Дорин Верче - Ангельская медицина
Воспоминания об атлантиде
Благодаря стихийным воспоминаниям и целенаправленному обращению к опыту прошлых жизней мы можем
Судить о высочайшем уровне развития общества атлантов. При помощи мысли, сконцентрированной и усиленной кристаллами, на Атлантиде лечили больных, освещали дома, перемешали предметы из одной точки пространства в другую. Используя природную цикличность, энергию природы, помноженную на позитивные мысли, помощь ангелов и других божественных созданий, лекари Атлантиды добивались поразительных результатов.
— Самое время заглянуть в прошлую жизнь, — сказала я Стивену.
— А ведь правда! — согласился он. Стивен — психотерапевт и метафизик, и он умеет возвращать людей к воспоминаниям прошлых жизней. С той самой минуты, когда наш самолет приземлился на Санторине, мне не терпелось вспомнить подробности моей жизни на Атлантиде. Я уже знала, что такой возврат к прошлому извлекает из памяти воспоминания, минуя сознание.
Когда Стивен начал обратный отсчет, погружая меня в гипнотический сон, я вооружилась намерением вернуться на Атлантиду, чтобы снова научиться возвращать людям физическое здоровье. Намерения, имеющиеся у человека вI самом начале гипноза, чем–то сродни дорожной карте: они помогают подсознанию не запутаться в миллионах воспоминаний. Стивену я доверяла безоговорочно, поэтому глубокое расслабление наступило очень быстро.
У меня были длинные темные волосы и тонкие руки молодой девушки. Как и другие служительницы храма исцеления, я хорошо знала: твердая вера — ключ к выздоровлению.
Чтобы не потерять веру и не отвлечься, мы нараспев произносили молитвы — пели их. Я пела на иностранном языке, голос мой был свеж и благозвучен — и это был не мой голос. Два верховных жреца часто мешали нам сконцентрироваться на лечении. Мужчины очень шумели, вокруг них бурлила грубая энергия. Их резкость нарушался сакральную атмосферу храма исцеления. Но песнопения помогали нам сосредоточиться, а пациентам — успокоиться и расслабиться.
Посреди храма стояла прозрачная хрустальная пирамида почти метровой высоты. В центре пирамиды находилось голографическое изображение выпуклого посредине голубого глаза — всевидящего ока. Глаз и пирамидах собирали и увеличивали солнечный свет, попадавший в храм через круглое отверстие на потолке, проделанное прямо над пирамидой.
Мы смазали ладони оливковым маслом и протянули их к свету. Это очень эффективный способ прочистить чакры на руках. На алтаре возле пирамиды лежали хлеб, вода, маслины, яблоки, другие плоды — и все это впитывало в себя свет. Вместе с такой пищей свет попадал в организм пациента.
Стивен спросил. как меня зовут, и без тени сомнения я ответила: Домия (правда, я не знаю точного написания этого имени). Стивен спросил, откуда в храме пирамида и всевидящее око. Я тут же ответила: «Их даровал Гермес». О Гермесе я и раньше кое–что знала, проведя специальное исследование, выяснила, что Гермес имел отношение как к Греции, так и к Атлантиде. Некоторые авторы отождествляют Гермеса с египетским богом Тотом, создателем письменности и могущественным магом.
О Тоте я написала в книге «Архангелы и Великие Мастера» и торжественно пообещала сама себе по возвращении домой выяснить, какая связь существует между Гермесом и Тотом. Но все это было уже потом. Во время сеанса воспоминания я была Домией, жила во времена атлантов и помогала лечить больных в храме исцеления.
Наши пациенты ложились на кварцевое ложе слегка фирмы. Я и другие шесть служительниц храма держали большие кристаллы над чакрами больного. Мы должны были мысленно передать пациенту цвета всех чакр, каждая из нас концентрировалась на каком–то одном цвете. Мы насыщали пациента этими цветами, поочередно продвигаясь от нижних чакр к верхним. Начинали мы с корневой чакры. Мне поручали обычно сердечную, горловую и третий глаз. Больше всего я любила работать с сердечной чакрой, потому что в зеленый, основной ее цвет, часто вклинивались розовые вихри — перед моими глазами словно расцветала роза, окруженная зелеными листьями.
Главная хрустальная пирамида надсадно гудела, будто генератор, проводящий заряд через кристаллы, который мы держали над чакрами больного. Я не очень понимаю, как заряд попадал в кристалл, но работала эта система безупречно.
