Александр Попов - Все тайны Москвы
Таковых было всего до 800, которые частию он купил, частию получил в дар. Большая часть суть греческие, но также много и латинских. Из латинских видены мною:
Ливиевы истории, которые я должен был перевести. Цицеронова книга „De republica“ и 8 книг Historianim.
Светониевы истории о царях, также мною переведенные. Тацитовы истории.
Ульпиана, Палиниана, Павла и т. д. Книга Римских законов. Юстиновы истории.
Кодекс конституций императора Феодосия. Вергилия „Энеида“.
Calvi orationes et poem.
Юстинианов кодекс конституций и кодекс новелл. Сии манускрипты писаны на тонком пергамине и имеют золотые переплеты.
Мне сказывал также царь, что они достались ему от самого императора и что он желает иметь перевод оных, чего, однако, я не был в состоянии сделать.
Саллюстия Югуртинская война и сатиры Сира. Цезаря комментарий de bello Gallico и Кодра Epithalam.
Греческие рукописи, которые я видел, были:
Полибиевы истории.
Аристофановы комедии.
Basilica и Novelloe Constitutiones, каждая рукопись также в переплете.
Пиндаровы стихотворения.
Гелиотропов Gynothaet.
Гефестионова Geographica.
Феодора, Афанасия, Lamoreti и других толкования новелл.
Юстиниановы законы аграрные. Zamolei Matheimtica. Стефанов перевод пандектов…реч (и) и… Hydr.
…пиловы Истории. Кедр (?)…Char и эпиграммы Huphias Hexapod и Evr».
Дабелов записку скопировал, а подлинный документ отослал обратно в архив Пернова, где он и был «добросовестно потерян». Именно отсутствие в архивах подлинника этого списка стало вызывать в конце XIX века у некоторых ученых сомнения в его подлинности. Претензия, с одной стороны, вполне справедливая, но, с другой — никто же не требует подлинника «Слова о полку Игореве», который, как известно, тоже был утрачен. Дабелов к моменту опубликования списка был широко известным ученым, и вряд ли ему было необходимо зарабатывать себе дешевую популярность сомнительными методами.
Главная сенсационность дабеловского списка в том, что он включает в себя книги не только широко известные, но и те, которые считались утраченными, а также и те, о которых никто никогда не слышал: «Gynothaet» Гелиотропа, 8 книг «Истории» и «О республике» Цицерона, «Корпус» Ульпиана, «Оратории и поэмы» Кальвина, «Сатиры» драматурга Сира, Папиана и Павла и т. д.
Но вернемся в XVI век. Нашел ли Грозный переводчика для своей либереи — доподлинно неизвестно, но многие факты говорят в пользу этого. Например, профессор Зарубин, умерший в Ленинграде во время блокады, так и не закончил свою работу по выявлению литературных источников в переписке Грозного. Но им составлен список из 154 книг, которые Грозный, как минимум, читал, а скорее всего, перечитывал и цитировал, то есть они находились у него под рукой.
До сих пор идут споры о том, где же хранил царь Иван Васильевич книги. Почти до самой своей смерти
Иван Грозный жил не в Москве, а в Александровской слободе, но не только там: покинув Москву, он долго искал пристанища — жил сначала в Коломенском, потом в Вологде… 3 декабря 1564 году царь Иван с царицей Марьей и детьми выехал из Москвы якобы на богомолье в Коломенское… Царский поезд представлял собой несколько сотен подвод! Иван Грозный забрал с собой не только все «пожитки», но «казну и деньги», как пишет летописец. Наверняка в этом караване, ушедшем из Москвы в тусклый декабрьский денек, под именем казны находилась легендарная библиотека. Возвратившись через несколько лет ненадолго в столицу, царь поселился не в Кремле, а на Опричном дворе, за рекой Неглинной, на Воздвиженской улице. Квадратный, огромных размеров (около 8 гектаров) двор был обнесен высокой каменной стеной и охранялся надежнее, чем сам Кремль. Но после московского пожара 1571 года Грозный перебрался в Вологду. А после начавшегося морового поветрия он уехал и из Вологды, оставив на память о себе недостроенный каменный собор и обширнейшие подземелья. Зачем были построены подземелья? Бог весть.
В Москве Грозный бывал наездами и окончательно вернулся лишь в 1581 году, за три года до смерти. После убийства сына, как писали очевидцы, он находился в «смутном разуме», и, что он сделал с библиотекой, сказать сложно. Но, по всей видимости, она вернулась в Москву, и этому есть косвенные доказательства.
