Наталья Нечаева - Восьмой ангел
— Макс, — тихонько позвала девушка, абсолютно уверенная, что легкий жаркий ветерок донесет ее слова, куда надо. — Макс!
И в этот момент, словно отвечая на высокую ноту ее голоса, возник странный глубокий звук. Он шел снизу, из каменного нутра, нарастая и крепчая. Вот он стал просто невыносимым, задавив все остальное. Поглотив и шелест листьев, и шорох далеких песков, и все иные звуки, присутствующие в живом мире.
Ольга сдавила руками голову, зажимая уши, которые грозили разорваться от забурлившей в них горячей крови, впилась подушечками пальцев в виски, пытаясь изгнать наружу внезапно взрезавшую их изнутри боль.
Гул шел строго снизу вязким тяжелым потоком, настолько плотным, что девушку просто приподняло в его восходящей струе и потащило на ней вверх. Ольга попыталась отодвинуться в сторону, чтобы ее не унесло совсем высоко, тогда Макс ее просто не услышит, но в этот момент звук пропал. Словно гигантская струна, его издававшая, разом оборвалась, или на нее набросили плотный и тяжелый матрац, заглушив даже вибрировавшие в воздухе отголоски.
Тишина, наступившая мгновенно, оказалась еще страшнее недавнего звука. Оттого, что была еще более непонятной. И Ольге стало совершенно ясно, что сейчас что-то произойдет. Неминуемое и страшное.
— Макс! — снова тихонько позвала она.
Гром, прозвучавший в ответ, свидетельствовал о том, что внизу обрушился мир. Розовые скалы странно приподнялись, словно их передернул крупный озноб, желтая простыня пустыни пошла волнистыми складками, превращаясь в колышущееся море, зеленые островки деревьев странно съежились, словно сложились внутрь, и исчезли, оставив вместо себя нагромождения камней. Синие озера, напротив, одномоментно расплескались, став втрое, а то и вчетверо больше, и прямо на глазах высохли. Или, наоборот, ушли под землю, не оставив и капли влаги на темном ребристом каменном развале. И тут же, стремительно проглатывая скалы, стало разрастаться, надвигаясь, то серое и жадное, что еще недавно было желтым равнодушным песком.
— Боже, — прошептала Ольга, — что же это такое…
Очередной горячий вихрь снизу крутнул ее, как невесомое перышко, отбросив сразу далеко-далеко.
От обреченного страха Ольга прикрыла глаза, а когда все же решилась их снова открыть, то обнаружила, что сидит в «пассате», а на лобовом стекле, как растопыренная приветственная пятерня, красуется ярко-желтый дубовый лист…
* * *Ночь в деревенском «отеле» была беспокойной и тревожной. Огромная, невероятно яркая луна пристально наблюдала за каждым движением приятелей, пристроившихся на крыше. Грязные, набитые соломой матрацы, собственные рюкзаки вместо подушек — вот и все догонские удобства. Избитые градом тела немилосердно ныли, да еще и помыться как следует не удалось: хозяин «отеля» улыбчиво предложил путешественникам одно ведро воды на двоих, и его, понятное дело, хватило лишь на то, чтобы смыть пот с лиц и немного протереть плечи. Забыться удалось лишь под утро, когда ночное светило, притомившись бдеть, завалилось за остроухую скалу.
Когда мужчины спустились с крыши вниз, у дверей их уже ждал суровый кузнец, решивший лично проследить за отбытием опасных путешественников.
— Что, мама, неужели даже чая не попьете? — вспомнил древний анекдот о зяте и теще Адам. — Смотри, просто выставляют вон!
— Здравствуйте, — вежливо поздоровался Варду. — Я вам в дорогу горячих лепешек принес. Попейте кофе, путь неблизкий, и не сердитесь на меня. Я должен заботиться о безопасности деревни.
— Спасибо, Варду, — улыбнулся Макс, бросив ироничный взгляд на вытянувшееся лицо друга. — Завтрак будет очень кстати. Мы до Санги за день доберемся, а там спустимся по реке.
— Хорошо, хорошо, — закивал догон.
Похоже, ему было предметно все равно, в какую сторону уйдут гости. Лишь бы ушли.
И снова дорога под мелким теплым дождем. Пышные заросли травы, скользкие тропинки, острые камни. Бандиагара во всей ее красе. К обеду присели передохнуть, привалившись к мягкой кудрявой поросли кустарника, увивавшего тупоносую короткую щель между двумя гигантскими валунами.
На высоком утесе напротив, строго вертикальном, будто срезанным гигантским тесаком, на высоте метров пяти от земли красовались выдавленные в камне треугольники, круги, эллипсы, геометрические фигурки людей, длиннорукие, длинноногие, яйцеголовые.
