Игорь Шумейко - Апокалипсис в мировой истории. Календарь майя и судьба России
Но самая хитрая диалектика эпохи состояла в том, что успех мирного разрешения отдельных уравнений конфликтов, приводил к тому что полномасштабная война все отодвигалась и отодвигалась, и в арсеналах устрашения все большую и большую долю составляли виды оружия никогда (слава Богу!) практически не испытанные. Были взрывы на полигонах, устрашающие «учебные» пуски ракет, маневры, штабные игры, но понятно же, что вывести настоящее уравнение соотношения сил ядерных подлодок, авианосцев, новейших танков и бомбардировщиков можно только по результатам боевых испытаний. Да даже на самом элементарном уровне. Дачник, поджидая друзей, колет топориком дрова для бани и мангала. Как его уравнять с алебардщиком, раскроившим в 11 сражениях 77 голов (хотя алебарда — это тоже топор)… То есть в этот период (гонки вооружений СССР — США), имели место уникальные переводы:
Воображаемый урон — реальный страх — реальные экономические затраты — реальное оружие защиты.
Вот на что в этой цепи метаморфоз нужно и обратить особое внимание. Именно реальность страха, включенность этого параметра в системы геополитических уравнений не давала страху, воображениюполностью, как говорят теперь «виртуализироваться». Ведь в итоге цепочки они превращались во вполне реальноеоружие и экономические затраты!
Об этой второй производной от оружия, о страхе — будет интересно поразмыслить. «Страх» в этой цепочке совсем не означает, что население враждующих блоков бегает, как персонажи в триллерах. Реальность его страха — в осознании своего угрожаемого положения и… готовность работать, отдавать изрядную часть своего достояния военно-промышленно-му комплексу, как раз и закольцовывая эту цепочку, выводя на реальные экономические затраты. В политэкономии это называлось воспроизводство(«простое…» или «расширенное воспроизводство»).
Ну а то, что в период холодной войны воспроизводство страхабыло расширенным, это в общем-то факт доказуемый, замеряемый (гонка вооружений).
Вот пример, заслуживающий, по-моему, гораздо большей известности, обдумывания и даже восхищения. Рассуждая о подсчетах, равновесии страхов, угроз, согласитесь, важно попробовать рассмотреть угрозу в самом чистом ее виде, в абсолюте…
На самом дне страха
То, что Суэцкий канал был главным стратегическим пунктом Британской империи — общеизвестно. Как и то знаменитое британское определение Азии: «Территория к востоку от Суэца». Может, эта психология и объясняет их, британцев, наивные попытки, поперек всех известных, проверяемыхцифр и фактов, приравнять к Сталинградской битве! — свою стычкуу Эль-Аламейна.
Да-да: в сравнении со Сталинградом, битва при Эль-Аламейне (Египет) — почти что стычка, уличная драка. Но у британцев: «…не пустили корпус Роммеля к Суэцу — «Вселенная устояла!». Но и безо всякой иронии Суэцкий канал был, действительно: «британской «Дорогой жизни», и если не захватить, то хотя бы вывести его из строя, было для держав Оси очень важно. Но что собственно там «выводить из строя»? — этот канал не имеет шлюзов. Это по сути — искусственного происхождения 161-километровый пролив между Средиземным и Красным морями и бомбить его — все равно, что, допустим, бомбить проливы Дрейка, Магелланов… Или пролив Ла-Манш (тоже, кстати, называемый — «Каналом», «Инглиш Ченэл»). То есть, бомбить его — толочь воду в море, в буквальном смысле тоже.
Но… Суэцкий канал узок, местами до 100 метров, и если подорвать проходящие суда покрупнее, канал можно просто — забить. Итальянцы были, мягко говоря, не самые бравые вояки — преодолеть зенитный огонь проходящих кораблей и подорвать их итальянским бомбардировщикам не очень-то удавалось. Единственный их прием был: прилететь в момент, когда канал пуст, и сбросить магнитные мины. Ведь береговые зенитки англичан прикрывали едва ли десятую часть 161-километрового суэцкого фарватера.
Здесь, как в «форсированном» варианте шахматной партии, единственно возможный английский ответ: расставить вдоль берега людей, считать все сброшенные мины, прервать движение кораблей и тралить, пока не будут подняты все до единой… Отважные британские моряки упорно совершенствовались, постоянно сокращая удельное время на поиск/поднятие/обезвреживание итальянских мин. Осложняли англичанам работу и сбрасываемые муляжи, макеты мин — их ведь надо было так же искать, тралить, подымать наверх, прежде чем убедиться…
И тут нация Леонардо да Винчи ответила изобретением, выводящим, скажем, всю мировую человеческую изобретательность к таким пределам, где за цепями физических, химических, психологических законов маячит уже чистый гений. Или чистый абсурд.
