Я. Зуев - Большой план апокалипсиса: Земля на пороге Конца Света
Экспансия за моря сопровождалась в Британии невероятным пассионарным подъемом. Англичане действительно ощущали себя не такими, как другие народы, и это понятно. Кто-то отправлялся за моря, в колонии, пробовать себя на прочность, в поисках приключений, кто-то, – чтобы разбогатеть. Как писал впоследствии Ханс Гримм: «Они отправились за море не затем, чтобы спасать свои души, обдумывать великие проблемы и вершить дела для общей пользы, но изо дня в день они стремились получить какую-то скорейшую прибыль, без особой работы, руководствуясь лишь настоящим английским мышлением» 244. Шло стремительное накопление капиталов, грабежом колоний в том числе, расширение границ и финансовых возможностей подстегнули технический прогресс. Научная мысль не стояла на месте, Чарльз Дарвин245, выдающийся английский ученый, создал свою всемирно известную теорию эволюции видов вследствие отбора и конкуренции, и она немедленно перекочевала в социологию, распространив свои свирепые законы борьбы за выживание и на отношения внутри общества, и в целом на мир, где, как оказалось, идет непрестанная битва народов. Так появился социал-дарвинизм246, теория естественного отбора рас.
Ее зерна упали в благодатную, удобренную идеями богоизбранничества и колониализма почву. Задолго до Дарвина, в 1798 г., Томас Мальтус247 издал свой «Опыт о законах народонаселения» (он и по сей день – настольная книга апологетов «золотого миллиарда»), где предрекал в будущем так называемую Мальтузианскую катастрофу, когда, грубо говоря, людей разведется столько, что корма для всех не хватит, и тогда бесчисленные полчища нищих, голодных и цветных ринутся на приступ цитадели, где засядет гордое и сытое белое меньшинство. «Человек, пришедший в уже занятый мир, если родители не в состоянии прокормить его или если общество не в состоянии воспользоваться его трудом, не имеет ни малейшего права требовать какого бы то ни было пропитания, и в действительности он лишний на Земле, – писал Мальтус. – На великом жизненном пиру для него нет места. Природа повелевает ему удалиться и не замедлит сама привести в исполнение свой приговор, если он не найдет сочувствия нескольких участников пира. Но если они потеснятся, чтобы дать ему место, вскоре появятся новые, требуя для себя той же милости. Весть о том, что пища есть для каждого приходящего, наполнит зал многочисленными просителями. Порядок и гармония праздника нарушатся, изобилие, которое господствовало прежде, сменится недостатком, и радость приглашенных будет уничтожена зрелищем нищеты и скудости, свирепствующих во всех концах зала, и назойливыми криками тех, кто по справедливости возмущен, не находя пропитания, на которое они рассчитывали». Вот так вот. Иными словами, как в присказке, на чужой каравай рот не развевай, вот она, квинтэссенция главной идеи Мальтуса. Пожалуй, не стоит акцентировать ваше внимание на том, как подобный подход согласовывался с провозглашенными в Вестминстере принципами предопределенности. Кстати, забыл сообщить: Томас Мальтус был священником…
Вне сомнений, Чарльз Дарвин был хорошо знаком с теориями Мальтуса, во многом даже соглашался с ними, при этом, правда, предлагая делать поправку на человечность (все же не все люди – животные) и на хваленую изобретательность человека. Мол, даже если предсказанное Мальтусом перенаселение конкретно прижмет, лучшие умы человечества что-нибудь да придумают, фермы в океане там, модифицированные на генном уровне продукты, гидропонику или, скажем, СПИД. При этом и Дарвин отмечал, что, возможно, «уже через несколько сотен лет цивилизованные расы целиком вытеснят или уничтожат все варварские расы в мире».
IV. Выживают сильнейшие…
Как бы там ни было, социал-дарвинизм был принят на вооружение, это и понятно: по мере расширения сфер влияния правящей верхушке Британской империи требовалось обновлять идеологические концепции. А социал-дарвинизм и английский пуританский патриотизм с креном в ветхозаветный расизм подошли друг другу, как две половинки одной фотографии из шпионского романа, породив доктрину расового превосходства, которую британцы вполне могли использовать вместо герба. Интересно, что одним из самых ярких выразителей идей социал-дарвинизма называют Герберта Спенсера248, автора постулата «выживают сильнейшие». Спенсер основал так называемую органическую школу в социологии, в которой общества рассматривались как некие своеобразные живые организмы. Он же считается одним из главных идеологов либерализма249, экономической теории и агрессивной идеологии одновременно, которая отвергала и регуляторные функции государства, и какое бы там ни было влияние церкви. Ну и прочую аналогичную лабуду, поскольку либеральное общество в идеале представлялось как некая общность свободных индивидов, каждый из которых волен делать, что заблагорассудится, в рамках собственноручно принятых самым открытым и демократичным путем законов.
