Фридрих Хуземанн - Образ человека как основа искусства врачевания - Том I. Анатомия и физиология
О гармоничном сочетании цветов мы говорим, что оно «исполнено вкуса». В этом выражается, что мы целостное воздействие цвета воспринимаем глубочайшим существом нашего организма, в котором живет чувство вкуса[48] (и чувство жизни, органом которого является чувство вкуса). Если мы хотим осознать и оценить целостные качества впечатлений, воспринятых периферическим органом зрения как отдельные явления, мы должны проследить их воздействия вплоть до этих глубин. Гете не пошел путем физики, которая прослеживает чувственные впечатления далее во внешнем мире, дробя отдельные элементы на еще более мелкие. Гете шел путем, который проходят цвета в общей структуре организма, вплоть до той области, где в теле образующих сил может быть оценен их целостный характер. Это означает, что Гете шел путем сверхчувственного познания.
Тот, кто видит диаметральную противоположность этих двух путей познания, мало надеется, что можно склонить к признанию другого направления тех, кто считает обоснованным только одно из них; однако он не должен впадать в заблуждение, что результаты одного можно заменить результатами другого. Дальнейшее продвижение в направлении физических исследований требует тем более глубокого проникновения в сверхчувственную целостность взаимосвязей, чтобы физическое познание не привело к еще более катастрофическому отчуждению человека от мира и от самого себя, чем это наблюдается уже сегодня.
Предпосылкой функционирования связанного с поверхностью кожи чувства тепла является самовосприятие собственного теплового организма. Его температура - это масштаб, который мы непроизвольно кладем в основу восприятия внешнего тепла. В результате чувство тепла приобретает субъективную тенденцию, которая обосновывается биологической необходимостью. С другой стороны, оно позволяет нам, хотя и примитивным образом, сопереживать внутреннее состояние внешнего мира: то, что приходит к нам как внешне тепло, принципиально является тем же, что мы испытываем внутри себя.
Уже ранее при рассмотрении тепла мы установили, что в связи с человеческим организмом оно не может рассматриваться как чисто физическое явление, а должно быть причислено к образующим силам организма.
Эмбриология, физиология и психология могут многое существенное добавить к тому, что физика говорит о теплоте. Внешнее исследование вплотную подходит к тому, что Рудольф Штейнер сообщил как результат своих исследований в области образующих сил: тело образующих сил (эфирное тело), которое мы обозначили как принцип жизни, разделяется на различные силы («виды эфира»), из которых одну он назвал «тепловым эфиром». Ощущая своим организмом внутреннее или внешнее тепло, мы знакомимся с одной из сторон деятельности этого теплового эфира; мы на самом деле глубже проникаем в существо теплоты, чем если бы мы просто измеряли и рассчитывали ее.
Чувство тепла также внутренне связано с другими чувствами и прежде всего с чувством жизни. Мы чувствуем себя некомфортно, если нам слишком холодно или жарко.
Однако существует связь и с чувством зрения: мы различаем «теплые» и «холодные» цвета. Люди знали об этом задолго до того, как физики показали, что красная часть спектра связана с сильными тепловыми воздействиями. Здесь уже речь идет о тепловом ощущении, воспринятом в душевное. Зрительные восприятия, которые сами по себе, кажется, протекают целиком в объективном, благодаря этой связи с чувством тепла внедряются в область личного переживания.
Чувство слуха сообщает нам восприятие тонов и шумов. По физическим представлениям (т. е. согласно тому, что об области слуха может сказать исследование, построенное на основе наблюдений при помощи зрения с различными средствами и измерениями) тон -это сумма периодических колебаний, то есть сумма областей уплотнения и разрежения воздуха. Таким образом, ухо воспринимает как качественный, звучащий, тот же самый феномен, который глазу представляется как количественно измеряемый, сам по себе не звучащий процесс движения воздуха.
Но тон обладает такими качествами для восприятия, которые не могут быть ни воспроизведены никаким другим чувственным образом, ни тем более заменены количественным представлением. Нет никаких оснований рассматривать полученные посредством зрения количественные представления о тоне как более соответствующие действительности, чем сами восприятия тона, хотя и вполне можно восприятия одного органа рассматривать с точки зрения другого. Тогда нужно сказать: чувство слуха сообщает нам в тонах целостное ощущение; чувство зрения и присоединяющееся к нему мышление расчленяют это целое на части, которые мы не можем более переживать как целое.
