Чэнь Кайго - Восхождение к Дао. Жизнь даосского учителя Ван Липина
Ван Липин знал, что эту песню сочинил поэт Ли Шутун, ставший впоследствии буддийским монахом. Знал ее один Ван Цзяомин, а в мире ее уже давно забыли. Называлась песня «Прощание». Ох и горько было слушать!
Рухнув на землю, Ван Липин забылся сном. Когда Ван Липин вновь открыл глаза, он не знал, сколько времени спал и где лежит. Он лишь чувствовал во всем теле необыкновенную легкость. Вокруг стояла тишина. Воздух был чист и свеж.
Ван Липин пошел по тропинке в гору и вскоре увидел перед собой большую сосну, под которой сидели кружком трое старцев. «Наверное, я попал в приют блаженных», — мелькнуло у него. Не поднимая глаз, он подошел поближе и учтиво поклонился:
— Настоящие люди — впереди всех, а те, кто идет следом, мечтают сравняться с ними.
Старики ничего не ответили, словно и не слышали обращенного к ним приветствия. Ван Липин посмотрел на них внимательнее и, к своему удивлению, обнаружил, что святые старцы — вовсе не незнакомцы, а его собственные учителя!
— Старший наставник! Учителя! Что вы здесь делаете? — обрадовано воскликнул Ван Липин. Чжан Хэдао велел ему сесть и неторопливо сказал: — Юншэн, мы получили повеление выйти в мир и сделать из тебя преемника школы Лунмэнь в восемнадцатом поколении. Мы передали тебе все правила, все способы совершенствования, все искусства, завещанные нам предками по школе. Ты успешно перенял нашу науку, мы рады за тебя. Сейчас жизнь стала спокойнее, и мы возвращаемся в свою пещеру. А ты пока останься дома, заверши самостоятельно свое обучение и приходи к нам. Это наказ учителя, ослушаться его нельзя. Хотя ты для нас родной человек и нас связывают много теплых чувств, порою бывает полезно и страдать. Услышав эти слова, Ван Липин не мог сдержать слез,
— Учитель так много сделал для меня, был так милостив ко мне — как я переживу разлуку? — запричитал Ван Липин. — Нет, я этого не выдержу! Я хочу следовать за вами повсюду, не отходя ни на шаг.
Тут уж и старики проронили слезу, а только делать нечего.
— Ученик, — обратился к Ван Липину Цзя Цзяои, — у тебя все-таки положение не такое, как у нас. Дома тебя ждут отец с матерью, братья и сестры. Хотя ты совершенствуешься в Великом Дао, тебе не следует пренебрегать и человеческими путями. Твоя ноша еще тяжелее нашей, ведь что может быть обременительнее заботы о близких? Но пусть будничные хлопоты не смущают твое сердце, Оставшись один, ты должен жаться геройски.
И старики, и Ван Липин понемногу успокоились. — Юншэн, — обратился к ученику Ван Цзяомин, — на ведь тоже очень больно расставаться с тобой. Но есть трудности, которые ты должен преодолевать самостоятельно. Мы тут не можем тебе помочь. Будь храбр и непреклонен — и удача будет сопутствовать тебе.
Чжан Хэдао поднялся, взял Ван Липина за руку. Все четверо медленно пошли по горной тропинке. Вдруг прямо над ними показался белый журавль. Издав протяжный крик, журавль взмыл в небо и исчез. Это внезапное явление священной птицы разом переменило настроение даосов. Остановившись под высокой сосной, Чжан Хэдао стал читать вслух «Песнь весеннего очищения», написанную патриархом Цюем:
«Великое знание безмятежно-покойно»[64],Оно привольно и не знает стеснений.Всегда следует самому себе,Такое изысканное — в нем скрыта великая сила!Средь сосен на камнеДивный певец почивает пьяный.Под луной на ветруЯшмовая дева играет на свирели,Золотой мальчик пляшет, взмахивая рукавом,И я погружаюсь в царство Великой Тайны…
Чжан Хэдао кончил петь. Ван Липин сложил руки и отвесил прощальный поклон.
…Проснувшись, Ван Липин увидел, что находится у себя дома. Но виденное им только что во сне он помнил с необыкновенной ясностью. Хорошо, что расставание он пережил именно так и притом совершенно естественно, не думая об этом заранее! Но потом Ван Липин сообразил, что учителям уже немало лет и идти пешком до своей горы им будет ох как тяжело! Надо бы купить им билеты на поезд, дать в дорогу фруктов, еды. Вскочив на ноги, он помчался к горе Сишань.
Старики уже приготовились к путешествию. Собрали свои нехитрые пожитки, подмели в кузнице, надели свои обновы. Они были в приподнятом настроении и оттого казались помолодевшими лет на двадцать. Увидев, что Ван Липин принес им в дорогу фрукты, они без лишних слов положили их в свои котомки.
— Почтенным учителям будет трудно странствовать пешком по свету, прошу вас сесть на поезд, — сказал Ван Липин и протянул Чжан Хэдао три железнодорожных билета.
