Уильям Янг - Хижина

— Ну, снаружи все сказочно красиво, но безопаснее смотреть на это из окна, чем гулять, уж ты мне поверь. Я и слышать не хочу о твоем возвращении домой в такую погоду. Никто никуда не едет. Сомневаюсь, что Тони сумеет доставить нам почту.

— А я думала, ты уже ее получил, — удивилась она.

— Нет, я думал, что Тони уже приезжал, поэтому вышел проверить. Но, — он колебался, глядя на записку, которая лежала перед ним на письменном столе, — почты еще не было. Я звонил Анни, она сказала, что Тони, может быть, вообще не сумеет подняться на наш холм, и лично я не собираюсь еще раз выходить из дома, чтобы выяснить, сумел ли он это сделать. Кстати, — быстро сменил он тему, чтобы избежать лишних расспросов, — как там Кейт?

Последовало молчание, затем долгий вздох. Когда Нэн заговорила, она понизила голос до шепота, и он понял, что супруга на другом конце линии прикрывает рот рукой.

— Если бы я знала, Мак. Говорить с ней — все равно что со скалой. Чего я только не делала, чтобы она отозвалась. Когда вокруг полно родни, она вроде бы немного высовывается из своей раковины, а потом снова прячется. Я просто не знаю, как быть. Все молюсь и молюсь, чтобы Папа помог нам отыскать способ достучаться до нее, но… — она снова помолчала, — такое впечатление, будто он не слушает.

Папой было у Нэн любимое прозвище Бога.

— Милая, я уверен, Господь знает что делает. Все еще образуется. — Эти слова не принесли ему ни малейшего утешения, но он надеялся, что они помогут успокоить тревогу, которая звучала в ее голосе.

— Я знаю, — вздохнула она. — Мне бы только хотелось, чтобы он поторопился.

— И мне тоже. — Это все, что сумел придумать Мак. — Ну, так вы оставайтесь ночевать, не рискуйте. Передай привет Арлин и Джимми, поблагодари от моего имени. Надеюсь, завтра увидимся.

— Хорошо, милый. Мне надо помочь остальным. Все суетятся в поисках свечей, боятся, что вырубится электричество. Тебе бы тоже не мешало об этом позаботиться. Свечи есть в подвале, а в морозильнике остались пирожки, их можно разогреть. Уверен, что у тебя все в порядке?

— Ну, больше всего пострадала моя гордость.

— Что ж, не обращай внимания, надеюсь, завтра увидимся.

— Хорошо, дорогая. Берегите себя. Позвони, если вам что-нибудь понадобится. Пока.

Какая глупость — говорить такое, подумал он, повесив трубку. Как будто он сможет помочь, если им действительно что-то понадобится.

Мак сидел и смотрел на письмо. Ему становилось больно, когда он пытался разобраться в какофонии тревожных чувств и туманящих разум образов — миллион мыслей проносился в голове со скоростью миллион миль в час. В итоге он встал, сложил записку и кинул в жестянку, после чего выключил свет.

Мак отыскал еду, которую можно было разогреть в микроволновке, прихватил подушку с одеялом и направился в гостиную. Взглянув на часы, отметил: только что началась программа Билла Мойера, любимая телепередача, которую он старался не пропускать. Мойер был одним из немногих людей, с кем Мак хотел бы познакомиться, блистательный и прямодушный, способный с неподражаемой прямотой выразить искреннее сострадание и к людям, и к идее. Один из сюжетов этого вечера был посвящен нефтепромышленнику, который вдруг начал заниматься добычей, ни много ни мало, воды.

Почти машинально, даже не отрывая взгляда от экрана, Мак протянул руку к краю стола, взял рамку с фотографией маленькой девочки и прижал к груди. Другой рукой он натянул до подбородка одеяло.

Вскоре комната наполнилась похрапыванием. Голубой экран показывал сюжет про выпускника средней школы в Зимбабве, которого избили за антиправительственные высказывания. Однако Мак уже сражался со сновидениями: возможно, хотя бы сегодня ему не приснятся кошмары, возможно, будут только сны о заледенелой дорожке и о силе тяжести.

Глава 2

Сгущающаяся тьма

Ничто не делает нас такими одинокими, как наши тайны.

Среди ночи задул чинук, освобождая от ледяной хватки долину реки Уилламетт, кроме лишь тех участков, которые лежали в самой глубокой тени. За сутки сделалось по-летнему тепло. Мак забылся одним из тех лишенных сновидений снов, которые, кажется, занимают всего миг.

