Наталия Будур - Повседневная жизнь колдунов и знахарей в России XVIII-XIX веков

В редких случаях, когда какое-либо народное бедствие возбуждало народное воображение, были случаи более жестокой расправы с теми людьми, которых считали чародеями.

Глава вторая

Колдуны и ведьмы и виды их «деятельности»

В русских народных представлениях о черте и о ведьмах, в отличие от существовавших в Европе, нет ничего таинственного. Черт представляется существом более комичным, чем грозным, более добродушным, чем злобным.

Колдуны и ведьмы, по представлениям русского человека, — обыкновенные люди, живут среди людей, всем в деревне известны, и деревенские жители входят с ними в постоянные сношения и даже обращаются к ним за помощью и советом во всех трудных случаях жизни.

Существуют несколько видов колдунов и ведьм:

ведьмы и колдуны прирожденные, или природные;

ведьмы и колдуны ученые, или добровольные;

колдуны и ведьмы поневоле.

Первые обладают таинственной силой ведовства от природы; вторые учатся этой силе от первых или непосредственно от черта, отдавая ему взамен свою душу; а третьи — по незнанию или глупости принимают «ведовское знание», когда колдун или ведьма умирают.

Для невольных колдуна и ведьмы возможны спасение и покаяние, их отчитывают священники и отмаливают в монастырях. Для вольных же колдунов и колдуний, по мнению русского народа, нет ни того ни другого.

Самыми злыми и опасными оказываются «ученые» ведьмы и колдуны. Противостоять им могут ведьмаки природные, к которым люди обращаются за помощью, чтобы исправить зло, нанесенное учеными ведьмами.

Вот один из множества рассказов, записанных этнографами в XIX веке, о силе колдуна, могущего помочь человеку.

«Уворовали у нас деньги, — рассказал крестьянин из Саранского уезда Пензенской губернии, который на всю жизнь запомнил, как ходил с отцом к местному чародею, — пятнадцать целковых у отца из полушубка вынули. Ступай, говорят, в Танеевку к колдуну: он тебе и вора укажет, и наговорит на воду али на церковные свечи, а не то так и корней наговоренных даст. Сам к тебе вор потом придет и добро ваше принесет. Приезжаем. Колдун сидит в избе, а около него баба с парнишкой — значит, лечить привела. Помолились мы Богу, говорим: «Здорово живете!» А он на нас, как пугливая лошадь, покосился и слова не молвил, а только рукой на лавку показал: садитесь, мол! Мы сели. Глянь, промеж ног у него стеклянный горшок стоит с водой. Он глядит в горшок и говорит невесть что. Потом плюнул, сначала вперед, потом назад и опять начал бормотать по-своему. Потом плюнул направо, потом налево, на нас (чуть отцу в харю не попал), и начало его корчить да передергивать. А вода та в горшке так и ходит, так и плещет, а ему харю-то так и косит. Меня дрожь берет. Потом как вскочит, хвать у бабы мальчишку, да и ну его пихать в горшок-то! Потом отдал бабе и в бутылку воды налил: велел двенадцать зорь умывать и пить давать, а потом велел бабе уходить.

— Ну, — говорит нам, — и вы пришли. Знаю, знаю, я вас ждал. Говори, как дело было.

— Я так и ахнул: угадал нечистый! Тятька говорит: так и так, а он опять:

— Знаю, знаю! С вами хлопот много!

Отец его просит, а он все ломается, потом говорит:

— Ну ладно, разыщем, только не скупись.

Отец вынул из кармана полуштоф и поставил на стол. Колдун взял, глотнул прямо из горла раза три, а отцу и говорит:

— Тебе нельзя! — и унес вино в чулан. Выходит из чулана, сел за стол и отца посадил.

Начал в карты гадать. Долго гадал и все мурлыкал, потом сдвинул карты вместе и говорит:

— Взял твои деньги парень белый (а кто в наших деревнях и по волосам, и по лицу не белый?).

Потом встал из-за стола и пошел в чулан. Выносит оттуда котел. Поставил его посередь избы, налил воды, вымыл руки и опять ушел в чулан. Несет оттуда две церковные (восковые) свечи; взял отца за рукав и пошел на двор. Я за ними. Привел под сарай, поставил позади себя, перегнулся вперед и свечи как-то перекрутил, перевернул. Одну дал отцу, одну у себя оставил и стал чего-то бормотать. Потом взял у отца свечу, сложил обе вместе, взял за концы руками, посреди уцепил зубами и как перекосится — я чуть не убежал! Гляжу на тятьку — на нем лица нет. А колдун тем временем ну шипеть, ну реветь, зубами, как волк, скрежещет. А рыло-то страшное. Глаза кровью налились, и ну кричать: «Согни его судорогой, вверх тормашками, вверх ногами! Переверни его на запад, на восток, расшиби его на семьсот семьдесят семь кусочков! Вытяни у него жилу живота, растяни его на тридцать три сажени!» И еще чего-то много говорил. Затем пошли в избу, а он свечи те в зубах несет. Остановил отца у порога, а сам-то головой в печь — только ноги одни остались, и ну мычать там, как корова ревет. Потом вылез, дал отцу свечи и говорит:

