Елена Коровина - 4 шага к богатству, или Храните деньги в мягких тапочках

Заветный подарок

Через пару месяцев императрица вновь распорядилась:

– Уранову – в мою ложу!

Лиза вошла да и обомлела: матушка-государыня ей улыбается и коробочку маленькую протягивает, а там в синем бархате кольцо с большим бриллиантом лежит и радужными гранями переливается. А Екатерина и говорит:

– Вот пела ты, Лиза, о любви да о муже. И я решила тебе заветный перстень подарить с моим наказом: никому, кроме жениха, не отдавай. Тогда и у тебя любовь будет!

С тех пор вся жизнь Лизы на взлет пошла. Одно плохо – вертится вокруг светлейший князь Безбородко: то щечку ущипнет, а то липкими губами норовит чмокнуть. Но только к чему Лизе 44-летний князь?! Ведь она влюблена в актера и певца Силу Николаевича Сандунова.

Явившись на другой день в театр, Сила Сандунов узнал, что играет в последний раз. Прямо в кулисах его подхватили два дюжих молодца, скрутили руки, вывели на задний двор театра и затащили в карету. Кучер гикнул, кони понесли. Сандунов в ярости повернулся к одному из похитителей:

– Что сие значит?

– Высылка вас в Херсон, – последовал ответ.

Вечером шла опера «Федул с детьми» по пьесе самой государыни. Лиза запела арию героини – о том, как приезжал в деревню молодой вертопрах, «серебром дарил», «золото сулил», пытался соблазнить невинную девушку.

– Но я в обман не отдалась! – гневно пропела Лиза и, упав на колени перед императорской ложей, протянула государыне «жалобную петицию».

Наутро ее вызвали в приемную малых эрмитажных покоев. Екатерина сидела за столом и что-то быстро писала. Лиза кинулась ей в ноги:

– Матушка! По вашему совету я дареный перстень берегла. Как вы велели, хотела жениху отдать. Да разлучили меня с любимым!

Екатерина оторвалась от письма:

– Силу твоего в Петербург вернут. И вашу свадьбу я разрешаю. Но о проделках Безбородко вам придется забыть. Я своего канцлера ценю.

Шкатулка на черный день

14 февраля 1791 года Лиза Уранова стала Сандуновой. Однако сановный развратник не оставил ее в покое, только сменил тактику – заваливал подарками. Утром поступила новая шкатулка с бриллиантовым гарнитуром: ожерелье, кольцо, браслет, сережки. Сила побуйствовал, а потом рассудил, что бриллианты можно взять за моральный ущерб. К тому же Сила уже решил – они оставят властолюбивую столицу и уедут в спокойную Москву.

В 1794 году Первопрестольная встретила Силу Сандунова с распростертыми объятиями. Петровский театр тут же назначил актеру хорошее жалованье, а вскоре он получил и обязанности режиссера. Лизу тоже приняли вполне доброжелательно, но и только. Так что пела она редко, чаще сидела дома и тосковала по Петербургу. Однажды Сила вернулся довольный и улыбающийся:

– А я дом купил – просторный, недалеко от театра. И записать дом хочу на твое имя!

Дом и вправду оказался огромен. Лиза ахала – сколько же слуг надо нанять, чтобы содержать его в чистоте? И тут ее осенило. Дом стоит прямо на берегу реки Неглинки – вот где можно устроить новые московские бани. Их ведь в городе крайне мало. Да только приобретенного участка для строительства мало, надо у соседей землю покупать. Продали бриллианты из княжеской шкатулки, но средств не хватало. Вот тогда-то Лиза и предложила продать кольцо, подаренное «матушкой».

– Да ты умница! – ахнул Сила. – Неужто не жаль?

Лиза только плечиком повела: для общего дела ничего не жалко. Так на высочайшие подарки и начали возведение новых московских бань.

Сандуны

Стройка шла долго – только в 1806 году открылся новый «банный дворец». Зато были учтены новейшие достижения и, главное, проведен водопровод – ведь в старых московских банях посетители сами черпали воду из Неглинки при помощи нехитрого «журавля». На случай пожара здание возвели каменное, с тремя отделениями – простонародным, купеческим и дворянским, в каждом – женские и мужские раздевальни, мыльные и парилки. Наняли самых опытных банщиков да расторопных слуг. Главному банщику Сандунов выдал несколько серебряных шаек – для особо знатных персон и особо позаботился о буфете с большим выбором напитков. А вместо тесных предбанников Лиза уговорила мужа сделать небывалое – большие и чистые раздевальные залы, а в дворянском и купеческом отделениях – даже с зеркалами и мягкими диванами. Пусть люди не просто моются, но общаются всласть! И ведь права оказалась – уже на другой год образовался своеобразный банный клуб – все, кто собирался в знаменитых московских салонах да в «аглицком» клубе, валом повалили к Сандуновым. И молодой Пушкин там бывал, и Денис Давыдов, и московские градоначальники с высшим купечеством. И все величали бани ласково – «Сандуны».

