Брайан Вайсс - Мы не умираем, а рождаемся вновь! Доказательство реинкарнации, сделанное известным психиатром и подтвержденное документально
Еще одна мысль меня беспокоила: не испугается ли Кэтрин, которая и так подвержена страхам и тревогам, продолжать сеансы гипноза. Я решил ей пока не звонить, пусть тоже переварит пережитое. Подожду неделю.
Глава 3
Неделей позже Кэтрин снова постучалась в дверь моего офиса — она пришла на следующий сеанс гипноза. Приятно было отметить, что выглядела она как никогда прекрасно. Она радостно сообщила, что страх утонуть, который преследовал ее всю жизнь, исчез, а страх задохнуться стал значительно слабее. Ночной кошмар, где рушился мост, больше не прерывал ее сна. Но хотя она помнила детали своих прошлых жизней достаточно четко, ей все равно было трудно их принять.
Все, что касалось прошлых жизней и перевоплощений, было чуждо для ее мировосприятия, но тем не менее воспоминания были столь живыми, образы, звуки и запахи столь явственными, а понимание того, что она там была, столь четким и сильным, что поневоле она чувствовала, что действительно была там. Она даже не сомневалась в этом — столь ошеломляющим был пережитый опыт. Но ее сильно беспокоило то, как все это навалившееся знание совместить со своими убеждениями и воспитанием.
В течение недели я не раз заглядывал в свои конспекты по религиоведению, курс которого прослушал, будучи еще студентом первого курса Колумбийского университета. В Старом и Новом завете я нашел упоминания о реинкарнациях. В 325 году н. э. римский император Константин Великий вместе со своей матерью Еленой вычеркнул из Нового завета все, что касалось реинкарнаций. Второй консул Константинополя, правивший в 553 г н. э., поддержал это и объявил понятие реинкарнаций ересью. Очевидно, они опасались, что учение о реинкарнации ослабит растущую силу Церкви, потому что иначе у людей появилось бы слишком много времени на поиски путей спасения души. Однако искоренить это полностью не удалось — старейшие церковные мужи принимали это учение. Одни из первых гностиков — Клемент из Александрии, Ориген, Сен-Джером — верили в то, что они жили прежде и будут жить еще не раз.
Что касается меня, то я никогда не верил в реинкарнации. Честно говоря, я никогда о них не думал. Хотя в процессе знакомства с религиями я встречался с учением о существовании «души» после смерти, однако эта идея казалась мне очень сомнительной.
Я был старшим из четырех братьев, все мы родились с промежутком в три года. Наша семья посещала консервативную еврейскую синагогу в Рэд Бэнк, небольшом городке на побережье близ Нью-Джерси. В кругу своих близких я выполнял функцию миротворца. Отец был самым религиозным среди нас. Он воспринимал религию всерьез, как и все в жизни. Наивысшим наслаждением для него был успех его детей в науке и профессии. Если в семье начинались какие-то неурядицы, он очень огорчался и передавал бразды правления мне. И хотя это было прекрасной подготовкой к карьере психиатра, мое детство было тяжелее, чем мне того хотелось бы, из-за непосильного груза ответственности за то, что происходило в нашем доме. Из меня получился чрезвычайно серьезный молодой человек, который привык брать на себя больше, чем нужно.
Моя мать изливала свою любовь на всех. Ничто не могло ее остановить. Она была попроще, чем отец, и потому без зазрения совести управляла нами с помощью чувства вины, изображая из себя мученицу. Но она редко позволяла себе быть мрачной, и мы всегда могли рассчитывать на ее помощь и поддержку.
Мой отец неплохо зарабатывал в должности городского фотографа, и в доме всегда было полно еды, однако на все остальное денег хватало не всегда. Мой младший брат Питер родился, когда мне было девять лет. Нам приходилось жить вшестером в нашей небольшой трехкомнатной квартирке.
Жизнь в такой тесноте была шумной и суетливой, и я всегда искал спасения в книгах. Если я не играл в бейсбол или баскетбол — две самые любимые игры в детстве, — то я читал. Я знал, что только получив хорошее образование, смогу выбраться из маленького, хотя и очень уютного, городка, поэтому всегда был первым или вторым учеником в классе.
К тому моменту, когда я стал студентом Колумбийского университета и даже получал стипендию, я уже был ответственным молодым человеком, полностью погруженным в учебу. Наука давалась мне легко. Основной моей специализацией была химия, и я закончил обучение с отличием. После чего решил стать психиатром, потому что именно в этой области я мог удовлетворить свой интерес к научной работе и тайнам сознания человека одновременно. К тому же медицинская карьера позволила бы мне заботиться о других людях и сопереживать им.