— Как подъедешь к дому, подойди к воротному столбу, зажги свечу и попали столб, а потом принеси в избу и прилепи к косяку: пускай до половины сгорит. И как догорит, то смотри, не потуши просто, а то худо будет, а возьми большим и четвертым (безымянным) пальцем и потуши: другими пальцами не бери, а то сожжешь совсем, и пальцы отпадут.

И так он велел сжечь свечи в три раза. Приехали мы с отцом домой и сделали, как велел колдун. А дён через пять приходит к нам Митька — грох отцу в ноги: так и так, моя вина! И денег пять целковых отдал, а за десять шубу оставил, говорит: «Сил моих нету, тоска одолела. Я знаю — это всё танеевский колдун наделал»».

Колдун мог также определить вора, и погадав на… угре. Клал угря на горячие уголья и по прыжкам и движениям угадывал, где скрыта пропажа. Русские крестьяне считали угря «непозволенным яством». Одна только крайность заставляла мужика покуситься на эту рыбу, но и то с условием: обойди наперед семь городов, и если не сыщешь никакой еды, тогда можно есть угря, не касаясь головы и хвоста. Русский народ считал угря водяным змеем, хитрым и злобным, за грехи лишенным способности жалить людей и зверей.

Колдун, по словам С. Максимова, «напоминает старый дуб. Вспомните обсыпанную снегом фигуру чародея, которая стоит на переднем плане нашего жанриста (В. М. Максимова)».

Колдуны большей частью представлялись крестьянину старыми людьми с длинными седыми волосами и нечесаными бородами, с длинными нестрижеными ногтями.

В большинстве случаев они были людьми без родни и холостыми (в отличие от ведьм, у которых были семьи), но при этом у них всегда были любовницы, с которыми чародеи обращались очень плохо и часто их меняли. Хмурые и малоразговорчивые, они ходили всегда насупившись и смотрели исподлобья.

Жили колдуны в маленьких и плохоньких избах в одно окошко и из дома выходили только вечером. И летом, и зимой бывали они одеты в один и тот же овчинный полушубок, подпоясанный кушаком.

А вот образ ведьмы по представлениям народной фантазии: пожилая женщина, чаще старуха, высокая, костлявая, часто сгорбленная, с растрепанными и выбившимися из-под платка волосами, с сердитым выражением глаз, которые чаще всего серого цвета. Она всегда смотрит косо из-под насупленных бровей и никогда не взглянет прямо в глаза другому человеку. У нее большой рот с тонкими поджатыми губами, острый и выдающийся вперед подбородок, длинные руки. У прирожденной ведьмы всегда небольшой хвост и черная полоска вдоль спины от затылка до плеча.

Иногда народу ведьмы представлялись в виде молодых красоток, которые могли увлечь мужчину. У них могли быть глаза разного цвета или два зрачка в одном глазу.

Как правило, ведьмам сопутствовали черный кот[3] и черный петух, которые в фольклоре многих народов связываются с нечистой силой. Петух играл в язычестве роль «представителя грозового племени жертвенного огня» (А. Н. Афанасьев), был непременным спутником пророчиц и вещунов.

В старину осужденных на смерть ведьм зарывали в землю с петухом, кошкой и змеей. По мнению русского народа, когти черной кошки, волчье сердце и кожа змеи были непременными компонентами их волшебных зелий.

По народным верованиям, ведьмы (и у нас, как на Западе, колдовством занимались преимущественно женщины) способны причинять людям всякое зло.

Они доят по ночам чужих коров, причем выдаивают их до крови и тем портят их.

Они «скрадывают» с неба дождь и росу, которые уносят в завязанных сосудах с собою и хранят в своих домах, чем причиняют засуху, или, наоборот, вызывают дождь, град, чем уничтожают посевы и «производят голод».

Также они делают «закрутки», или «заломы», на нивах, которые они «закручивают» с целью причинить смерть хозяину нивы или чтобы перетянуть к себе чужое хлебное зерно. Им также приписываются моровое поветрие и падежи скота.

Ведьмы умеют превращаться в разных животных и в различные неодушевленные предметы.

Они сосут кровь у людей, в особенности у парней и девушек, и тем причиняют им смерть.