Станислав Хохель - Чудеса возможны, или Путь к Волшебству
– Хочется плакать.
– Еще.
– Дышать тяжело.
– Почему тяжело?
– У меня какая-то тяжесть в груди.
– Вспомните, когда вы испытали это чувство в первый раз.
– Я испытала его… Вспомнила! Тогда был солнечный день, у мамы было хорошее настроение, это бывало так редко… Мы о чем-то беседовали, мне было хорошо… Она интересовалась чем-то, я что-то рассказывала, а она не критиковала – просто слушала.
Потом она сказала, что ей нужно в магазин. Я попросилась выйти во двор, она разрешила при условии, что я не буду выходить за его пределы. Она ушла, а я погуляла и решила встретить ее. Я так старалась быть хорошей, я стояла на самом краю двора, высматривала ее, а она… Она вернулась и отругала меня за что-то.
– За что?
– Кажется, за то, что носочки испачкала.
– И тогда вы в первый раз почувствовали обиду.
– Наверное, не в первый. Но до этого как-то получалось отпускать от себя, не озлобляться. А в этот раз появился какой-то комок.
– И с тех пор вы живете с этим комком? Но мы же говорили о тяжести в груди. А где же тяжесть?
– Ее уже нет. По-моему она исчезла, как только я начала рассказывать вам об этом. А комок я чувствую очень давно. Да, тогда был только комок. Он где-то здесь, – Женя показывает в область горла под кадыком.
– Кстати, я часто болею ангинами. Вот и после того, как мать позвонила, заболела. Может, она меня сглазила?
– Сами вы себя сглазили. Слова у вас в горле застревают, вот и болеете. Научитесь выражать свои чувства – болеть перестанете.
– Научиться – как?
– Для начала вернемся в ситуации, где вам это не удавалось. Закройте глаза, расслабьтесь. Теперь погрузитесь мысленно в ситуацию, в которой мать не оправдала ваших ожиданий… Вы маленькая девочка, вы стоите на краю двора, с трепетом ждете возвращения матери… Ощутите себя ей, прочувствуйте. Получается? Ну как, вы в картинке?
– Да… Да.
Выражение лица Жени меняется, морщины разглаживаются, губы расслаблены – она действительно в картинке своего прошлого. Теперь мне нужно максимально включить в себе собственное женское начало: ведь сейчас ей нужен не отец, а мать. Я встаю с кресла, подхожу к ней и глажу по голове, громко говоря с интонациями, которыми родители обычно пользуются при разговоре с маленькими детьми:
– Какая умница! Какая замечательная маленькая девочка! Ты дождалась меня, милая? Как я рада, что ты меня встречаешь!
Ответом мне служат рыдания. Женя плачет взахлеб, пряча свое лицо мне в руки. Ее плечи мелко трясутся. Затем рыдания понемногу стихают.
– Да, да… Именно этого мне всегда недоставало, – говорит она, сморкаясь.
Затем умолкает и какое-то время сидит, глядя в одну точку. Мы оба молчим, но я чувствую, как внутри неё идёт запущенный в эти несколько секунд процесс переосмысления своих отношений с матерью – а значит, и отношения к себе самой, и ко всем её потомкам по женской линии.
Надо ковать железо, пока горячо – я предлагаю ей поработать над прощением матери. Теперь, когда её внутренний ребёнок получил то, что всегда хотел, она может это сделать.
Аффирмация: «Я прощаю свою мать за то, что она не давала столько любви, сколько мне было нужно» даётся ей тяжело – её голос садится, дрожит, сбивается на слёзы. Женя забывает слова и путается в их порядке. Тогда я предлагаю ей записать аффирмацию и поработать с ней дома до тех пор, пока она не сможет произнести эту фразу спокойно, громко и решительно – это и будет означать, что процесс прощения завершён.
Женя соглашается.
Потом мы некоторое время беседуем ещё о чём-то, договариваемся о контрольном звонке и Женя встает.
– Почему вы на меня так смотрите? – спрашивает она.
– А вы сами на себя посмотрите. Вы изменились.
Женя достаёт из сумочки зеркальце.
– А я-то думала, что у меня тушь потекла. Ну да, лицо другим стало.
Человек привыкает к своему лицу – однако со стороны виднее и потому реакция Жени на перемены сдержаннее моей.
Я часто вижу, как моя работа отражается на внешности пришедшего ко мне человека – у кого-то больше, а у кого-то меньше. Но изменения, произошедшие в Жене за время нашей беседы, поразили даже меня – она сбросила добрых пару десятков лет. Я замечаю, что Женя красива – а ведь когда она пришла, я видел только угрюмые морщины и мешки под глазами. За два часа нашей беседы человек стал совершенно другим.
Женя согласилась работать над прощением своей матери, впустила в себя женские энергии своего рода – и они тут же её преобразили.
