А. Андреев - Очерки русской этнопсихологии
1 УГК Календарные песни горнозаводского Урала // Фонопособие. Кассета 2, 11-16. Записано в "Большом истоке" Сысертского района в 1983 г. от Денисовой А. В., Блиновой А. И., Бабушкиной Т. Р., Степановой А. И. Песня записана Казанцевой М. Г., г. Екатеринбург.
Это не случайная песня. Если приглядеться к ней, то можно увидеть, что эта песня в определенном движении. На первом уровне проникновения в ее смысл – это шаги героя. Первое сопоставление этих трех шагов, которое приходит на ум – это три шага Вишну, которыми он творит Вселенную. Такое сопоставление может показаться слишком смелым, если иметь в виду прямые мифологические параллели. Однако, это не сопоставление мифологий как таковых, а скорее архетипов мышления, образов народной культуры, дающих основу фольклорному творчеству. Я бы воспользовался для пояснения моей позиции в отношении подобных сопоставлений словами замечательного нашего фольклориста В. И. Ереминой: "Многие поэтические "общие места" разных фольклорных жанров обнаруживают поразительную стойкость в отражении общих индоевропейских верований, связанных, в частности, и с представлением о смерти и загробном существовании: таковы, например, представления о кругообороте жизненных форм, о бесконечности перевоплощений, о дальней дороге в "новый мир" и пр." [42, с. 19].
Приглядимся к этой песне. Если двигаться вместе с героями песни, то мы попадаем в, по-своему, цельный мир. Центром его является Остров среди Моря или Океана. Остров этот, как и гора или древо, является символом Центра Мира – Мировой оси. Обычно в русской мифологии он зовется Буяном. На нем или стоит мировой железный дуб, или лежит камень-Алатырь. Возможно, что Алатырь означает алтарь, алтарный камень, как считал еще А. Веселовский. Он имеет прочные черты: бел-горюч. Не берусь определять, что это значит. Слышал даже мнения, что это Алтарь богов Бела и Гора. Но в любом случае "бел" – понятие сакральное и может быть понято через выражение Белый Свет, что означает Мир, наш Мир, Мир живых. Если самое дорогое для человека жизнь, то жить можно только в Мире с названием Белый Свет. Не менее сакрально, хотя и не так явственно, и понятие "горюч", поскольку за ним скрывается не просто огонь, что уже немало для древних огнепоклонников русов, но, скорее всего, и солнце. Независимо от того, что Алатырь не поминается в тексте этой песни, сам образ Острова слишком узнаваем по текстам заговоров, где он сейчас прочно связывается со средоточием мира: "На море на Океяне, на острове Буяне стоит дуб…" [17, с. 402]. А это означает, что Остров есть и средина Земли, и место перехода в новые Миры. Ось Мира всегда лествица вниз и вверх. Но что это за миры? Нижний, подземный и верхний, небесный. Это слишком хорошо исследовано, чтобы повторять все доказательства. Нижний – это мир мертвых, то есть, ушедших предков. Верхний – мир богов, что тоже может означать обоготворенных предков. Для нас важно только то, что ты можешь воплотиться или родиться заново в любом из них. Но для этого здесь надо умереть. Получается: чтобы для тебя родился новый мир, старый должен умереть. Зерно должно умереть, чтобы родилось дерево.
Сейчас это рассуждение выглядит примитивным, настолько оно навязло в зубах, благодаря многочисленным эзотерическим публикациям. Поэтому я приведу несколько заговорных текстов, чтобы ощутилась имеющаяся за этой песней глубина культуры. Обратите внимание, как сочетается в них темы старости и ярой силы, острова-камня и дерева-цветка, любви и смерти, а также доступности воле чародея множества миров. Первый из собрания Майкова на "Кулачный бой".
"Стану я, раб Божий, благословясь, пойду перекрестясь из избы в двери, из ворот в вороты, в чистое поле в восток, в восточную сторону, к Окиану морю, и на том святом Окиане море стоит стар матер муж, и у того святаго Окиана моря сырой дуб крековастый, и рубит тот старый матер муж своим булатным топором сырой дуб, и как с того сыраго дуба щепа летит, також-де бы и от мене (имярек) валился на сыру землю борец добрый молодец, по всякий день и по всякий час. Аминь, аминь, аминь. И тем замок моим словам: ключь в море, замок в небе, отныне и до века" [43].
Другой из книги "Заговоры" Н. Познанского.
"…Есть окиан море, на пуповине морской лежит Латырь камень, на том Латыре камени стоит булатной дуб и ветвие и корень булатной. Коль тот булатной дуб стоит крепко и плотно, столь бы крепко и плотно стоял былой… ярый… п…ная жила на женскую похоть, на полое место. Из под того камени выходит бык пороз, булатны рога и копыта булатныя, и ходит около дуба булатнаго и тот дуб бодет и толкает и не может того дуба сломить и повалить. Сколь тот крепко булатной дуб стоит и сколь крепки рога у пороза, эстоль бы крепко стояла п…нал… жила…" [44, с. 202].