Незадолго до этого я познакомился с Кэрол на летних каникулах в отеле Кэтскилл Маунтэйн, где я подрабатывал водителем автобуса, а она приехала отдыхать. В первый же момент мы почувствовали, что нас очень сильно тянет друг к другу, что нам хорошо и комфортно вместе. Мы стали переписываться, встречаться, влюбились друг в друга и ко времени моего поступления в Колумбийский университет были уже помолвлены. Она было яркой и очень красивой. Казалось, что все встало на свои места. Наверное, очень немногие молодые люди начинают задумываться о жизни и смерти, а также о жизни после смерти, когда все идет так гладко и хорошо, и я не был исключением из правил. Я собирался стать ученым и учился мыслить логически, бесстрастно и верить только в то, что можно было доказать.
Медицинский колледж и дальнейшая жизнь в Йеле до совершенства отточили мой научный взгляд. Мои исследования были посвящены химическим процессам, происходящим в мозге, и роли нейромедиаторов, которые являются передатчиками материи мозга.
Я примкнул к новой волне так называемых биологических психиатров — тех, что пытаются соединить в одном подходе традиционные психиатрические теории и техники с новым научным направлением — химией мозга. Я написал множество статей, выступал с докладами на местных и национальных конференциях и стал своеобразной иконой стиля в своей научной области. Возможно, я был не слишком гибок, излишне напорист и очень активен, но для врача это хорошо. Я чувствовал, что готов вылечить любого, кто придет ко мне в офис на сеанс терапии.
А потом Кэтрин стала Арондой, девочкой, которая жила в 1863 году до Рождества Христова или что-то около того. И вот она снова пришла ко мне на сеанс, еще более счастливая, чем прежде.
Я снова стал опасаться, что Кэтрин испугается продолжать лечение. Однако вопреки моим ожиданиям, она с жаром приступила к работе и быстро вошла в состояние гипнотического транса.
„ Я кидаю на воду венки из цветов. Это какая-то церемония. У меня светлые волосы, заплетенные в косы. На мне коричневое с золотом платье и сандалии. Кто-то умер — кто-то из королевской семьи… похоже, что это королева-мать… Я — служанка при дворе. Мы опускаем тела в соляной раствор на тридцать дней. Тела высыхают, после чего можно вынимать внутренние органы. Я чувствую этот запах, запах мертвых тел…
Внезапно она снова вернулась к жизни Аронды, но к другому ее периоду — к тому, когда ее обязанностью была обработка тел умерших людей.
„ В отдельном здании я вижу тела. Мы заворачиваем их в саван. Душа летит дальше. Ты берешь с собой все, что тебе принадлежит, чтобы приготовиться к новой и более счастливой жизни.
То, о чем она говорила, было похоже на египетские постулаты о смерти и жизни после смерти, которые в корне отличаются от всех иных религиозных учений. По представлениям данной религии, душа может все брать с собой.
Воспоминания об этой жизни закончились. На некоторое время возникла пауза, а потом Кэтрин снова оказалась в иной жизни.
„ Я вижу лед везде, на стенах пещеры… скалы…
Она вскользь описала какое-то маленькое и неуютное местечко, и тут я увидел, что Кэтрин стало нехорошо. Позже она пояснила, что видела себя в этот момент.
„ Я была безобразной, грязной, и от меня исходил дурной запах».
Далее она перескочила на другой эпизод.
„ Я вижу какие-то строения и телегу с каменными колесами. У меня каштановые волосы, покрытые платком. На телеге солома. Я счастлива. Мой отец тоже здесь… Он обнимает меня… это… это Эдвард[3]. Он мой отец! Мы живем в долине, где полно деревьев. В нашем саду растут оливковые и фиговые деревья. Люди пишут на листах бумаги забавными значками, похожими на буквы. Люди пишут целыми днями. Они создают библиотеку. Это 1536 год до Рождества Христова. Эта земля бесплодна. Имя моего отца Персей.
Несмотря на то что даты не совсем совпадали, я был уверен, что это тот же эпизод, о котором она рассказывала на сеансе на прошлой неделе. Мы пошли дальше, оставаясь в той же жизни.
„ Мой отец знает вас[4], вы разговариваете о культуре, законах и правительстве. Отец говорит, что вы очень умный и что я должна вас слушаться.
