Арнольд Минделл - Сидя в огне

Вы выступаете фасилитатором природы в любом виде коммуникации, которое природа желает породить — не ограничиваясь тем, что «можно» и чего «нельзя» говорить или делать публично. Как человек, вы с уважением относитесь к социальным проблемам и к людям. Как вода, вы делаете или говорите более или менее все, что приходит вам в голову.

Старейшина — это канал, по которому информация из обширного потенциала природы втекает в моменты повседневной жизни. Ваши метанавыки позволяют вам высказываться как на самые низкие и отвратительные темы, так и на самые возвышенные и духовные. Будучи старейшиной, предоставляйте происходить «невозможным» вещам.

Старейшина, работающий с миром, делает коммуникацию возможной, поощряя себя и других к переходу за край, к перетеканию через разделяющие нас преграды. Иногда людям, к чьим взглядам никто не прислушивается, приходится быть напористыми и силой удерживать внимание группы, для того чтобы изложить свою точку зрения. Когда вы видите, как кто-то выдвигает группе ультиматум и угрожает ей, подумайте о том, что чувствует вода, когда на нее оказывают давление или когда ей угрожают. Вода не оскорбляется. Она не становится в позу, восклицая: «Как ты смеешь разговаривать со мной в подобном тоне?» Вода остается водой, она откликается, она продолжает течь, наплывая на валуны, обрушиваясь на них, а затем подтачивая их. Вода обволакивает своего оппонента или отступает, если он оказывается слишком высоким.

Пятая глава древнего текста говорит о метанавыке, который я называю «Космическим дыханием».

Космическое дыхание

Небо и Земля лишены сострадания,

вся тьма вещей для них подобна соломенному

чучелу собаки, что используют при жертвоприношениях,

И мудрый лишен сострадания,

он понимает, что все люди — и родные, и близкие — подобны «соломенной собаке».

Пространство меж Небом и Землей — подобно ли оно

пространству кузнечных мехов или пространству свирели?

Пустое — и потому нельзя его уничтожить.

С готовностью следует всюду — и потому в проявлениях

своих не имеет равных.

Много говорить об этом — толку мало,

так не лучше ль здесь умерить себя!*

Фраза «лишены сострадания» не означает, что небо и земля жестоки. Здесь природа противопоставляется культуре. Эти слова относятся к сновидению — к нашей способности к отстраненности, к контркультурному, неиерархическому поведению**.

Выражение «вся тьма вещей» относится к обычной реальности и культурным формам. Поликультурные старейшины свободы от ограничений культуры. Древние конфуцианские мудрецы почитали хорошие манеры и благопристойность. В отличие от них, даосские старейшины относились к благопристойности как к соломенному чучелу собаки, то есть видели в ней пустую форму. Будучи старейшиной, вы свободны двигаться из собственной глубины. Вы не тратите себя на произнесение бессмысленных слов и следование обычаям, зная, что все это «пустое — и потому нельзя его уничтожить».

Вместо того чтобы навязывать явлениям свою волю, подождите, пока не подует ветер, а затем следуйте ему. Таким образом, вам даже не приходится прилагать усилия для дыхания, оно происходит само собой, уподобляя вас «кузнечным мехам»; так вы следуете космическому дыханию.

Следование ветру отличает мировую работу от жестких форм, принятых в процедурах переговоров, в общественном активизме, в политике и организационном развитии. Оно отлично от общепринятых методов разрешения разногласий с их арбитражными судами, согласительными процедурами, мини-судами и посредниками. Процессуальная работа может использовать и эти методы, но она рассматривает победу и разрешение конфликта как культурные формы.

Помните описанный в пятой главе эпизод в Москве, когда делегаты с Кавказа вышли в центр круга, чтобы обсудить свои конфликты? Общепринятый этикет политических собраний — сиди спокойно, слушай вежливо, пока другие говорят, жди своей очереди выступить — был нарушен в тот момент, когда мы предложили превратить Диктатора, Террориста и Фасилитатора в роли. Возникшая игра сделала возможными новые прозрения. Метанавыки воды и ветра позволили как проявить уважение к важности коммуникативных ритуалов, так и понять, что их ценность относительна, — ведь зачастую они лишь усугубляют конфликт и препятствуют его разрешению.