Тоны - это непосредственно понятные нашему ощущению целостные переживания. Шумы всегда имеют характер чего-то отрывочного, с трудом проницаемого, часто неприятного; с физической точки зрения шумы тоже можно рассматривать как фрагменты тонов.
Тон открывает нечто из внутреннего существа звучащего вещества, будь это дерево, камень, металл и т. д. То есть слух в некотором смысле проникает во внутреннюю суть вещества. (С физической точки зрения различный характер звучания вещества определяется набором обертонов наряду с основным тоном.)
Глаз может открыть нам только внешнее, поверхностное, тогда как ухо сообщает нам нечто о внутреннем. С давних пор посредством постукивания по сосуду определяли степень его наполнения, в медицине этот принцип превратился в метод перкуссии.
Это проникновение внутрь вещественности относится к особенностям чувства слуха, но представляет собой лишь предпосылку истинному значению этого чувства. Ибо когда мы, например, слушаем музыку, то мы действительно имеем дело с тонами и их обертонами, но для общего впечатления важно, полный ли оркестр мы слушаем или только духовые, а может быть, одно фортепиано. Характер звука, «красочность» музыки зависит от этих условий. Но существенное заключается не в этом, оно лежит во внутренней структуре музыки, которая определяется мелодией, гармонией и ритмом. (Гармония - это, в определенном смысле, сдвинутая по времени воедино мелодия).
Физические исследования показали, что высота тона определяется числом воздушных ударов (или «колебаний ») в единицу времени. Далее оказалось, что членение мира звуков, воспринимаемое нашим слухом как звукоряд, соответствует совершенно определенным арифметическим закономерностям, и что это членение является периодическим, поскольку восьмой тон переживается каждый раз как повторение первого на более высокой ступени (октава). Октава всегда характеризуется вдвое большим числом колебаний, чем основной тон. То есть в переживании тона скрыта неосознаваемая способность исчисления[49].
Однако два одновременно звучащих тона мы воспринимаем не как сумму, но в их отношении друг к другу: как консонанс или диссонанс. Оказывается, что консонанс тем совершеннее, чем проще арифметическое соотношение чисел колебаний, то есть чем меньше числа, составляющие дробь, выражающую это отношение.
Итак, в восприятии тонов мы качественно испытываем процессы, которые физическое исследование может постигнуть только количественно. Но это качественное переживание в своей строго периодически арифметической структуре пронизано закономерностью, которая придает ему такой же объективный характер, какой свойственен математике. Отличие музыки от математики состоит в том, что математика постигается только бодрственным аналитическим мышлением, тогда как в музыке внутренне ритмичный мир переживается как нечто качественно-целостное, с одной стороны, при помощи восприятия ухом и непосредственно связанного с ним чувства, с другой стороны, при помощи внутреннего музыкально-художественного ощущения.
Итак, если пифагорейцы ощущали мир как гармонию сфер, то это указывает на то, что они могли астрономические связи, которые мы сегодня постигаем аналитическим мышлением как математические соотношения, переживать еще в музыкально-целостной форме. Вообще все прежние («архаичные») формы сознания были более приспособлены для постижения целостных взаимосвязей, чем современная форма сознания.
Тот факт, что тона мы воспринимаем целостно, указывает на связь с эфирным телом; этой связи должна соответствовать и некая связь с водным организмом. Действительно, ухо устроено так, что внешние воздушные воздействия оно переключает на целиком заключенный в жидкую среду орган слуха. В эмбриональном периоде перилимфа, окружающая перепончатый лабиринт с центральным органом слуха, через aquaeductus cochleae непосредственно связана с субарахноидальным пространством и через него со всей окружающей головной и спинной мозг цереброспинальной жидкостью.
Эндолимфа, наполняющая sacculus, utriculus и ductus cochlearis, посредством ductus endolymphayicus, который оканчивается маленьким мешочком на задней поверхности пирамиды височной кости, хотя и не непосредственно, но находится в функциональной связи со спинномозговой жидкостью[50].