Муляж мины, выполненный целиком… из соли. В своих секундах полета, всплеске удара о воду она была неотличима от «настоящих», «боевых» прототипов, но далее ее «действие» отличалось кардинально. От удара она раскалывалась на мелкие куски, успевавшие быстро раствориться в суэцкой воде. И от «мины» оставался… только сосчитанный англичанами всплеск. То есть — образ, в самом чистом виде. Страх, идея угрозы— абсолютно нематериальная субстанция, подобная мировому эфируили флогистону(в русском варианте — теплород)XIX века.
Если одна железно-тротиловая мина отнимала у англичан в среднем где-то полтора часа — то эта… даже уже и не солевая к тому моменту, а именно — идеальная, чистая «идея мины», «возможность мины» — она перекрывала канал на целые дни поисков. Останься в воде, на дне хоть какой-то фрагмент, ошметок, выдававший мистификацию, муляж — можно было бы искать эти фрагменты. Найти, удостовериться, и вычесть этот всплеск из сосчитанных на канале. А так… англичане, даже позднее узнав об итальянской хитрости, должны были все же определенное время тралить дно канала, тралить, выскребать… самое дно своего страха, прежде чем кто-то из начальства принимал на себя ответственность — возобновить движение…
Этому сюжету не дал забыться, раствориться английский писатель Ивлин Во. В послевоенном путевом очерке он приводит свою беседу с ветераном, счетчиком тех минных всплесков на Суэцком канале… Почему же этот уникальный сюжет столь недооценен? Не знаю. Ровно столько же недооценен и сам Ивлин Во, лучший живописец абсурдов XX века, «призванный в ряды и направленный», как и наш Гоголь, в «писатели-сатирики».
Пример второй. Средневековье — оно всегда рядом
Высадившись в Нормандии, американцы вступили в бой с немцами и… еще с одним брэндом ужаса: Отто Скорцени.
В биографии Эйзенхауэра приводится такой случай. Как-то в американском тылу остановился джип с несколькими солдатами, водитель попросил залить им бак «петрола». Но в обиходе американцы никогда не называют бензин петролом.
Подозрительных задержали, оказалось — это немецкие диверсанты. По всему американскому фронту поползли слухи: «Тот самый Отто Скорцени…» Вырисовывалась гигантская операция по засылке немецких диверсантов, экипированных и говорящих по-английски — в просто-таки угрожающем совершенстве! Брэнд «Скорцени» заработал на всю мощь.
«…Среди союзных солдат и офицеров поползли слухи один невероятнее другого. Что помимо диверсий, распространения паники, диверсантам приказано выкрасть или убить главнокомандующего — Эйзенхауэра». За все время операции была обнаружена только одна группа, именно та, с «петролом», но сама случайность поимки, фольклорно-жаргонная подробность — пугала американцев более всего…
Военные патрули (умножившиеся многократно) стали хватать всех подозрительных. Но как выявить диверсанта, когда «великий и ужасный Скорцени» может в совершенстве подделать форму, документы, язык, акцент?! Его знаменитый фокус с десантом на планерах и вызволением Муссолини был у всех на слуху. В массовом сознании Скорцени уже вполне потеснил, наверное, и самого Гудини.
И тогда американские патрули стали «…задавать вопросы, на которые должен ответить всякий американец. Кто такой Микки Маус, какое прозвище носит та или иная бейсбольная звезда».
Тут уже появляется некая изящная закольцованность интриги: с фольклорным страшилищем Скорцени стали бороться с помощью фольклора же…
Но случай с генералом Брэдли стал еще более красивым поворотом сюжета. В самый разгар «охоты на диверсантов» на дороге был арестован командующий группой армий генерал Брэдли. Сдав положенный экзамен по Микки Маусу и Дональд Даку, генерал засыпался, когда ему приказали назвать столицу штата Иллинойс. Точнее генерал-то назвал правильно: «Спрингфильд», но проверяющий сержант слыхал только о крупнейшем городе Иллинойса, и был уверен, что «правильный ответ — Чикаго»… «Генерал Брэдли был арестован и увезен на допрос в штаб американской армии».