— Одного не пойму, — уставился на стену Адам, — как можно на такой высоте умудриться выдолбить эти рисунки? Ну ладно, они летать умели, а как зависали, чтобы все это изобразить? Что это за кольца? Орбиты, что ли?
— Они самые, — подтвердил Макс. — Вон там, слева, Сириус, а помельче — его спутники.
— Чертова война, — горько сплюнул Адам. — Ведь когда-то мы с тобой в знаниях на равных были, а теперь я как питекантроп… Выходит, о строении галактики знали не одни шумеры? Помню, когда я впервые про Берлинскую печать узнал, неделю чумной ходил. А тут — похлеще будет. Вот, скажи, как не поверить в пришельцев? Сколько этим рисункам? Несколько тысяч лет? Ни телескопов тогда не было, ни радаров, откуда ж они все это узнали?
— А помнишь, как древние греки описывали дары гиперборейцев?
— Не очень, — признался Адам.
— А я перед поездкой в Мурманск специально просмотрел. Все ж таки в ту самую легендарную Гиперборею-Арктиду собирался! Так вот, одним из подарков как раз и был телескоп. Не в нашем современном понимании, конечно, но в нем уже тогда использовались стеклянные линзы. Правда, ученые до сих пор спорят, для чего там находились катушки проволоки, причем золотой и серебряной, кристаллы, еще какая-то металлическая паутина, назначение которой вообще непонятно. И, знаешь, какая гипотеза сейчас рассматривается? Что эта штука совсем даже не телескоп, а лазерный проектор.
— Ну да. В Греции под Пелопоннесом компьютер нашли, слышал? Механический, правда, но зато дата создания — десятый век до нашей эры. Получается, что вся наша наука ковыряется в черепках, а до основного мы до сих пор не дошли. То ли не время, то ли ума не хватает. А скорее всего — смотрим мы не так и не туда.
— Ты о чем?
— Да о том, что знали древние, судя по всему, куда больше нас. Просто это знание у них было, потому и относились они к нему как к данности. Сейчас спроси любого ребенка, он скажет, что Земля — круглая. И вращается вокруг Солнца. Так и они — просто знали. Просто умели. А потом все равно перебили друг друга к чертовой матери! — и Адам зло запустил подвернувшимся под руку камнем в густой кустарник. — Вот если разобраться, что есть наша наука, кроме достижений в том, как мы здорово научились друг друга уничтожать? Расщепление атома и основы квантовой физики арабы описали еще за пять веков до нашей эры.
— Греки с помощью заклинаний вызывали дождь и усмиряли ураганы, — задумчиво согласился Макс. — Мой друг, палеозоолог, говорит, что главное свидетельство того, что на Земле не прогресс, а регресс, в том, что ни одного нового вида животных человек за три тысячи лет так и не приручил! Прав Экклезиаст, когда возвещал, что нет ничего нового под солнцем, и даже то, что нам кажется новым, уже было в веках…
— Скажи, ты был в Теотихуакане? — вдруг спросил Адам.
— Конечно, — кивнул Макс.
И тут же вспомнился чудный город в полусотне километров от мексиканской столицы, называемый апофеозом богов, вылизанный до блеска, почти игрушечный. Наземная модель Солнечной системы. Ученые соотнесли местоположение некоторых зданий и обнаружили, что они повторяют расположение основных планет нашей галактики. Улицы, ведущие на восток, точно указывали направление на Сириус, те, что шли на запад, идеально соответствовали точке захода Плеяд. Северные же магистрали упирались в альфу Большой Медведицы. Друзья-астрономы показали Барту странный символ, изображенный на одном из домов. Точно такой же, как выяснилось, имелся на ближней горе. Проведенная через два этих символа прямая удивительно параллелилась с осью Сириус-Плеяды. Даже реку, пересекавшую город, древние строители отвели в новое русло, чтобы не портила картину наземного планетария.
— А я так и не успел, — огорченно выслушал друга Адам. — Но если останусь в живых…
— Конечно, останешься, — улыбнулся Макс. — Надеюсь, воевать ты больше не будешь? В Чечне, вроде, дело к миру идет…
— Да? — недобро сощурился приятель. — Это ты по русскому телевидению узнал? Или из газет?
— Адам, — укоризненно взглянул на друга Барт.
— Прости, — дернул плечом чеченец. — Просто… жизнь такая короткая, и половину из нее я провоевал… Ладно. Пошли. Вечереет уже, и что-то мне подсказывает, что сухими мы до хогона не доберемся.