То есть, иными словами, перенося действие из абстракций на нашу рыхлую постсоветскую почву, хочешь – иди учись, если, конечно, средства позволяют, хочешь – гуляй и пей, протрынькивая мамкину хрущевку в спальном районе или дедов надел земли, полученный при распаевании колхозных угодий, никто и слова не скажет, как-никак, свободный индивид, а то и вовсе автохтон. Здесь я, конечно, умышленно сгущаю краски, но лишь затем, чтобы дать понять, какую угрозу привившийся в Англии либерализм представлял для ее далеких и близких соседей, где организмы-общества (по Спенсеру) были сословными, а мануфактурные производства находились в зачаточных состояниях. Где сельское хозяйство носило патриархальный характер, а влияние веры (православия, ислама или даже католичества) было еще велико. Для них британский либерализм означал смуты и гражданские потрясения, экономическую разруху и унизительную зависимость от иностранных капиталов – словом, все то, что в свое время очень четко подметил и перечислил В. Ленин: «невиданное разорение, нищету, голодную смерть, одичание, проституцию, сифилис» 250. В XVI в. англичане не раз использовали оспу, чтобы бескровно уничтожать многие тысячи аборигенов. Можно сказать, британский либерализм был одной из ее разновидностей.
V. Мы строили-строили и вот, наконец, построили…
У нации должна быть счастливая история нации господ, длиной лет в триста – четыреста, как у англичан.
Генрих Гиммлер
Согласно Мильтону, самый могущественный и успешный империалист – Бог.
Джон Мартин Эванс
По мере организации мироустройства по-британски, при котором, словами пионера германского колониализма Карла Петерса251, «многие сотни тысяч людей в Англии могли наслаждаться досугом, потому что на них работали многие миллионы представителей чужих рас», идеи расового превосходства, внедренные социал-дарвинистами, были подхвачены и другими представителями британской элиты. О мире как джунглях, где «выживает сильнейший», тот, у кого «сердце викинга», а в придачу и ружьишко с хорошими оптикой и боем, заговорили и английские поэты, вроде Редьярда Киплинга252 и Эда Янга, упивавшегося «ветхозаветной силой единственного избранного народа» 253. Писатели и даже священники, представляете? « Мир – это шатер для истинных властителей», – провозглашал Мартин Таппер254. «Китай, Япония, Африка и Южная Америка вскоре должны достаться всепобеждающим англосаксам», – предрекал путешественник и литератор Чарльз Дилк255. «И вот туземцы Северной Америки, Австралии и Новой Зеландии исчезают перед лицом завоевателей всего – англосаксов. Так прочь с дороги, которую проложил Господь», – вещал проповедник-конгрегационалист Джозия Стронг256, секретарь Евангелического союза США и председатель Лиги за социальную службу.
Чего уж требовать после вышеперечисленного от профессиональных колониальных чиновников, им ведь по роду службы полагалось не отставать. Они и не отставали. Альфред Милнер искренне восхищался британской расой, которая «создала империю и единственной способна сохранить ее», Сесил Родс257 вообще ратовал за мировое господство нордической расы, заявляя, будто этого желает сам Господь. Ну а раз Он Сам такого желает, то какие у кого возражения? И, кстати, если уж на то пошло, давайте отметим и такой момент. Разглагольствуя о том, что Британия должна завладеть «каждым куском свободной плодородной земли», Родс не уставал повторять: «Если вы не хотите гражданской войны, вы должны стать империалистами». Почему? Ответ на этот вопрос можно найти у английского экономиста XIX столетия Джона Гобсона258, который писал: «Господствующее государство использует свои провинции, колонии и зависимые страны для обогащения своего правящего класса и для подкупа своих низших классов, чтобы они оставались спокойными» . И английские низы именно такими и оставались, спокойными и дисциплинированными. Лишенные избирательных прав вплоть до 1920 г., они не просто довольствовались правлением трех сотен аристократических семей, поставлявших человеческий материал для парламента и министерских кабинетов, но еще и боготворили правящую верхушку, называя «нашими лучшими» («our betters»)! Что, к слову, считалось главным залогом английского процветания и успеха259. Ну что же, отдадим должное английской правящей элите: отламывая от колониального пирога, она не забывала и о низах. Ну а чтобы почувствовать себя настоящим «белым сахибом», представителям этих самых низов предлагалось отправляться в колонии, где было полно представителей множества низших рас, которые прямо-таки нуждались в управлении. Что английские низы с ними и делали, причем с энтузиазмом.
