Лобсанг Рампа - Доктор из Лхасы
Следует отметить также, что уровень похорон предполагает не только определенное количество носильщиков. Когда умирает высокопоставленный чиновник, положено нанимать официальных плакальщиков, которые зарабатывают деньги тем, что плачут и причитают на похоронах.
Похороны. Смерть. Иногда удивляешься тому, как запоминаются отдельные эпизоды прошлого! С тех далеких дней я до сих пор помню один такой эпизод, который сейчас и перескажу, поскольку он дает хорошее представление о жизни – и смерти – в Китае в военное время. События происходили недалеко от Чунцина.
В этот день китайцы праздновали «Пятнадцатый день Восьмого месяца». Этот добрый праздник отмечают ежегодно в полнолуние в середине осени. Вечером в этот день все члены семьи стараются собраться вместе, чтобы отметить за столом наступление «урожайного» полнолуния. Они все вместе едят «лунные пирожки» и надеются, что следующий год будет более счастливым.
Мой друг Хуанг был в это время в монастыре. Он тоже недавно был ранен и восстанавливал в монастыре свои силы. Однажды мы с ним прогуливались по тропинке, ведущей из деревни Чаотинг к Чунцину. Эта деревня является пригородом Чунцина и расположена на высоком крутом берегу реки Янцзы. В ней живут богатые люди, которые могут позволить себе купить здесь дом. Под нами находилась река, и через просветы между деревьями иногда можно было увидеть плывущие по ней суда. По другую сторону от тропинки находились поля-террасы, где трудились одетые в синее мужчины и женщины, которые, казалось, никогда не прекращают ковыряться в земле.
Утро было очень красивым. Стояла теплая солнечная погода. В такой день все вокруг так ярко и красочно, что невольно начинаешь радоваться жизни. Мы шли по тропинке, останавливаясь время от времени полюбоваться пейзажем, и совсем позабыли о том, что где-то продолжается война. Недалеко в кустах пропела птичка, приветствуя этот летний день. Некоторое время мы поднимались по склону холма.
– Погоди, Лобсанг, – сказал Хуанг, – дай мне отдышаться.
Мы сели на большой камень в тени деревьев. С него открывался чудесный вид на реку и на тропинку, которая дальше спускалась с холма. Лужайка вокруг нас была усыпана разноцветными осенними цветами. Листва деревьев уже начинала желтеть. У нас над головами лениво проплывали небольшие облака.
Издали мы заметили толпу людей, которая приближалась к нам. Порывы ветра доносили отдельные звуки.
– Лобсанг, мы должны спрятаться, – сказал Хуанг. – Это хоронят старого Шанга, торговца шелком. Похороны устроены по высшему разряду. Я тоже должен был находиться в этой толпе, однако я отговорился, сказав, что болен. Если теперь меня увидят, то сочтут лжецом.
Хуанг поднялся на ноги, и я вслед за ним. Вместе мы отошли на некоторое расстояние в глубь леса в устроились так, что мы могли их видеть, а они нас – нет. В лесу тоже попадались камни, и мы спрятались за одним из них. Затем Хуанг отошел еще дальше для того, чтобы, если меня заметят, его не было поблизости. Мы спокойно ждали, завернувшись в свои мантии, цвет которых, кстати, довольно хорошо сочетался с желтизной осенних листьев.
Медленно приближалась похоронная процессия. Китайские монахи были одеты в мантии-накидки из желтого шелка с красными капюшонами, которые свободно свисали у них за плечами. Бледное осеннее солнце освещало их гладко выбритые головы, на которых были заметны шрамы, оставленные во время церемонии посвящения. В руках у них были серебряные колокольчики, которые время от времени позвякивали и сверкали на солнце. Монахи напевали грустный похоронный мотив, а сразу же за ними тридцать два нанятых работника несли огромный расцвеченный китайский гроб. Сопровождающие били в гонги и несли зажженные факелы, чтобы отпугнуть злых духов и демонов, которые, согласно китайскому поверью, норовили похитить душу покойника, однако очень боялись громких звуков и огней. Плакальщики шли сзади. У них на головах были традиционные повязки из белой ткани. Рядом с ними шла разбитая горем беременная женщина, поддерживаемая под руки другими людьми. Очевидно, это была близкая родственница покойного. Профессиональные плакальщики громко завывали, оглашая во всеуслышание великие добродетели почившего. За ними шли слуги, которые несли бумажные деньги и бумажные модели тех предметов, которыми усопший владел в этой жизни и которые должны были понадобиться ему в следующей.
До нашего укрытия доносился залах благовоний и свежерастоптанных цветов, которые идущие впереди процессии люди бросали себе под ноги. Похороны действительно были довольно красочными. Шанг, торговец шелком, был, очевидно, одним из самых зажиточных людей города.