Какое–то время — совсем недолго — пациенты прогуливались с нами по саду, дремали в шезлонгах на сопнышке, дышали свежим воздухом и, как правило, полностью, отрешались от мирских забот и волнений. Наш храм исцеления был островком спокойствия, все армии мира почитали его как обиталище богов и богинь. Располагался он у подножия огромной горы: больше всего эта гора напоминала стража, призванного защищать и оберегать нас Прежде чем мы успевали приготовиться к наступающим сумеркам, на храм опускалась тень горы.
Обычно лечение происходило днем. Если мы и делапи что–то вечером, то только в полнолуние. В такие вечера все служительницы храма становились в круг; этот круг символизировал округлую форму Луны. Тихо проговаривая молитву, мы ловили лунную энергию, а потом подбадривали друг дружку добрыми словами. Наверное, в современном мире подобное собрание можно было бы назвать гpynnoй взаимной поддержки. В такие вечера мы, несомненно, пополняли свои запасы энергии; я заметила, что наибольшего эффекта лечения удавалось достигать именно после полнолуния. Кристаллы словно наливались жизнью, их лечебные свойства полностью восстанавливались. Невозможно было не удивляться тому, как хорошо справлялись со своей работой наши перезаряженные «батарэйки».
Служительницы ночевали в отдельном домике, чуmь выше по склону. Все мы жили в одной комнате, где стояло несколько кроватей; уборная тоже была общая. Все носили одинаковые облегающие платья, поэтому никто не обращал внимания на то, кому принадлежит одежда. Работали мы всегда вместе, за исключением тех случаев, когда кто–то начинал привередничать: иногда у нас возникал трения. Главными возмутителями спокойствия были мужчины.
У этих жрецов в темных одеждах, казалось, было слишком много свободного времени. Не зная, куда себя деть от скуки, они то и дело издавали отвлекающие нас звуки, не чувствуя при этом ни малейшей неловкости! Они громко переговаривались и вышагивали с таким важным видом, словно были нашими надзирателями. Конечно, когда грузному пациенту нужно было взобраться на кварцевое ложе или куда–нибудь пройти жрецы всегда помогали. В такие минуты я примирялась с их присутствием.
Мне очень нравилось прогуливаться с больными по саду. Я часто добровольно вызывалась быть их провожатой. Я держала пациента за руку, и мы тихо сидели, впитывая пение птиц, аромат цветов и солнечные лучи, просвечивающие сквозь листву деревьев.
Если у пациента была мотивация выздороветь, они всегда выздоравливал. Изредка больной снова впадал в безысходное отчаяние. А умирали те, кто утратил волю к жизни, — и это было видно с первого взгляда. Попросту говоря эти люди устали и искали любой предлог, чтобы отправиться Домой. Для меня это было ясно как день!
Я сразу могла определить, кто собирается «испустить дух». Серый цвет лица указывал на отсутствие интереса к жизни; и тело тоже вскоре умирало. Я всегда считала, что человек сам должен решать, насколько его жизнь соответствует его ожиданиям, поэтому никогда не уговаривала жить тех, кто приготовился умереть.
Потянуло ночной прохладой, и мой гипнотический сон рассеялся. Я неохотно покинула Атлантиду. — У тебя лицо изменилось, — заметил Стивен, когда я потягивалась, собираясь стать на ноги. Глубокие погружения в прошлую жизнь и вправду сказываются на внешности.
Когда мы возвращались в гостиницу, мне все время казалось, будто я плыву. Едва зайдя в номер, я бросилась записывать воспоминания прошлой жизни. Во время гипноза Стивен задавал мне вопросы, и я на них отвечала. Теперь он подробно пересказывал мне то, что, будучи в сознании, я затруднялась вспомнить.
Ангелы атлантов
В тот вечер Атлантида сплошным потоком слала мне воспоминания о тех знаниях об исцелении, которыми когда–то обладала. Это были житейские познания, которые большинство атлантов — особенно те, кто занимался врачеванием, — воспринимали как нечто само собой разумеющееся. Вот что я помнила:
Физическое здоровье человека есть отражение его мировоззрения — того, что мы называем душой или характером. Дух всегда светел, но душа может быть отягощен тревогами и волнениями. Такая душа отражает меньше Божественного света и темнеет, словно запыленная лампочка. Тот, кто взывает к ангелам, чувствует нехватку света. Свет ангелов делает наш собственный свет более ярким и помогает вернуться на истинный путь. Так на курсах вождения инструктор перехватывает руль, пока новичок не научится сам исправлять свои ошибки.