Старики рассмеялись, а Чжан Хэдао ответил:
— Хорошо, пусть будет так, как устроил ученик. Мы люди простые, горные жители, посмотрим-ка теперь, что такое железная дорога.
До отхода поезда еще оставалось несколько часов. Ван Липин вернулся домой и велел матери испечь лепешек. Та, узнав, что старики уезжают, тоже не могла сдержать слез.
Потом Ван Липин вновь пришел на гору. Старики уже ждали его перед кузницей с котомками на плечах. Чжан Хэдао передал Липину белую черепаху и велел ему бережно ухаживать за ней. Взяв черепаху в руки, Ван Липин поднес ее по очереди ко всем учителям, давая возможность проститься с ними.
Оглядев в последний раз кузницу, окрестные сосны и холмы, даосы не спеша двинулись вниз. А на вокзале их уже ждала матушка Ван Липина, принесшая старикам узелок с лепешками. В глазах у нее стояли слезы.
Поезд медленно тронулся, старики на прощание помахали Ван Липину и скрылись в вагоне. Ван Липин еще долго стоял неподвижно на перроне и смотрел на убегающие вдаль рельсы. В сердце его была щемящая пустота.
Десять с лишним лет он прожил бок о бок со старыми даосами. Это время — их общая жизнь, А теперь учителей не будет рядом с ним. Что ему делать? Так хочется тоже сесть в поезд и помчаться вдогонку!..
Старцы-даосы без происшествий доехали до города Циндао, оттуда двинулись в восточном направлении и уже на следующий день пришли к горе Лаошань. Вот и их родная пещера, которую они покинули пятнадцать лет тому назад и посетили в своих странствиях восемь лет спустя. Но теперь с ними не было ученика, и; от этого им было немного грустно.
Быстрыми легкими шагами они подошли ко входу в пещеру, и вдруг Чжан Хэдао воскликнул: — В пещере кто-то есть!
В следующее мгновение перед изумленными стариками предстал… их ученик Ван Липин! От неожиданности старцы даже ощупали Ван Липина, словно желая удостовериться, что перед ними не привидение. Точно, он самый! Родной их человек!
— Юншэн, — первым делом спросил Чжан Хэдао. — как же ты ухитрился попасть сюда прежде нас?
— А я вас провожал неотступно, разве вы, уважаемые, не заметили? — ответил Ван Липин, жестом приглашая стариков войти.
В пещере уже было прибрано, утварь расставлена по полочкам, на полу — охапки свежей травы, рядом с очагом — связка хвороста.
— Юншэн, — обратился к Ван Липину старший учитель, — мы с тобой обо всем договорились. Если ты пришел сюда, значит, тебе что-то непонятно. Говори, какое у тебя дело.
— С тех пор как я начал совершенствоваться в Дао, — ответил Ван Липин, — уважаемые наставники учили меня быть «чистым и безмятежным», оберегать в себе пустоту, искоренять плотские желания, устранять нечестивые мысли, бежать от мирской суеты, пустым приходить и пустым уходить, Недостойный ваш ученик много лет добросовестно постигал эти великие истины, и только сейчас кое-что в них понял. Так почему же мне приказывают жить в миру, следовать во всем людским законам и в то же время сберегать Великое Дао? Этого ваш ученик понять не может. Старцы переглянулись, по их лицам скользнула улыбка.
Чжан Хэдао принялся неспешно разъяснять: — А ученик у нас и впрямь не дурак. Ты поразмысли-ка: даже не говоря о нашей школе Лунмэнь, много ли найдется в мире таких убеленных сединами старцев, которые взяли бы себе в ученики двенадцатилетнего мальчишку? А тут еще на… десять лет разгорелась великая смута, люди утром не знали, что станется с ними вечером, множество тех, кто мечтал примкнуть к нашей школе, не нашли к нам дорогу, а ты много-много лет постигал секреты Дао, имел возможность жить среди нас, совсем уйти от мира, — часто ли такое бывает? Него ради много лет скитались мы с тобой по всей стране, превращая твою жизнь в сплошные тяготы и лишения? А чувства, связывающие нас! Ты же стал нам как родной сын. Нам троим уже за восемьдесят, и разлука с тобой — самое большое несчастье за всю нашу долгую жизнь. Так тем более нужно, чтобы ты остался в «пошлом мире», и жил, как все живут. И не потому, что мы так решили. Просто так нужно — и все!
Чжан Хэдао говорил с большим воодушевлением. Остальные внимательно слушали его.
— Перемены в мире имеют свой строи, свой порядок — такой тонкий, что и высказать нельзя, — продолжал Чжан Хэдао. — Дао движет Небом и Землею, оно охватывает все сущее и проникает в сокровеннейшие глубины бытия, — непостижимо утонченное, вечно сокрытое, всепроницающее. Мы трое ушли от мира, поселились в этих горах и посвятили наши жизни постижению истины Дао, но не очень-то преуспели в этом великом деле. И не потому, что мы не старались, просто время не благоприятствовало. Все, что нам удалось сделать за полвека совершенствования в Дао — это передать тебе секреты наших занятий. А у тебя будет свой благоприятный момент, ты сможешь внести свои вклад в дело познания Дао. Вот твое великое предназначение!
