Андрей Васильченко - Миф о вечной империи и Третий рейх
Наряду с обсуждением «прославленных» достижений цивилизации Мёллер восхищался сокровенной мечтой об объединении всех немцев, которую осуществил Бисмарк, хотя и в «малонемецком варианте». Но могло ли это стать предпосылкой для процветания искусства, как это было в Англии при королеве Елизавете и во Франции во времена Людовика XIV? У Мёллера не было оптимизма по поводу единения на основе достижений цивилизаций. Говоря о развитии Германии в XIX веке, он написал такую фразу: «За вершинами семидесятых годов следовала равнина восьмидесятых и нынешний отлив». И далее продолжал: «Это была огромная, жестокая, безобразная антитеза, которая открылась дома между энергичной батальной картиной и мирной карикатурой — на смену героям пришли обыватели и карьеристы». Схожим образом он смотрел и на страшнейшие просчеты государства, которые состояли в том, что оно не обращало внимания во всей полноте на социальные вопросы. Государство даже не намеревалось решать их, хотя приближение изменений в обществе было очевидным. И как в таких условиях можно было ожидать появления нового искусства? Основной задачей ему виделось органически соединить ценности, выработанные раньше, с требованиями, которые диктовала современная цивилизация. Но увы, Мёллер видел, как пошлость захватывала немецкие города, превратившиеся в сплошную стилистическую мешанину. Истинная красота подменялась полуфабрикатами. Мёллер высказывал надежду, что новая культура родится после краха, который был неизбежен. По его мнению, Германия была «колоссом на глиняных ногах»: сильная в политическом и военном отношении, она была слаба в культурном смысле. Мёллер утешал себя, что сквозь эклектику официального искусства, протежируемого кайзером Вильгельмом II, пробивались молодые силы, которым он и посвящал свои работы.
Протестуя против всего, что было связано со словом «буржуазия», Мёллер невольно позиционировал себя как представитель поколения, которому были чужды пафосное фразерство о могуществе прогресса и поверхностный позитивистский оптимизм. Но вместе с тем он не мог отрицать, что объединение Германии не было бы возможно без технических достижений.
«Театр Францез»: шовинизм в искусстве
Работа о французском театре была небольшой брошюрой, точная дата написания которой до сих пор не известна. Она вышла в одном из томов серии «Театр», издаваемой Карлом Хагеманом. Как уже следует из названия, эта книжка обращалась к истории французского театра. Мёллер прослеживал ее, начиная с XIV века до эпохи Бомарше. В те дни Мёллер не скрывал своей антипатии к Франции. Эта страна была для него самой сутью «запада», отрицательное отношению к которому он позаимствовал у Достоевского. Сам французский театр для Мёллера был порождением низменных потребностей, а именно стремления к сенсации. Нелепость французского театра он объяснял национальным складом самих французов. Говоря о Расине как типичном представителе этого направления, Мёллер употреблял следующие фразы: «дешевое кокетство», «жалкая сентиментальность», «женоподобно», «свойственная скудость», «дешевый триумф». Комментарии, как говорится, излишни.
Итак мы рассмотрели наиболее значимые ранние работы Артура Мёллера. Их характер менялся: это были и фельетоны, и дидактическая литература, и культурно-исторические работы. Можно ли на основании этого назвать Артура Мёллера фельетонистом, историком культуры и искусствоведом? Только первая из трех характеристик не вызывает никаких возражений. Но фельетоны — это не та сфера деятельности, которая прославила Мёллера. Мне он видится тем типом литератора, который движется по размытой границе, которая пролегает между искусством и наукой. Я обратил внимание на этот не самый важный аспект, так как после войны Артура Мёллера сложно было однозначно отнести как к разряду писателей, так и к разряду политиков. Он продолжал балансировать между различными сферами, идя по линии, видимой только ему.
