Владимир Шигин - Призрак на вахте
Как же относился Эльфинстон к идее дарданелльского прорыва? Будучи агентом британской морской разведки, контр-адмирал не мог не понимать, что в случае удачи этого предприятия британская политика на Средиземном море потерпит полных крах, так как, поставив Турцию на колени, Россия в скором времени выйдет из политической игры, оставив Англию один на один с ее самым опасным соперником – Францией. Однако на словах Эльфинстон не только не выступил против прорыва в Черное море, но даже попытался объявить себя его инициатором. Время его действий еще не приспело!
Вскоре, наполнив паруса попутным ветром, «Святослав», «Не тронь меня» и «Саратов» устремились к дарданелльским теснинам. Над передовым кораблем реял на ветру контр-адмиральский флаг.
Появление русских при Дарданеллах вызвало панику среди турок. «Европейский берег был усеян войсками, – вспоминал один из участников этого рейда. – Наши залпы имели действие поразительное: неприятельский огонь сейчас же ослабел, и войска стали поспешно отступать в глубь полуострова». Но и в такой, казалось бы, самой благоприятной обстановке Эльфинстон не растерялся и сделал все возможное, чтобы наглядно показать Орлову всю бесполезность и бессмысленность его затеи. «В это время стало задувать от N, и адмирал (Эльфинстон. —
В.Ш.) сигналом приказал повернуть через фордевинд и лечь на норд. Но только что корабли успели исполнить этот сигнал, заштилело, и нас подхватило течение. «Не тронь меня» навалило на «Саратов», а «Святослав» на «Не тронь меня», – вспоминал позднее о маневре Эльфинстона один из участников экспедиции.
Вернувшись к главным силам, контр-адмирал доложил, что форсирование пролива невозможно из-за сильного встречного течения. Доклад Эльфинстона был далек от истины. Дело в том, что в августе поверхностное течение на самом деле противно ходу кораблей в Черное море, но с первых чисел сентября оно меняет свое направление, а значит, не только не препятствовало прорыву, но, наоборот, способствовало ему. Эти данные взяты из лоции Дарданелл, изданной в 1772 году Московским университетом.
Но у Эльфинстона случился сбой. Ему не поверили. На русской эскадре было достаточно греческих лоцманов, отлично знавших воды пролива и способных разоблачить ложные утверждения англичанина. А.Г. Орлов форсирование пролива не отменил, а перенес на первые числа сентября 1770 года. В течение августа русские корабли еще не раз подходили к Дарданеллам, выявляя слабые места турецкой обороны и проводя промеры глубин.
События развивались стремительно, и, видя, что он бессилен что-либо предпринять, Эльфинстон теряет хладнокровие. Вступив в открытую борьбу с Орловым и Спиридовым, он заходит слишком далеко. Поведение его становится не только вызывающим, но и открыто враждебным. А.Г. Орлов, которому поведение контр-адмирала кажется все более подозрительным, предупреждает его о возможном снятии с должности. Одновременно в Санкт-Петербург уходит его послание: «Ежеле контр-адмирал Эльфинстон не переменит своего поведения, я принужденным найду, для пользы службы вашего величества, отнять у него команду…»
В первых числах сентября 1770 года гарнизон турецкой крепости Пилари на острове Лемнос принял, наконец, все до единого условия капитуляции. В крепости уже побывали представители русской армии, которые описали цейхгаузы со всеми припасами. Над крепостью был поднят белый флаг, и через двое суток русские войска должны были вступить на ее территорию. Дарданелльский прорыв Средиземноморской эскадры становился делом ближайшего будущего.
Что же мог предпринять и что предпринял в этой ситуации Эльфинстон? Ведь времени у него почти не оставалось, Лондон был далеко, и рассчитывать на его советы теперь не приходилось. Решать задачу по срыву операции в Черном море надо было самому.
Именно в это решающее для операции время на эскадре внезапно объявился некий англичанин Гордон, которого Эльфинстон, пользуясь своим правом командующего эскадрой, немедленно принял к себе… лоцманом! Уже одно это говорит о многом: при русской объединенной эскадре было полным-полно опытнейших лоцманов из греков, знавших здешние воды как свои пять пальцев! Но вместо них английский контр-адмирал берет своего соотечественника!
