Юрий Зенин - Метафизика бытия
Какие же общие закономерности проявляются при открытии новых измерений? Чтобы создать из линии плоскость, необходимо двигать линию в направлении, не заложенном в линии, так как по линии мы можем передвигаться только вправо и влево, то если мы начнём двигать линию в этих направлениях, мир останется одномерным. Двигаясь по перпендикуляру к линии, мы всегда получаем плоскость. Чтобы из плоскости получить куб, мы, опять же должны передвигать плоскость в направлении, не заложенном в ней, то есть перпендикулярно плоскости. Получается, что направление нового измерения никак не заложено в старом.
Находясь на плоскости, мы можем видеть её, как бесконечное число линий, образующих плоскость, то есть второе измерение состоит как бы из бесконечного количества первых измерений. И, если мы стоим на одной из этих одномерных линий, мы так же стоим и на плоскости, к которой эта линия принадлежит. Так же и куб можно представить, как бесконечное количество плоскостей или двухмерных пространств. Но, располагаясь на линии, мы также входим и в куб.
Где же геометрически будет находиться четвёртое измерение? Вверх — вниз, вперёд — назад, вправо — влево мы не имеем право двигаться при поиске четвёртого измерения, так как нарушим первую, открытую нами закономерность. Значит, четвёртое измерение находится в том же геометрическом пространстве, где мы и живём, не где-то там за солнечной системой, за вселенной, а здесь! Здесь же будут находиться и другие высшие измерения, если они существуют. Не эти ли высшие измерения составляют мир потусторонний?
Наш физический мир состоит, как известно, из материи и энергии, как формы её проявления. Материю мы воспринимаем своими органами чувств непосредственно, в результате соприкосновения с ней, а энергию — в виде излучений определённой частоты и интенсивности. Всё в нашем мире находится в движении: планеты вращаются вокруг своих светил, электроны вокруг атомов, энергия излучается, звук тоже "не стоит на месте" и т. д. Попробуем найти закономерности во всём этом, с первого взгляда, беспорядочном движении. Двадцатый век дал массу открытий в области строения вещества и в исследованиях разнообразных энергий. Выяснилось, что свет, так же как и звук, является волной. Что природа света, тепла, радиоволн, рентгеновского излучения — одна и та же и представляет собой электромагнитную энергию. Основной характеристикой этой энергии является её интенсивность (амплитуда) и периодичность колебаний (частота). Наш глаз воспринимает только узкую часть спектра этих колебаний, разделяя их по частоте на цвета: красный, оранжевый, жёлтый и т. д. Гамма цветов и оттенков определяется частотой, а яркость света его амплитудой. Как известно, из всех цветов человек выделил семь основных. Это: красный, оранжевый, жёлтый, зелёный, голубой, синий, фиолетовый. Разглядывая радугу, мы хорошо видим эти цвета, при этом замечая, однако, что за последним в спектре фиолетовым цветом вроде бы опять начинается красный, а перед красным опять же находится фиолетовый. Непроизвольно возникает ассоциация с музыкальным рядом. Семь основных нот и октавы, как бы повторяющие эти ноты. При поверхностном взгляде вызывает удивление эта жесткая периодичность. Ещё большее удивление вызывает музыкант, безошибочно определяющий на слух, например, ноту "до" первой октавы и ту же ноту "до" во второй октаве. Что даёт ему право утверждать, что это одна и та же нота? Ведь эти ноты имеют разную частоту? Почему выделили именно семь нот, семь цветов, а не восемь? Что общего в музыкальной октаве и световой гамме? Вероятно, музыкальная октава и световая гамма подчинены единому закону, присущему любому колебательному движению, независимо от того, в какой среде оно происходит. Но почему вообще возникают октавы, как музыкальные, так и световые? Ответ прост, как и всё гениальное. Как уже говорилось, любое колебательное движение имеет частоту (количество колебаний в секунду). Если мы выделим только одно колебание и засечём время, за которое оно произошло, то получим, так называемый, период колебания. Именно он и даёт разгадку появления октав! В музыке существует такое понятие, как унисон — совпадение на слух высоты тона двух или более источников звука. Так вот, нота "до" второй октавы отличается от ноты "до" первой тем, что период её колебания ровно в два раза меньше. Это означает, что он как бы ровно два раза накладывается на период колебания ноты "до" первой октавы, не выходит за его пределы и не создаёт при этом диссонирующих призвуков. Поэтому музыкант и определяет её, как ту же ноту "до". Но не только музыкант, оказывается, может узнать ноту…
Проведём эксперимент. Подойдём к пианино или роялю и, например, во второй октаве медленно правой рукой нажмём три клавиши: "до", "ре" и "ми". Нажмём осторожно, чтобы не возник звук. То есть, другими словами, освободим соответствующие струны от демпферов, заглушающих их звучание. Теперь, левой рукой коротко и сильно ударим по ноте "ре" в соседней слева первой октаве. Мы услышим, что звучание продолжается "в правой руке", во второй октаве, хотя клавиша ноты "ре" первой октавы уже отпущена. Попеременно отпуская клавиши в правой руке, мы найдём, что "откликнулась" именно нота "ре" из удерживаемых нами трёх нот второй октавы. Наступило явление резонанса.