Я прошу Женю перезвонить мне через два дня, но глядя на неё, вижу, что в ближайшее время разговор со мной ей уже не понадобится.
Главная работа – сделана.
Растворись в любви
Моим родителям, Светлане Леонидовне Рубаненко и Олегу Александровичу Хохелю посвящается
Дорогой сынок!
Поздравляю тебя с наступающим Днём рождения!
Пусть годы летят,
Ты не будь им подвластен
Пусть в сердце добро не исчезнет вовек,
Здоровья, успехов и счастья желаю
Любимый мой сын и родной человек.
Целую и обнимаю тебя
Мама
…Мои дорогие родители!
Вы прожили достойную и благородную жизнь. Вы пережили войну, бомбёжки и эвакуацию; слепоту деда, болезнь бабушки, папин инсульт и последовавшую за ним инвалидность, время безденежья и дефицитов и работу с утра до вечера. Вы не озлобились и не сломались – но были вынуждены глубоко спрятать свои чувства для того, чтобы выжить и дать продолжение нашему роду.
Ведь вам ещё надо было вырастить меня.
Папа, спасибо тебе за всё. Спасибо за то, что научил меня плавать и кататься на лыжах; любить природу и пешие походы; наслаждаться минутами отдыха и радоваться малому. Спасибо за то, что дважды спасал мне жизнь, защищал меня перед старшими обидчиками и учил защищать себя. Спасибо за то, что учил меня английскому, ввёл в мир шахмат и был моим первым игровым партнёром. Спасибо за то, что таскался со мной по поликлиникам, когда я болел в детстве и старался лишний раз не беспокоить меня, когда заболел сам. Спасибо за обеды, которыми ты меня кормил, выйдя на пенсию и за улыбку, которой встречал меня на пороге нашего дома. Спасибо за теплые рукопожатия, поцелуи в щёку и запах твоего одеколона. Спасибо за то, что никогда не жаловался и не стонал, как бы тебе ни было плохо, а когда пришла пора умирать – ушёл тихо и с внутренним достоинством. Спасибо за то, что после своей смерти приснился мне и попросил позаботиться о маме.
Мама, спасибо тебе за то, что оставалась со мной все эти годы.
Спасибо за то, что читала мне сказки, кормила мороженым с ложечки, чтобы я не простудился; гуляла со мной в парке, возила на море, писала за меня сочинения, помогла поступить в университет, забросила ради меня научную карьеру и пошла на нелюбимую, но хорошо оплачиваемую работу, чтобы иметь возможность купить мне выпускной костюм. Спасибо за то, что твой голос всегда оставался молодым, а лицо – светлым. Спасибо за то, что до последнего дня следила за собой и принимала душ даже тогда, когда тебе уже трудно было поднять ногу, чтобы залезть в ванную. Спасибо за то, что сама себе стирала, мыла голову и всегда пахла чистым бельём и телом. Спасибо за то, что мы жили раздельно и за то, что в трудные минуты моей жизни ты всегда приглашала меня переехать к тебе. Спасибо за то, что оправдывала мою вечную занятость, старалась не беспокоить по мелочам и все свои просьбы сводила только к одной – звонить тебе почаще.
Прости меня за то, что я не всегда выполнял твою просьбу.
…Когда пришло время уходить на пенсию, ты с грустью сказала о том, что теперь не знаешь, как приносить людям пользу.
– Как это не знаешь? – спросил тебя тогда я.
– У тебя замечательная квартира в центре – отдай мне большую комнату для работы, я буду проводить в ней свои тренинги, а ты будешь за ней присматривать.
Ты с радостью согласилась и с тех пор жила ожиданием очередного тренинга – ведь для тебя это был день моего прихода; праздник, на котором ты могла подарить мне свою любовь и заботу.
Ты отнеслась к своей новой работе так же ответственно и скрупулёзно, как делала это всю жизнь. Ты выдраивала квартиру до блеска до тренинга и после него, не позволяя мне остаться, чтобы тебе помочь и лишь когда совсем ослабла, просила меня перед уходом достать пылесос из коробки. Твоя квартира всегда пахла чистотой и уютом, а после каждого тренинга меня ждал вкусный обед или ужин, приготовленный твоими руками.
Последние годы тебе стало трудно ходить и ты перестала покидать квартиру. Твоя жизнь всё больше замыкалась в пространстве тахты, журнального столика и стоявшего на нём телефона. Потребность посещать тебя в дни, когда у меня не было тренингов, увеличивалась и тогда я, приехав в очередной раз, сказал:
– Мама, пришла пора съезжаться поближе. Давай поменяем твою квартиру на мой район.
– Я жила здесь большую часть жизни и здесь помру, – ответила ты. – Если мне будет совсем плохо, я позвоню и ты приедешь.