Когда он сполз с дивана, то даже несколько огорчился, что ледяные украшения так быстро испарились, зато он был рад видеть Нэн и детей, подъехавших меньше чем через час. Последовал внушительный нагоняй за то, что он не положил в стирку испачканные кровью вещи, сменившийся серией охов и ахов, которыми сопровождался медицинский осмотр его травм. Такое внимание в высшей степени польстило Маку. Нэн умело обработала рану, наложила повязку и накормила его. О записке, хоть она и не выходила у Мака из головы, он не упомянул. Он все еще не знал, что думать, и не хотелось, чтобы Нэн узнала о письме, — вдруг это все-таки окажется чьим-то жестоким розыгрышем.

Мелкие раздражители вроде ледяной бури всегда были кстати, они, пусть ненадолго, отвлекали Мака от навязчивого присутствия его постоянного спутника, Великой Скорби, как он ее называл. Явившаяся по окончании того лета, когда исчезла Мисси, Великая Скорбь легла на плечи Мака, словно невидимое, зато осязаемо тяжелое покрывало. От этого бремени у него потускнели глаза и ссутулились плечи. Все попытки избавиться от Великой Скорби были тщетны, как будто он каким-то образом сделался ее частью. Он ел, работал, любил, видел сны и играл в этом тяжком одеянии, пригибавшем его к земле; он был вынужден ежедневно проталкиваться сквозь атмосферу серой тоски, которая высасывала краски из всего вокруг.

Временами он ощущал, как Великая Скорбь, словно сокрушительные кольца удава, медленно сдавливает ему грудь и сердце, выжимает жидкость из глаз. Иногда ему снилось, что он вязнет по колено в глине, и тут он замечал, что впереди по лесной тропинке бежит Мисси, ее красный летний сарафан из хлопка, расшитого цветами, мелькает между деревьями. Она не знает, что за ней крадется черная тень, которую он, Мак, видит. Он силится закричать, предостеречь дочурку, но не может издать ни звука; он каждый раз оказывается слишком медлительным, чтобы ее спасти. После подобных кошмаров он вскакивал с кровати в холодном поту, дурнота, вина и раскаяние скатывались с него, словно воды какого-то сюрреалистического прилива.

История исчезновения Мисси, к несчастью, ничем не отличается от других подобных историй. Все случилось во время праздника Дня труда, то есть перед началом нового учебного года и обычных осенних хлопот. Мак принял смелое решение взять троих младших детей в поход с палатками на озеро Валлова, расположенное на северо-востоке Орегона. Нэн уже успела записаться на курсы повышения квалификации в Сиэтле, двое старших мальчиков вернулись в колледж. Мак был уверен, что в должной степени владеет как умениями бывалого туриста, так и навыками ухода за детьми. Все-таки Нэн натаскала его как следует.

Приключенческий дух и походная лихорадка захватили всех, и дом превратился в водоворот кипучей деятельности. Мак подогнал фургон к входной двери, и все начали перетаскивать в него нужные для поездки вещи, которых набралось немало. В какой-то момент Мак решил, что нуждается в передышке, и уселся на стул, предварительно согнав с него кота по кличке Иуда. Он уже собирался включить телевизор, когда в комнату вошла Мисси, неся небольшую коробку из плексигласа.

— Можно взять в поход мою коллекцию насекомых? — спросила Мисси.

— Этих жуков? — рассеянно переспросил Мак.

— Папа, это не жуки. Это насекомые. Смотри, их тут много.

Мак с неохотой уделил внимание дочери, которая начала рассказывать о содержимом драгоценной коробки.

— Смотри, вот два кузнечика. А вон на том листике, видишь, моя гусеница, и где-то тут… Вот она! Видишь божью коровку? И еще есть муха и несколько муравьев.

Пока она перечисляла свои экспонаты, Мак изо всех сил старался делать заинтересованное лицо и постоянно кивал.

— Вот, — завершила Мисси. — Можно мне взять их с собой?

— Конечно можно, детка. Наверное, мы даже позволим им погулять на свободе, пока будем на озере.

— Нет, нельзя! — раздался голос из кухни. — Мисси, милая, коллекцию надо оставить дома. Поверь, здесь твоим насекомым будет лучше. — Нэн стояла в дверном проеме и хмурилась, глядя на Мака, который в ответ только пожал плечами.

— Я старался, как мог, детка, — шепотом сказал он Мисси.

— Ну вот, — проворчала та, но, понимая, что битва проиграна, взяла свою коробку и ушла.

К вечеру четверга фургон был нагружен под завязку, а двухколесный автоприцеп с тентом оснащен фарами и проверен на предмет работы тормозов. Рано утром в пятницу, после того как Нэн прочитала детям лекции) о необходимости соблюдать правила безопасности, слушаться, чистить зубы по утрам, не таскать за шкирку кошек с белыми полосками и не делать много чего еще, они отбыли: Нэн на север, в Вашингтон, но соединяющему штаты шоссе 205, а Мак с тремя амиго — на восток, по шоссе номер 84. Планировали вернуться домой во вторник вечером, перед первым учебным днем.