История «Движения кольца»; Первые организационные попытки младоконсерваторов
Символ кольца
«То, что сегодня по всем переулкам дует революционный ветер, что левый либерализм не только исполнен трусливым страхом, но и в духовном плане поставлен на колени, что упрямое мышление немецкой бюрократии пропитано новыми идеями, что начинается определенно настойчивое мышление немецкой бюрократии, что официальная политика, как равно и чопорные газеты, претендующие на широкий круг читателей, оказались отвергнутыми, — все это заслуга духовной жизни и интеллектуальной воли, которые даже не мыслимы без упоминания вышеназванных трех организаций». Эти слова были написаны в августе 1932 года Эдгаром Юлиусом Юнгом. Под «вышеназванными тремя организациями» он подразумевал «Союз немецких студентов», «Июньский клуб» и «Немецкий союз защиты пограничных и зарубежных немцев».
Что общее Эдгар Юнг увидел в этих различных на первый взгляд объединениях, которые не теряя своей самостоятельности, тем не менее были подведены под общий знаменатель? Так как речь шла не о партии, не о жестко структурированном союзе, мы вряд ли сможем увидеть общность в программных установках и организационных формах. Однако, если бы смогли заглянуть в Берлин по адресу Моцштрассе, 22, то обнаружили бы, что это здание использовалось в качестве резиденции всех этих трех организаций. Однако вряд ли было бы справедливо, если бы мы сконцентрировали внимание на этом локальном центре. Можно было бы подробно изучать народно-консервативную работу, которая велась кружком, сложившимся вокруг Артура Мёллера ван ден Брука. Но в данной книге мы изберем другой путь.
Во вступлении к третьему изданию «Призыва Юнга» Макс Хильдеберт Бём предлагал историю каждого движения, сгруппировавшегося вокруг Мёллера («Кружок солидаристов», «Июньский клуб», «Политический колледж» и т. д.), описывать в целом как историю «Ринг-движения», «Движения кольца». Мысль собрать всех национально мыслящих немцев под символом кольца принадлежала Генриху фон Гляйхену-Русвурму. По образцу английских джентри он предпринял попытку сформировать элитную организацию будущих лидеров Германии. Кольцо было выбрано в качестве символа этого союза, так как оно означало сохранение спокойствия в сложных условиях. Кольцо должно было символизировать общее, объединяющее начало, которое предполагало существование различных независимых сегментов. На практике это должно было выразиться в многочисленных контактах между собой людей, собравшихся под знаком кольца. В Ринг-движении должны были оказаться наиболее значимые люди, проявившие себя в самых различных сферах: политике, экономике, общественной жизни, науке, искусстве, журналистике. В итоге подобное строение движения гарантировало, что в нем не могли бы взять верх ни отдельные политические программы, ни отдельные личности, ни отдельные партийные или общественные структуры. Кольцо могло существовать только при условии взаимосогласия и сотрудничества различных «сегментов».
В одном из агитационных материалов говорилось: «Никогда не было даже намека на то, что политические, экономические или отечественные организации, составляющие Кольцо, выступали друг против друга. Цель, которой следует Кольцо, состоит вовсе не в организационном охвате широких масс и отдельных социальных групп. Для Кольца интерес представляют только личности, которые осознанно сохранили внутреннюю независимость несмотря на свои политические и профессиональные обязательства, и готовы вместе с другими разделить ответственность за общее дело». В 1993 году Клемперер писад по этому поводу: «Наше общее обозначение «движения» должно было показать тот факт, что, несмотря на очевидные различия между людьми, все мы были преданы идеям молодежного движения и духа 1914 года». Подобные связи между различными структурами, составлявшими Кольцо, внешне нашли свое выражение в газете «Совесть», печатном органе «Июньского клуба», который, начиная с 1920 года, выходил с изображением кольца. Позже «Клуб господ» переименовал ее в «Кольцо».
Написать историю Ринг-движения отнюдь не простая задача. О подобных трудностях еще в 1933 году предупреждал Макс Бем: «Наше движение, в действительности, не станет легкой задачей для историков, так как все программные и документальные, все соответствующие конкретные источники будут лежать в стороне от действительности». Кроме этого возникала еще одна сложность — большая часть документального материала, касающегося истории Ринг-движения, либо бесследно пропала, либо была уничтожена. Поэтому предлагаемая вниманию читателя краткая история Кольца вовсе не претендует на полноту изложения, она всего лишь открывает страницу, которая неизвестна даже отечественным историкам.
Истоки в военной пропаганде