Когда дьяк Макарьев по заданию дочери царя Алексея Михайловича Романова Софьи исследовал подземные ходы Кремля, он увидел в тоннеле, ведущем из Тайницкой башни через весь Кремль под Арсенальную, в одном из подвалов, через маленькое окошко над железной дверью, камеру размером 6 на 9 метров, забитую полностью сундуками. Но царевна велела Макарьеву об этом молчать, что он и делал, пока Софья была жива. И только перед собственной смертью рассказал о необычной находке звонарю с Пресни Конону Осипову.
Когда же по приказу Петра I в Кремле копали рвы для фундамента Арсенала, Осипов нашел в одном из мест перекрытие этого тайника и написал «доношение» Петру о подземных палатах, на которых «замки вислые превеликие, печати на проволоке свинцовые, и у тех палат по одному окошку, а в них решетки без затворок».
С разрешения главы Преображенского приказа князя Ромодановского начались раскопки. Под Тайницкой башней Осипов расчистил две лестницы, но для продолжения раскопок надо было укреплять своды подземной галереи. Почему-то подьячие, приставленные к искателю либереи, далее идти ему не велели.
В 1724 году пономарь повторил свое «доношение о драгоценной поклаже», и Петр I приказал провести тщательные розыски. Но из-за смерти императора работы быстро остановились.
При царице Анне Ивановне Осипов вновь получил разрешение и попытался найти подземный ход с земли. Ничего не нашли, а потом и вовсе за Кононом Осиповым обнаружилась недостача казенных денег. Было решено, что он развил столь бурную деятельность, дабы избежать претензий начальства, и поиски прекратили.
Тут стоит решить несколько вопросов. Доверяя словам Осипова, нужно признать, что скорее всего дьяк Макарьев обнаружил в кремлевских подвалах именно легендарную либерею. Что еще могло храниться в сундуках за свинцовыми пломбами? Казна? Она, естественно, находилась в деле и под присмотром. Посуда, ткани или одежда? Зачем было устраивать такие сложности? Понятно, что ответ может быть только один — книги. Но ошибка Осипова, пожалуй, оказалась в том, что он, узнав о местонахождении тайника, не обратил внимания на то, что Софья сначала велела Макарьеву провести розыски, а потом о найденном молчать. Искала она, скорее всего, легендарную библиотеку, услышав, возможно, от отца или деда о том, что и Борис Годунов, и специальные послы Ватикана в свое время искали ее именно в Кремле.
Канцлер из Речи Посполитой Лев Сапега и дипломат, ученый-филолог Петр Аркудий, прибыв ко двору Годунова из Рима, расспрашивали окружающих о греческих рукописях. А чуть позже газский митрополит Паисий Лигарид (современники впрямую называли его агентом папы римского) просил у царя Алексея Михайловича дозволить ему свободный вход в «книгохранилища для рассмотрения греческих и латинских сочинений», но разрешения так и не получил.
И, если Софья искала библиотеку, значит у нее была какая-то цель. Скорее всего, книги куда-то перенесли, о чем дьяк Макарьев уже не знал, так как для нового дела оказался нехорош. Софья права: если поиски клада следует поручать авантюристу, коим, скорее всего, и являлся Макарьев, о чем уже можно сделать выводы по кругу его общения (вор и кладоискатель Осипов), то прятать ценности лучше поручать людям прямо противоположного склада. В выборе вторых, как видим, Софья не ошиблась, и потерянной либерее стоит дать имя не Ивана Грозного, а Софьи…
Поиски библиотеки продолжились в XIX веке, и начал делать это Наполеон, большой любитель древностей. Но, очистив за пять недель своего московского сидения бывшую столицу от различных ценностей, он так и не смог обнаружить в кремлевских подвалах след легендарной либереи.
Спустя несколько десятилетий поиски продолжил Фридрих-Вальтер Клоссиус, коллега Дабелова, опубликовавший его список. Он считал, что библиотека не сокрыта в земле, а разошлась по другим российским книжным собраниям. По высочайшему дозволению, которого добивался несколько лет, Клоссиус исследовал все знаменитые российские собрания, но не смог найти никаких следов книг, оставшихся России от Палеологов. Это еще раз подтверждает то, что библиотека была спрятана Софьей очень хорошо и, как видим, надолго. И лучшее доказательство тому, что она где-то на территории России, — это отсутствие легендарных книг на мировых аукционах и в любых библиофильских коллекциях. Исследования Клоссиуса — уже в 60-х годах XX века — повторил известный советский академик Михаил Тихомиров, создавший комиссию по поискам библиотеки Грозного. Он считал, что она может находиться в рукописных собраниях Исторического музея и Библиотеки Академии наук. Но тоже, как и его предшественник, он ничего не смог найти.
