метров на десять – двенадцать и разбились на группы. В одной оказались мужчины и юноши, в другой женщины, а в третьей – дети и подростки не более тринадцати – четырнадцати лет, где оказались и мы с Манушем.
Потом старая цыганка повернулась к группе мужчин и стала по одному выкликать их оттуда. Каждый из них подходил и, коснувшись руки или ноги мертвой, отходил в сторону. Все это происходило на фоне гнетущей тишины, прерываемой лишь воплями матери убитой девушки.
– Что делает эта старуха? – спросил я шепотом.
– Это Ратори – таборная колдунья. Она ищет убийцу.
– А как она ищет?
– Ты смотри, сам увидишь…
Старая ведьма тем временем выкликнула новое имя: «Гожо!» – его я запомнил ввиду скоротечности последующих событий. От поредевшей группы мужчин отделился юноша, почти мальчик, в красной, в белый горох, рубахе и кожаной жилетке. У него были вьющиеся, черные, воронова крыла, волосы и едва пробивающиеся усики над верхней губой.
Несмотря на смуглость лица, выглядел он очень бледным. Он подошел к мертвой девушке и остановился пошатываясь. Старуха что-то сказала ему, но он не двигался с места. Тогда Баро подтолкнул его, и юноша упал к ногам мертвой, уткнувшись в них головой. В тот же момент из раны убиенной взбурлила темная кровь, всколыхнувшая рубашку на ее груди. Гожо моментально вскочил и бросился вон, но был задержан возмущенно гогочущей толпой. В следующее мгновение около него оказался отец убитой девушки и вонзил ему нож прямо в сердце. Парень коротко всхрапнул и упал замертво. От группы испуганных женщин тут же отделилась какая-то цыганка и, на ходу сорвав с головы шифоновый платок в блестках, упала с громкими причитаниями на тело юноши.
От этой картины меня затрясло. Но еще больше я испугался, когда на мне остановился недобрый взгляд Баро, и он пальцами поманил меня к себе. Заплетающейся походкой, на вмиг ставших ватными ногах, я подошел к нему. Следом за мной поплелся и Мануш.
– Ты кто? – подозрительно оглядывая меня с головы до ног, хриплым голосом спросил Баро.
У меня от страха онемел язык, и я стоял, переминаясь с ноги на ногу и умоляюще поглядывая на Мануша. Тот ответил за меня:
– Это мой друг, дадэ, он живет рядом в поселке.
Баро тяжело вздохнул и, взяв за плечо Мануша, отвел его в сторонку, где они о чем-то эмоционально стали разговаривать, широко жестикулируя руками.
Через несколько минут Мануш вернулся ко мне и повел меня из табора прочь.
– Не бойся, Баро – мой отец, – сказал Мануш, – он тебе ничего плохого не сделает. Только ты забудь о том, что тут видел. Ладно? Никому не говори, особенно милиция ничего не должна знать. У нас тут свои законы. Ты меня понял?