Ветер и вода не побеждают. Они движутся, текут, взаимодействуют. Они добродетельно огибают коммуникативные границы, направляясь к сообществу. Будучи старейшиной, который работает с миром, вы стремитесь к жизнеспособной культуре, которая основана на природе. Для этого требуется нечто большее, чем только вежливость, политическая корректность или нейтральность.

В сорок девятой главе «Дао дэ цзина» говорится о том, что я называю «свободой от неизменности».

Свобода от неизменности

Сердце мудрого свободно от неизменности,

и вместе с тем оно то же самое, что и у всех людей.

Тот, кто добр ко мне, делает хорошее дело.

Тот, кто недобр ко мне, тоже поступает хорошо,

ведь он помогает мне стать лучше.

Я верю тому, кто искренен со мной,

тому, кто неискренен, я верю тоже,

ведь только так и можно самому быть искренним.

Мудрый живет в Поднебесной,

льстецы, чьи сердца подобны сточной канаве, также живут здесь,

и все люди имеют глаза и уши, чтобы видеть и

слышать,

но только мудрый внимает всему, как дитя*.

Метанавык отсутствия неизменности относится к способности принимать, а не оценивать людей, видеть явления через их собственное зрение. Согласно наиболее распространенному в обществе мнению, каждый должен вести себя «хорошо», то есть не обнаруживать ни малейшей склонности к конфликтности, ладить со всеми, адаптироваться и, самое главное, не отклоняться от социально приемлемых норм. Такой взгляд порождает культурную негибкость, которая подавляет многообразие и человеческую природу. Деление на хорошее и плохое принуждает нас скрывать части собственной личности. Культура вознаграждает «хороших», а «плохих» сажает в тюрьмы и психушки либо старается не замечать их.

Однако на самом деле существует отчаянная необходимость и в «хороших», и в «плохих». Когда они вместе, есть веские причины ожидать, что они помогут проявиться процессу, ищущему проявления. Ни солнечный день, ни буря не являются ни хорошими, ни плохими. Когда идет дождь, мы не злимся на непогоду. Это бесполезно — в нашей жизни все равно будут идти дожди.

Старейшина знает, что смысл понятий «хороший» и «плохой» относителен и зависит от конкретного сообщества; то, что люди называют «плохим», это лишь фантом, с которым у «хороших» возникают трудности. Для старейшины «плохие так же хороши, как и хорошие». Вам, как старейшине, нужно нечто большее, чем только сострадание к людям. Вам нужна терпимость к природе. Старайтесь принимать вещи, даже когда они кажутся направленными против вас. Замечайте, что на самом деле происходит, в том числе и невидимые процессы. Можете ли вы стать терпимыми к процессам, которые другие считают «плохими», как ярость, ревность, соревновательность, сексизм и расизм? Дайте им всплывать на поверхность. Ждите и наблюдайте. То, что начинается как ужасный конфликт, может в конечном счете оказаться, как сказал бы тибетский буддист, льдом, превращающимся в воду.

Если вы сопротивляетесь событиям, они уплотняются в насильственные формы в личном и культурном планах. Даже когда кажется, что люди отбирают у вас работу, позволяйте этому быть. Учитесь проигрывать, будьте водой, будьте ветром. Может быть, ваше время уже уходит. Открывайте новых фасилитаторов, которые лучше вас.

Большинство лидеров, фасилитаторов, терапевтов и специалистов по организационному развитию всегда считали, что мировые проблемы это не забава. Верно, конфликт сложен. В угнетении нет ничего забавного. Но от того, что вы конфликтуете с конфликтом, вы страдаете еще больше. Если вы просто присутствуете и осознаете, не оценивая людей, то процесс, который культура называет конфликтом, становится духом.

Как можно научиться оказываться в такой отстраненной позиции? Делая противоположное. К некоторым умение принимать жизнь приходит лишь в результате многих лет напряжения и борьбы с течением реки.

Многие западные культуры пропагандируют героический индивидуализм. Они вознаграждают личную власть и личную харизму. Нам нужно учиться у культур, ориентированных на сообщество и вознаграждающих людей за их способность работать в группах. В то время как группы на Западе дают индивидуумам задания, многие азиатские сообщества исходят из представления о том, что за выполнение конкретного задания несет ответственность группа в целом. Их старейшины окружены почетом и восхищением не за напыщенные речи, а за способность говорить точно и емко в самый нужный момент.