И сразу же легенды банные появились – женщины заговорили о том, что, коль помоешься из серебряной сандуновской шайки, сразу станешь самой желанной для своего мужчины, как Лиза для Силы Николаевича. Невесты в баню перед свадьбами повалили, дамы в годах за серебро банное аж дрались. Лиза только смеялась, подначивая мужа:

– Прикупи серебряных шаек побольше. Они нам золото принесут!

Потеря

Жить бы без хлопот и радоваться, да только стал Сила у друзей неделями пропадать, к жене интерес потерял. Расстроенная Лиза решила меры предпринять – сама пошла в «Сандуны» из серебряной шайки помыться. Раз вся Москва говорит, что серебро – заговоренное, неужто не поможет оно хозяйке?!

Сняла Лиза отдельный кабинет, набрала полную шайку горячей воды да и услышала женский голос из соседнего кабинета:

– Говорят, хозяин бань, актер Сандунов, теперь целыми днями в особняке дворянки Столыпиной просиживает. Да не саму Столыпину привечает, а ее дворовую девку Лизавету Горбунову.

– Не дворовая она уже! – хихикая, отвечал другой голос. – Столыпина ее за воспитанницу держала, а теперь и вовсе вольную дала. Так что Сандунов одну Лизавету на другую сменял, и ведь что та, что другая – без рода без племени!

Лиза выскочила из бани, едва накинув салопчик на мокрое тело. Вбежала в дом, задыхаясь от слез, на кровать бросилась. Что же это?! Она ради Силы из родного Петербурга в незнакомую Москву уехала, считай, сцену бросила – ведь здесь ей петь почти нечего. А он изменщиком оказался: жену на дворовую девку променял.

До ночи она прорыдала. А ночью во сне покойную матушку-императрицу увидела. Та гневалась:

– Говорила я тебе, Уранова, никому мой перстень заветный не отдавай! А ты его ради каких-то бань продала. Вот и парься теперь!..

Наутро Лиза приказала слугам собираться:

– В Петербург уедем!

Так что, когда через день вернулся Сила домой, там было пусто – ни жены, ни слуг.

В Петербурге Елизавета Семеновна Сандунова вновь стала петь на императорской сцене – и опять с фурором. Тем временем изменщику Силе пришлось-таки оставить сцену – любовь с дворовой девкой не прошла незамеченной для театрального начальства. Да и со здоровьем начались проблемы. И в 1820 году Силы Николаевича не стало.

Как-то Елизавета Семеновна приехала по делам в Москву. И сильно простудилась. Верные слуги отпаивали хозяйку липовым чаем. Поправившись, Сандунова решила себя побаловать – пошла в ювелирную лавку. Склонилась над витриной и ахнула – в синей бархатной коробочке светился тот самый перстень с бриллиантом. Домой она вернулась сияющая. Но уже к вечеру загрустила:

– Вот нашлась потеря, да уж Силы нет. Некому подарить!..

В ночь на 22 ноября 1826 года Сандунова легла спать, надев на безымянный палец вновь обретенный перстень. Как оказалось, в последний раз: к утру ее нашли бездыханной.

Мораль понятна: заветный подарок, тем более тот, с которого начиналась счастливая полоса жизни, никогда и никому даже отдавать нельзя, тем более продавать. Умная Лиза думала, что, отдав перстень на «общее дело», она еще больше «привяжет» к себе и любовь, и дружбу, и взаимопонимание Силы. Но ведь, во-первых, в результате продажи кольцо попало не к Силе, а к совершенно чужому человеку – ювелиру. А во-вторых, внося свой склад в «общее дело», стоит сто раз подумать: ведь это сегодня дело – общее, а что будет завтра?..

Нет, нельзя отдавать свое заветное, даже во имя самой благой цели. Ведь перстень императрицы ввел когда-то Лизу Сандунову в мир богатства и счастья, но он же и вывел ее оттуда. И главное, Сандунова сама отдала перстень, считай, что сама по собственному желанию отказалась от счастья и богатства. Кого же тут винить?..

Конечно, Лизе хотелось как лучше. Русский человек вообще готов на все «ради общего дела», особливо ради общей идеи. А что получится – читайте дальше.

История пятая

Плата за идею

Его называли «первым гражданином земли русской», «Великим Книжником», «человеком, который научил Россию читать». В конце XIX – начале ХХ столетия не было в стране ни аристократического особняка, ни крестьянской избы, ни школы, ни института, где не говорили бы о нем с почтением. Потому что именно он, Иван Дмитриевич Сытин, первым в России стал печатать книги ценой лишь в одну копейку и вопреки всем ученым мнениям сумел сделать невозможное – приохотить простых жителей российской глубинки к чтению. Только за 10 лет работы (с 1901-го по 1910-й) он выпустил 212 миллионов книг, не считая миллионов газет и журналов, а за полвека – и посчитать невозможно! Это Сытин привел всех классиков, начиная с Пушкина, и всех современных ему писателей (и Лескова, и Толстого, и Чехова) в каждый российских дом. Он так рвался «нести идеи добра в массы», «работать для просвещения народа». Недаром все были уверены, что он – «богатырь, чей подвиг не забудет ни один человек просвещенной России».