С возгласами, пением, звоном колокольчиков и звуками музыкальных инструментов процессия прошла мимо нас. Внезапно солнце закрыли пролетающие самолеты, гул который все нарастал, пока не превратился в зловещий рев. Три несущих смерть японских бомбардировщика показались в небе, между нами и солнцем. Они начали кружить над местностью. Затем один из них отделился от группы и пролетел над самой процессией. Мы не испугались за этих людей. Ведь мы надеялись, что японцы посочувствуют чужому горю. Мы с облегчением вздохнули, когда увидели, что отделившийся самолет вернулся к двум другим, и все они направились дальше. Однако наши надежды не оправдались. Самолеты пролетели немного вперед, а затем вернулись. На этот раз, пронесшись над процессией, один из них сбросил несколько бомб» которые издали казались маленькими падающими точечками. Увеличиваясь в размере, они наконец достигли земли и угодили в самую середину процессии.
Деревья перед нами заколыхались, а земля затряслась под ногами. Над самыми головами у нас просвистели осколки. Мы были так близко к месту взрыва, что, казалось, не услышали его. Дым, пыль и ветви кипарисов закружились в воздухе. Окровавленные части человеческих тел разлетались во все стороны. На какое-то время все окутал желтый дым. Затем налетел ветер и развеял его. Нашим глазам открылась кровавая сцена.
Неподалеку на земле лежал зияющий пустотой гроб. Несчастное тело умершего, которое еще минуту назад покоилось в нем, было отброшено далеко в сторону и лежало там, как сломанная кукла. Потрясенные происшедшим у нас на глазах, мы вскочили на ноги. Мы видели ужасную смерть многих людей от мощного взрыва и удивлялись, что нам посчастливилось остаться в живых. Я вынул из дерева продолговатый осколок, который несколько секунд назад пролетел у меня над головой. Я увидел, что на нем запеклась чья-то кровь. Он оказался очень горячим, и поэтому в следующий миг я выпустил его из рук, успев обжечь себе пальцы.
На покореженных деревьях висели куски чьей-то одежды с остатками окровавленных конечностей. Рука, вырванная вместе с плечом, покачивалась некоторое время на ветке дерева на расстоянии футов пятнадцати от нас. Затем она не удержалась там и, зацепившись на миг за ветку пониже, тяжело рухнула на землю. Откуда ни возьмись предо мной шлепнулась на землю чья-то истекающая кровью голова, на лице которой замерло выражение удивления и ужаса. Она подкатилась ко мне и остановилась у самых моих ног, будто надеялась, что я разделю ее жуткое удивление по поводу бесчеловечности японских агрессоров.
На мгновение показалось, что само время замерло от ужаса на месте. В воздухе стоял запах горелого пороха и крови. Единственными звуками были удары от падения на землю с воздуха и с деревьев изуродованных частей человеческих тел. Мы поспешили на место взрыва в надежде, что хоть кто-то выжил, что хоть кому-то нужно оказать помощь. Нам на пути попалось одно столь поврежденное тело, что мы не смогли понять, кому оно принадлежало, мужчине или женщине. Оно было так изуродовано, что можно было усомниться в том, человеческое ли оно вообще. Рядом с ним лежал маленький мальчик, которому оторвало ноги. Он тихонько хныкал, но когда мы склонились над ним, у него из горла хлынула кровь, и он простился с жизнью.
Мы грустно оглянулись по сторонам и продолжили поиск в других местах. Под вывороченным деревом мы обнаружили беременную женщину. Дерево раздавило ее живот. Еще дальше лежала рука, по-прежнему крепко сжимавшая серебряный колокольчик. Обшарив все вокруг, мы не нашли ни одного живого человека.
С неба донесся гул моторов. Японцы возвращались, чтобы полюбоваться результатом своего дьявольского преступления. Нам пришлось неподвижно растянуться на залитой кровью траве. Самолеты кружили все ниже и ниже, осматривая место взрыва. Они хотели убедиться в том, что живых свидетелей этой бойни не осталось. Один самолет сделал крутой вираж над нами, как сокол, преследующий свою добычу, а затем зашел на еще один круг, опускаясь все ниже и ниже. Раздался громкий треск пулемета, и очередь прошила листву деревьев. Что-то дернуло меня за мантию, и я услышал крик. Затем я почувствовал, как мне словно обожгло кипятком ногу. «Бедняга Хуанг, – подумал я, – наверное пуля попала в него, и он зовет меня на помощь». Но я не решался пошевелиться, потому что прямо над моей головой кружил самолет. Создавалось впечатление, что пилот пристально присматривается к чему-то на земле. Он снова устремился носом вниз и выпустил еще несколько очередей, все кружа и кружа. Затем он наконец остался доволен результатами своей деятельности, покачал крыльями и улетел прочь.