Кстати, один из сильнейших исследователей русской культуры прошлого века Барсов тоже считал, что "Буян" – остров свободных любовных похождений. Название его стоит в связи с выражением "страсть обуяла", "обуяла похоть" [44, с. 34]. Если подходить к любви как к воротам жизни, то это никак не противоречит пониманию Острова Буяна как оси Мира и его ворот. Понятие же "старый", как это ни парадоксально для уха современного человека, соотносится лингвистами отнюдь не с дряхлостью и недееспособностью, как раз с обратным: "старый, стар, стара, старо, укр. старый, др.-русск. старь, ‹…'› Родственно лит. Storas "толстый, объемистый", др.-исл. Storr "большой, сильный, важный, мужественный", ‹…› др.-инд. sthiras "крепкий, сильный" [22]. Если учесть, что основа этой фольклорной песни может быть чрезвычайно древней, то, не правда ли, смысл песни становится очень и очень неожиданным?! Белецкая, исследовавшая древнеславянский обычай ритуального отправления на "тот свет", считает: "При анализе рудиментов этого обычая в славянской народной традиции следует иметь в виду то, что определение возраста носит условный характер: "старики", отправляющиеся на "тот свет" в пору жизни самого обычая, не были стариками в современном понимании этого слова. Ритуальному умерщвлению подлежали именно при появляющихся признаках старения, но еще крепкие телом, духом и умом люди. Смысл самого обычая – не допустить старения, предварить его, если уместно такое выражение. ‹…› У многих народов при относительно высокой ступени развития культа предков возраст ритуального умерщвления доходил до 40 лет" [41, с. 79-80]. Я касаюсь темы обрядового умерщвления лишь вскользь, потому что она неизбежно уведет нас в тему народных праздников, типа "Похорон Костромы", "Похорон Кострубоньки", "Кузьмы и Демьяна", где чучело, изображающее старика, растерзывается, потопляется в воде, бросается в лесу или сжигается молодыми девушками. Это показывает дополнительные связи культуры, но требует слишком серьезного исследования.
А вот на что бы я хотел обратить внимание, так это на то, что время песни мифологично. Оно безусловно ускорено, и рост, и старение в мифологическом времени происходит "не по дням, а по часам". Но, кроме того, оно еще и пространственно сориентировано. Я имею в виду не общеизвестное взаимоотношение понятий Пространства и Времени, выражающееся в том. что понятие Времени возникает после и на основе понятия Пространства, в силу чего и определяется в языке пространственными терминами. Как, например, в выражениях типа "ближе к полуночи", "около семи", "где-то в полдень". В песне время и действие начинаются "вечор", то есть вчера вечером. Значит, действие песни начинается на закате и тем самым как бы на западе. Это второй уровень движения в песне. И оттуда мы вместе с героями движемся к центру Мира, что означает и на восход, как в заговоре. Там к исходу третьей недели и третьего шага "старый" Мир погибает или уходит, оставляя или рождая при этом невесть откуда взявшихся детей – новый мир. Этим новым миром может считаться и тот, в который он уходит. Сам его уход как бы рождает этот новый мир, как ребенка. Но может и прежний, покидаемый мир считаться этим ребенком, которого прежде, чем покинуть, нужно было родить. Если учесть, что смысл движения "старого" – нисходя в материю творить миры, рожать детей, а потом их оставлять ради нового творения… Мне кажется очень интересным и совершенно не исследованным этот мифологический образ – Стар матер муж…
Нам вряд ли удастся пройти его путем по всем мирам, но в нашем мире мы можем проследить эти пути. Можем пойти вспять по его шагам. Так и рождается традиция. Традиция – это, по сути, не только "передача", если перевести с латыни, но и движение по следу вспять. "Тропить", иначе говоря, выслеживать того зверя, человека или сущность, кого ты хочешь достичь, или постичь, – тоже путешествие в традицию. Совершенно очевидно, что не мы первые занимаемся этим поиском. Когомы тропим? Чьи следы и деяния пытались познать наши предки? В какую Тропу они рыскали "чрез поля на горы"?
Я была у мамоньки на роду одна.Отдала меня мамонька замуж за рекой.Не велела мамонька часто в гости быть.Прожила я годичек, прожила я два,А на третий годичек зажурилася.К мамоньке я в гостюшки запросилася.А просить мне коника, знаю, не дадут.А идти мне пешею, знаю не дойду.Сяду я, скручуся, вспорхну и полечу.Прилечу я к мамоньке во зеленый сад,Сяду я на веточку, буду куковать.В это время маменька выйдет воду брать:Что это за пташечка жалобно поет?Не моя ли доченька горьки слезы льет?Если ты кукушечка – в поле полетай,Если моя доченька – в гости пожелай.Я к тебе, моя мамонька, в хату залечу,Все твои гостинцы слезами оболью,Всю твою посуду крыльями размету.Сяду я, скручуся, вспорхну и полечу.
1