По прибытии на флагманский корабль Эльфинстона «Святослав» Гордон сразу же подвергся опросу на знание особенностей мореплавания в Эгейском море и проливах. Опрос этот провели офицеры корабля, в познаниях местных вод сами уже поднаторевшие. Результат опроса был невероятен – ни на один из заданных вопросов новоиспеченный лоцман не смог дать сколько-нибудь вразумительного ответа. Этот факт подтвержден официальными документами. О вопиющей некомпетентности лоцмана офицеры «Святослава» немедленно поставили в известность своего капитана Роксбурга и самого Эльфинстона. Однако ни тот ни другой никаких мер не приняли и лоцмана не заменили. Контр-адмиралу было не до офицерских расследований, в плетении интриг дорог был каждый час!
Около семи часов вечера 16 сентября 1770 года, когда сумерки начали опускаться на море, флагманский корабль Эльфинстона внезапно снялся с якоря и, подняв все паруса, устремился в неизвестном направлении. Пока на эскадре разбирались, куда и зачем повел корабль Эльфинстон, прошло время. Между тем паруса «Святослава» скрылись в сгустившейся темноте южной ночи. Контр-адмирал вел корабль к юго-западной оконечности острова Имброс – туда, где в сплошной ряби волн громоздились многочисленные рифы. «Святослава» гнали на смерть!
Достоверно известно, что ни А.Г. Орлов, ни Г.А. Спиридов о предстоящем плавании в известность поставлены не были. Более того, Эльфинстон, находясь в подчинении у Орлова, не имел на это самостоятельное плавание никаких прав. Все так, но иного выхода у британского агента уже не было…
В ночь на 17 сентября 1770 года самый мощный корабль Средиземноморской эскадры 80-пушечный «Святослав» был на полном ходу посажен на рифы…
Очевидцы этого кораблекрушения, одного из самых странных и загадочных в истории русского флота, отметили в своих показаниях, что курс, ведущий корабль на рифы, был указан лично Эльфинстоном через капитана Роксбурга. Тот же Роксбург приказал указанного курса ни при каких обстоятельствах не менять, а отчаянная попытка штурмана отвернуть в сторону была немедленно пресечена бдительным «лоцманом» Гордоном!
Брошенные в погоню за беглецом русские корабли нашли «Святослава» только утром. Истерзанный корабль прочно сидел на камнях, а волны, свирепо бившие в корпус, довершали черное дело. А.Г. Орлов послал к месту трагедии почти всю эскадру, однако было уже поздно, спасти корабль не удалось.
Капитан линейного корабль «Три Святителя»
С.П. Хметевский в своих воспоминаниях так описывает случившееся: «Узнали от греков, что «Святослав» сел на мель к востоку от Лемноса и уже стоит несколько дней и неизвестно кем зажжен. Хотя недалеко стоял «Саратов» и другие суда, с корабля ничего не спасли, все погибло. Контр-адмирал Эльфинстон перенес флаг на «Не тронь меня» и ушел к Лемносу…»
Однако главная беда была еще впереди и заключалась она вовсе не в потере 80-пушечного корабля. Дело в том, что, пока русская эскадра занималась спасением «Святослава», турки на гребных судах прорвались к крепости Пилари и доставили туда войска и припасы. Крепость немедленно спустила белый флаг и продолжила оборону. Поражает необыкновенно точный расчет турок: кажется, будто об отходе эскадры от Лемноса им было известно заранее…
Возобновление турками обороны Пилари поставило Орлова и Спиридова перед очень тяжелым выбором. Было совершенно ясно, что осада крепости может затянуться, да и вероятность ее взятия становилась весьма невысокой. Кроме того, надвигался период осенних штормов, а эскадра не имела даже временной стоянки. В этих условиях было принято единственно верное решение – отвести эскадру в глубь архипелага, обустроиться в одной из защищенных от ветра бухт, а к Дарданеллам высылать блокадные отряды. Возможность прорыва кораблей в Черное море была упущена окончательно. Раздосадованный случившимся, А.Г. Орлов сообщал находившемуся в отдельном плавании Г.А. Спиридову: «Несчастный случай, потерянием корабля последовавший по обстоятельствам нынешних наших предприятий, столь чувствителен, что я не могу достаточно описать вам своего сожаления».
Теперь, когда дело было сделано, Эльфинстону предстояло спасать себя. Едва покинув палубу загубленного им «Святослава», контр-адмирал сразу же отписал Н.И. Панину:
«Никогда не забуду потеряние «Святослава»… Я надеюсь, что как скоро в этом деле публично справиться можно, то виновные будут наказаны, ибо никто, никогда столь постыдным образом корабля не терял. Подумайте, ваше сиятельство, какое мне было удивление, когда я был первая особа на корабле, который почувствовал, что оный ударился о мель».
