Дипак Чопра - Управляй своей судьбой. Наставник мировых знаменитостей об успехе и смысле жизни
– У тебя трое детей, имя твоего сына созвучно названию Индии.
Моего сына, напомню, зовут Бхарат, а другое название Индии — Барат. Я совершенно не представлял себе, как монах все это проделывает, но впечатление было сильное.
– Ты живешь в Бостоне, в Массачусетсе, и работаешь в Гарвардской медицинской школе! — окончательно добил меня монах.
Вот это было уже совсем непонятно. Откуда он это знает?!
Тут подошел мой отец — воплощение здравого смысла — и увидел, что происходит.
– Не попадайся на эту удочку, — предупредил он меня по-английски. — Если он попросит денег, не давай.
Поздно. Я был зачарован. Если это трюк, то очень эффектный.
– Дай сто рупий, — потребовал монах (это примерно два доллара). Я дал ему деньги, и монах продолжил:
– Ты очень любишь теннис.
Я кивнул.
– Недавно ты был в Англии, в Манчестере.
– Да и нет, — отозвался я. Это было первое неверное высказывание. Я выиграл много теннисных турниров, однако в Манчестере не бывал.
Монах улыбнулся, по-прежнему уверенный в себе, и поправился:
– Значит, скоро поедешь в Манчестер.
После чего потребовал, чтобы я дал ему тысячу рупий — примерно двадцать пять долларов. Я наотрез отказался, но он повторил свое требование, глядя на меня — точнее, сквозь меня — гипнотическим немигающим взглядом.
– Нет, — твердо сказал я. Мне живо помнились шарлатаны, которых я видел в детстве. — Уходи. Следуй своей дорогой. Мир тебе.
Он ушел, и тут из лавчонки вышла моя племянница со своей шипучкой.
– Чота-папа, — спросила она (это слово значит «маленький папа» или «младший папа». Мои дети называют Дипака «старший папа»). — Чота-папа, чего он от тебя хотел?
– Очень странно, — признался я. — Он знал, что я врач, живу в Бостоне, у меня трое детей и я работаю в Гарварде.
– И правда, странно, — сказала Маллика. — Понимаешь, когда я покупала лимонад, ко мне подошел какой-то человек и спросил, кто ты такой. Я ответила, что ты мой дядя. Тогда он стал выспрашивать у меня все о тебе, задавал те самые вопросы, а все, что я говорила, повторял на хинди, ни к кому не обращаясь.
Я расхохотался — мне было смешно и оттого, что я так хотел поверить монаху вопреки всем научным данным, и оттого, что меня, оказывается, так легко провести. Вот она, Индия, которую я знаю и люблю, где многое совсем не то, чем кажется!
Мы виделись с родственниками не только во время поездок в Индию, но и когда они сами приезжали в Америку навестить нас. Это позволяло нам взглянуть на Америку глазами индийцев. Детишки обожали парки развлечений, которых в Америке полным-полно. Кроме того, их поражало, как много американцы едят и сколько в этих парках толстяков. Когда они немного подросли, то стали пленниками культуры торговых центров и любили ходить туда с двоюродными братьями и сестрами. И как мы ни старались привить своим отпрыскам если не любовь, то хотя бы уважение к индийской музыке, до появления в Индии канала «МТV» наши дети записывали кассеты с самыми свежими хитами и отправляли двоюродным братьям и сестрам в Индию.
Их родители были потрясены тем, как в Америке все на первый взгляд легко и просто. До середины девяностых, когда повсюду появились мобильные телефоны, в Индии было очень трудно установить домашний телефон, иногда приходилось ждать по году и больше. А Дипак обожал показывать гостям технические диковины вроде электрической двери в гараж: можно открыть дверь, даже не вылезая из машины! Однако для большинства взрослых гостей главным парком развлечений стали большие мелкооптовые супермаркеты вроде «Костко». Когда мы ходили с ними по проходам, я всегда вспоминал наш с Амитой первый поход в американский супермаркет, который был заметно меньше этих «складов самообслуживания». Когда в Индии появились микроволновые печи, наши родственники всегда запасались огромными коробками кукурузы для попкорна и увозили их на родину.
В результате такого воспитания наши дети всегда считали себя полуамериканцами-полуиндийцами или индо-американцами. И хотя в Индии по-прежнему распространены браки по сговору, мы с нашими детьми никогда даже не заговаривали о подобном. Однако получилось так, что Каника, например, вышла замуж за нашего очень дальнего родственника Сарата Сети, с которым ее познакомили на семейном празднике. Когда бабушка ее будущего мужа болела, то всегда обращалась к моему отцу — дедушке Камики. А Рита, жена Дипака, — двоюродная сестра свекрови Каники. В индийских семьях так бывает часто, даже в Америке. Когда Каника с Саратом начали встречаться, то сначала решили держать все в тайне, на случай, если у них ничего серьезного не выйдет. Когда Амита узнала, с кем встречается Каника, то поначалу несколько огорчилась: мол, мы совсем его не знаем. Но у меня отношение к этой истории с самого начала было самое оптимистическое: я был уверен, что полюблю будущего зятя с первого взгляда, ведь он был заядлым игроком в гольф!
