Бодхи - Твердые реки, мраморный ветер
Дверь в кабинет открылась, и вошла девушка лет двадцати.
- Марта, - представил ее Энди.
Девушка кивнула и с размаху плюхнулась в соседнее кресло.
- У нас не слишком мощная лаборатория, - с места в карьер начала она, обращаясь к Джейн, - так что с отделением в Иллинойсе у нас что-то вроде бартерного соглашения – мы вас подкармливаем идеями и результатами кое-каких экспериментов, которые по некоторым причинам не можете проводить вы, а вы нас кормите результатами опытов, которые мы не можем проводить сами в силу недостаточной сложности своего оборудования. К примеру, ускоритель мы тут построить не можем, как вы понимаете, - улыбнулась она, хотя и имеем пару компактных реакторов.
- Но я пока не понимаю…
- Не торопись, - успокаивающе произнес Энди. – Сейчас наш главный вирусолог…
Дверь снова открылась, и вошел высокий мускулистый мужчина.
- Это как раз он. Макс, изложи в двух словах суть проблемы, в решении которой примет участие вот эта пупса из нашего отделения в Иллинойсе.
Брови Джейн поползли вверх при слове «пупса», но она сдержалась, сделав вид, что ее не удивила такая характеристика. Но вообще это было скорее приятно, чем обидно, так что и обижаться было не на что – в интонации Энди не было превосходства или назидательности, он смотрел и обращался с Джейн именно как с пупсой – симпатичной живой девчонкой, и ей это в общем было даже приятно. Единственное, что было несколько странно – та уверенность, несколько безосновательная, на взгляд Джейн, с которой Энди говорил о ее предстоящей работе здесь.
Макс, в отличие от Энди, не выглядел таким контактным и дружелюбным. Казалось, что он непрерывно сосредоточен на чем-то своем, далеком от происходящего тут.
- В нашей лаборатории…, - начал Макс, но Джейн перебила его.
- Лаборатория находится где-то в другом месте?
- Почему в другом? – удивился Энди. – Здесь.
- Но… где именно? На таком небольшом клочке земли, на вершине холма…
- А, - рассмеялся Энди, - ты смотришь очень поверхностно на этот вопрос. В прямом смысле «поверхностно». Мы не на вершине «холма», как ты выразилась, а на вершине полукилометровой высоты горы, то есть под нами что – скала. Формально мы владеем только землей на этих нескольких холмах и прилегающими территориями в десяток гектаров, но как ты думаешь – интересуется ли кто-то тем, что происходит глубоко под ногами – в толще этой огромной скалы, на которой покоится вся эта территория?
- А… и глубоко вы туда… закопались?
- Глубоко. И пространства там сколько угодно, и помех никаких, и чистоту поддерживать легко. Давай, Макс, расскажи пупсе.
Слово «пупса» он явно произносил с нескрываемым удовольствием, и, как казалось Джейн, немного иронизируя над ее неловкостью.
- У тебя герпес есть? – неожиданно спросил Макс.
- Иногда… есть, на губах вскакивает, - подтвердила Джейн.
- У меня тоже. И у него, и у нее, и очень у многих.
- И…
- Чем лечишься?
- Ну, мазь специальная продается, мажу…
- Помогает?
- Да, если сразу помазать, как вскочил.
- А почему бы не вылечить его насовсем?
- Так вы этим занимаетесь? Насовсем не получается. Насколько мне известно, герпес вообще не лечится насовсем – если он поселился, это уже навсегда.
- Вот именно, - подтвердил Макс. – Это навсегда. Это неизлечимо.
- И вы это пытаетесь исправить?
- Нет. Мы пытаемся это понять, и, кроме того, приспособить к кое-чему другому. Как ты думаешь, когда первые эукариоты… ну то есть клетки с ядром, - уточнил Макс, заметив предупреждающий жест Энди, сопровождаемый улыбкой, дающей понять, что тут лучше обходиться без специальных терминов, - приняли к себе внутрь митохондрии…, - Макс снова запнулся и вопросительно посмотрел на Энди, но тот ободряюще махнул рукой.
- Все в порядке, термин «митохондрии» Джейн уже известен, я уже сказал ей пару слов об этом.
- … то для клетки это было излечимо или неизлечимо? – продолжил Макс. – Могла ли клетка исторгнуть из себя митохондрию и начать снова жить без нее? Я говорю «излечимо», и сразу мы начинаем мыслить в терминах болезни, чего-то нежелательного для клетки. Если же мы скажем «симбиоз», все изменится, и мы начнем смотреть на это событие иначе. А почему герпес мы называем «заболеванием»?
- Ну как…, - не нашлась что сказать Джейн, - ну потому что это неприятно, когда он на губах вскакивает.
- Да, неприятно, согласен.