Таким образом, именно половинное деление периода даёт начало новой октаве и так, очевидно, до бесконечности. Можно смело утверждать, что дай нам Бог слышать или видеть более высокие колебания, мы также слышали и видели бы их в тех же нотах и цветах, но как бы с другим качеством. Ведь все знают, что одну и ту же песню может петь ребёнок с "высоким" голосом и взрослый с "низким".
Почему именно семь нот или цветов? Потому что эти семь выделений наиболее близко отстоят от унисона. Наиболее близка к унисону квинта — пятая ступень октавы, затем терция — третья, кварта — четвёртая и т. д. Для людей с "тонким" слухом семь основных выделений показалось недостаточным для передачи музыкальной мысли, и количество нот в октаве возросло до двенадцати. Можно, конечно, выделить и ещё больше, но, подавляющее большинство людей, этого не оценит, так как уже не сможет на слух различить соседние ноты.
Звук, свет, радиоволны мы воспринимаем, как энергию. Но, как известно даже из школьного курса, энергия и материя тесно связаны друг с другом уравнением Эйнштейна гласящим, что энергия прямо пропорциональна массе тела умноженной на квадрат скорости света. Энергия и материя могут, как бы перетекать друг в друга. Например, при аннигиляции вещества (полном распаде) вещество (материя) полностью превращается в энергию.
Известно, что материя может находиться в четырёх состояниях: твёрдом, жидком, газообразном, плазменном (молния). Любое материальное тело можно ввести в эти состояния, воздействуя на него соответствующим образом. Например, нагревая металл можно его сделать жидким, затем газообразным, затем плазменным — излучающим. Охлаждая воздух можно сделать его жидким, а затем твёрдым. Что происходит с веществом при его нагревании? Все мы знаем, что неделимая частица простого вещества, всё ещё сохраняющая свойства этого вещества, называется атомом. Свойства атомов хорошо представлены в периодической таблице Менделеева (заметьте, что и здесь опять присутствует некая "октавность"). В твёрдом веществе атомы крепко сцеплены между собой. Нагревая металл, мы привносим в его объём дополнительную энергию, воздействующую на связи между этими атомами. Атомы начинают колебаться, связи между ними ослабевают, металл становится жидким. При дальнейшем нагреве связи начинают разрушаться, отдельные атомы начинают покидать основную массу, начинается процесс кипения и перехода в газообразное состояние. При ещё большем нагреве начинается процесс разрушения самого атома со спонтанным переходом электронов на другие орбиты и выделением квантов энергии в виде излучения. Дальнейшее привнесение энергии, в виде нагрева, приведёт к разрушению ядра атома на элементарные частицы с полной потерей исходных свойств вещества. То есть, если мы нагревали железо, то железо, как таковое, перестанет существовать. Мы, как бы подошли к концу одной октавы, за которой начнётся качественно другая. Сколько состояний вещества мы могли наблюдать в нашей первой октаве? Явных — четыре: твёрдое, жидкое, газообразное, плазменное (некоторые музыканты утверждают, что любую песню можно сыграть на четырёх основных аккордах). Но если мы внимательней посмотрим на явные состояния вещества, то обнаружим следующее — все явные состояния можно разделить, по крайней мере, ещё на три. Например, железный гвоздь — твёрдое состояние вещества. Гвоздь, находясь в твёрдом состоянии, может быть холодным, нормальной температуры, горячим — так же, как и представитель жидкого состояния — вода. Это же относится и к газу. Например, воздух, которым мы дышим, тоже может быть, и горячим и холодным. Плазма делится на высокотемпературную и низкотемпературную. Если четыре основных состояния умножить на три промежуточных, получим число двенадцать. Ничего не напоминает? Да это та же октава из двенадцати нот. Логично предположить, что после распада вещества, в нашей материальной октаве, начинается другая — "за материальная", более мелкая или "тонкая", если можно так выразиться. Как в музыке следующая октава имеет более высокую частоту, чем предыдущая, так, похоже, происходит и в материи. Какая же октава является первичной? Совершенно очевидно, что последующая. Ведь атом состоит из элементарных частиц, а не наоборот, и когда атома уже нет, элементарные частицы ещё остаются. Именно на каркасе элементарных частиц атом "строит" своё тело. Также очевидно, что энергия, затраченная на разрушение атома ещё недостаточна для того, чтобы разрушить составляющие его элементарные частицы. Из этого факта вытекает закон гласящий, что последующая октава всегда более энергетична, чем предыдущая, то есть существует как бы в области более высоких энергий. Это также подтверждается и на примере звуковых и электромагнитных колебаний. В физике есть закон показывающий, что электромагнитная энергия, так же, как и энергия звукового колебания прямо пропорциональна частоте этого колебания. Чем быстрее совершается колебание, тем большей энергией оно обладает. Таким образом, разрушая атом и переходя к следующей октаве, мы как бы попадаем в область других — более высоких энергий.