С нашим сыном Бхаратом тоже произошла занятная история. Несколько лет назад он жил и работал в Сингапуре и узнал, что в этой культуре существует вполне определенная неофициальная иерархия. Имя и внешность сразу выдавали в Бхарате индийца, а это помещало его на вполне определенный уровень, довольно низкий, однако стоило ему начать говорить, как все сразу слышали его американский акцент и понимали, что на самом деле он американец, а американцы в Сингапуре стоят гораздо выше и по социальной, и по карьерной лестнице.
19. Наука жить
Дипак
Решение, которое перевернуло мою жизнь, я принял почти сразу же после встречи с Махариши. Когда мы стояли в Бостонском аэропорту в ожидании багажа, я сказал Рите, что полечу обратно в Нью-Йорк. Я хотел исполнить просьбу Махариши.
Рита несколько оторопела.
– Даже домой не зайдешь?
– Не могу. Мне надо назад.
Моя жена прекрасно знала, что я способен на импульсивные решения. Я уже один раз изменил нашу жизнь коренным образом, когда моя стажировка по эндокринологии кончилась скандалом. Однако это решение все равно потрясло Риту. Она вместе со мной ходила на встречи с Махариши, где он яркими красками рисовал картину переворота в американской медицине, а я играл роль главного выразителя его мнений. Рита любила и уважала Махариши не меньше, чем я. Но бросить процветающую медицинскую практику — это совсем другое дело, не говоря уже о других практических соображениях, вроде необходимости выплачивать ипотеку и растить двоих детей, которым вот-вот поступать в колледж!
Махариши долгие часы уговаривал меня, развеивал мои сомнения, и теперь я попытался уговорить Риту. Я объяснял ей, что практику брошу не сразу, а найду хорошего покупателя и выручу за нее много денег. Я буду пунктуально продлевать лицензию по эндокринологии и по терапии, так что в моей профессиональной квалификации ни у кого не будет никаких сомнений. К тому же я был главным врачом в Новоанглийском мемориальном госпитале в Стоунхеме и не собирался уходить с этой должности, по крайней мере, пока.
И все же я собирался сделать отчаянный скачок, чреватый неведомыми опасностями.
– Я уверен, что так надо, — упирался я, подхваченный непреодолимым порывом энтузиазма. Я не имел права решать, каким станет наше будущее, не принимая в расчет мнения Риты, однако в тот момент думал только об одном: это мое призвание. Махариши уверял, что именно у меня лучше всех получится поведать миру о его новом начинании. Он мгновенно выделил меня из толпы, мгновенно принял решение. Кто может сопротивляться воле просветленного учителя?
Я и сам был готов принять мгновенное решение. Я стану первопроходцем в области медицины, которая ничем не напоминает то, что практикуют на Западе. Махариши ввел в повседневный оборот словосочетание «трансцендентальная медитация», а теперь собирался сделать то же самое с другим аспектом индийской культурной традиции — с аюрведой. Как система народной медицины аюрведа насчитывает тысячи лет, однако в глазах моего отца ее почтенный возраст ничего не значил. Для него аюрведа была деревенским целительством, которое практиковали вайдья — местные знахари, не получившие практически никакого научного образования. Индия должна была превратиться в современную страну, а для этого было необходимо отказаться от всего старого, а лучше и вовсе дискредитировать его. Кому нужны лекарства из трав и ягод, растущих на лугах? А тут меня попросили, чтобы я пропагандировал то, что мой отец считал суеверием, чтобы я импортировал народную медицину в Америку — средоточие самой передовой медицины в мире.
Если я и видел во всем этом парадокс, он меня не задевал. Очень уж я рвался прыгнуть в эту бездну очертя голову. В аэропорту я проводил Риту до машины, и она поехала домой одна, расстроенная и растерянная. А я ближайшим рейсом вернулся в Вашингтон, готовый наконец изучить науку жизни — именно это буквально и означает слово «аюрведа» (или, как называли ее в пресс-релизах, «Махариши-аюрведа»: американский образ жизни научил Махариши все на свете обращать в торговую марку, и он серьезно воспринял этот урок). Все участники движения восприняли мое решение с восторгом. Я глазом не успел моргнуть, как меня уже назначили главным врачом клиники, созданной сторонниками трансцендентальной медитации неподалеку от Бостона; это был довольно-таки нелепый особняк в городе Ланкастере в штате Массачусетс, выстроенный богатым железнодорожным магнатом в самом начале прошлого века. Тяжеловесное, претенциозное кирпичное здание некогда окружали тщательно разбитые сады и населял штат слуг. Однако теперь сады пришли в запустение, слуг не было и в помине, и здание требовало основательного ремонта. Прежние владельцы устроили здесь католическую школу для девочек, не особенно следили, что там делается, и не то чтобы щедро ее финансировали.