- И еще, насколько мне известно, если герпес запустить и не лечить, то все губы так распухнут, что кошмар! И потом есть генитальный герпес, вообще крайне неприятная штука, и наверное есть и осложнения…
- Все верно. И ощущения неприятные, и осложнения бывают. А все же достаточно ли этого всего для того, чтобы объявить герпес заболеванием и начать от него лечиться? Ведь по большей части он совершенно незаметно присутствует в нашем организме, никак и ничему вроде бы не мешая, как и многие другие представители микрофлоры. Что нужно сделать, чтобы ответить на такой, например, вопрос – это в самом деле что-то заведомо нежелательное, то есть болезнь, или это начальная стадия новой формы симбиоза – симбиоза вируса и человека?
- Симбиоз вируса и человека?? - не удержалась от скептического возгласа Джейн.
- А почему нет? Почему мы можем сотни миллионов лет жить в симбиозе с бактериями, и не можем образовать симбиоз с вирусами? Конечно, слово «вирус» автоматически ассоциируется с опасностью, но ведь, откровенно говоря, человек тоже стал своего рода вирусом на теле планеты. И ведь любопытно, что как только человечество стало вести себя как вирус, так сразу и вирусные заболевания расплодились как мухи. В этом, возможно, есть какая-то закономерность, как и в том, что в природе все поляризуется – одни вирусы выбирают воевать с человеком… и довольно успешно они это делали вплоть до девятнадцатого века. А что потом? Пастер, Кох, Эрлих… сотни и тысячи выдающихся ученых, пенициллин, другие антибиотики, ртутные мази и прочее и прочее – и каково положение дел? Где испанка, уносящая в прежние времена жизни людей миллионами? Где сифилис, гроза человечества? Где десятки болезней, сами названия которых давно перестали казаться относящимся к реальности, отошли скорее к компетенции истории, чем бактериологии и медицины? Удивительно ли то, что некоторые вирусы могли избрать для себя совершенно иной путь – путь ассоциирования с человеком, союза с ним, союза боевого, так сказать, потому что человеческий организм вряд ли просто так, «за бесплатно», принял бы в себе чужеродное существо – да даже не из-за зловредности, а просто потому, что такого рода ассоциирование влечет за собой неизбежно какие-то конфликты местного значения, ну вот типа выскакивания болезненных пузырьков на губах, а время от времени еще и осложнения дает. Нет, в ответ наш организм требует существенного ответного дара. И вот герпес. Смотри – он живет в организме и мы его не замечаем. Ну на исключения типа вскакивания пузырьков на губах при переохлаждении мы сейчас внимания не обращаем, это мелочь, неизбежная при любом союзе. Далее – вытравить его из организма – невозможно, никак не выходит. Герпес так сильно сопротивляется, да? Может быть. А другие вирусы и бактерии разве не сопротивляются, когда мы изгоняем их из тела? Тоже сопротивляются, но мы успешно с ними справляемся, а с герпесом – никак. А может быть это не герпес или не столько герпес, сколько собственно наш организм так этому сопротивляется? Знаете, наш организм, если захочет, может хоть от чумы и холеры вылечиться. От чего угодно может, если хочет, если поддержать его защитные силы антибиотиками, витаминами, уверенностью в излечении, озаренными восприятиями. А от герпеса – никак. Странно? Странно. Но помогает ли нам чем-то этот самый герпес? Вот если бы мы нашли ответ на этот вопрос, если бы мы в самом деле выяснили, что есть некая реальная польза от герпеса, тогда гипотеза образования нового союза, так сказать «нового вирусного завета», получила бы серьезное обоснование, а вслед за этим – и больше того…
И эта польза нашлась? – поинтересовалась Джейн?
- Да, несомненно. Конечно, еще требуются годы клинических испытаний, наблюдений, статистики и прочего, но так как я не политик и не под присягой, и лекарства мы не производим, а лишь исследуем, то скажу определенно – как ученый, я уверен, что вирус герпеса защищает нас от СПИДа. И, возможно, не только от него.
- В самом деле, это удивительно! – Джейн была действительно удивлена, но больше всего ее удивило то, что в ней впервые в жизни проснулся хоть какой-то интерес к медицине. – Так значит мы будем исследовать вирус герпеса, как он влияет на…
- Нет. – Энди встал и прошелся по комнате, заложив руки за спину. Он был в коротких шортах, и Джейн, ожидая продолжения его фразы, от нечего делать стала рассматривать его колени. Очень мускулистые, с красивой кожей. Кстати, и на руках кожа выглядит упруго, и… сколько ему, интересно, лет? Неожиданно в глубине живота она почувствовало эротическое пульсирующее тепло, усиливающееся каждый раз, когда ее взгляд снова касался его коленей. Ей показалось, что она стала краснеть, и изо всех сил стала возвращать свое внимание от опасного направления.
