Бхагаван Раджниш (Ошо) - Осознанность сегодня. Как сделать медитацию частью своей повседневной жизни?

– А ты, похоже, хитер. Разве ты забыл о нашем договоре?

Тот ответил:

– Нет, старик платит мне восемь анн, чтобы я его не тревожил.

Раввин сказал:

– Я буду давать тебе рупию.

Мальчик ответил:

– Прекрасно – даю слово.

В следующий раз он снова стал толкать старика. Тот был возмущен:

– Разве ты забыл?

Мальчик ответил:

– Я не забыл. Теперь раввин дает мне рупию, а бизнес есть бизнес!

Настоящий еврей!

Я не знаю, что будет проходить через меня. Я почти как транспортное средство, я почти полностью передал себя в руки существованию. И что бы ни пожелало сообщить вам существование, я открыт. Вот почему я так часто останавливаюсь – это не в моих руках, это в руках существования. Если что-то течет, хорошо – если ничего, то я жду. Я жду, когда существование продолжит последнюю мысль.

Ты говоришь, что это величайшее чудо в существовании. Я согласен с тобой. Я сам это чувствую, что либо я безумен – потому что на протяжении тридцати лет я постоянно говорю, без остановки… Сейчас я говорю намного меньше, раньше пять лекций в день было для меня обычным делом – с утра и до позднего вечера. Естественно, я думал, что либо я безумен, либо это чудо. Есть лишь два варианта, и меня устроит любой!

Однажды русский поехал на Запад. Местные жители, желавшие побольше узнать о коммунизме, осаждали его вопросами.

– То есть вы хотите сказать, – спросил любопытный хозяин дома, где поселился тот русский, – что быть коммунистом – значит делиться всем?

– Да, – последовал ответ.

– Вы хотите сказать, – продолжал хозяин, – что если бы у вас было два дома, то вы бы отдали один из них мне?

– Конечно.

– И если бы у вас было две машины, то одну из них вы бы отдали мне?

– Непременно, – ответил русский.

– И если бы у вас было две печки, или два телевизора, или два холодильника, то вы бы отдали половину мне?

– Естественно, – сказал русский.

– И если бы, – не унимался хозяин, – у вас было две рубашки, то одну из них вы бы отдали мне?

– Нет, – категорично заявил коммунист.

– Почему нет?

– Потому что у меня есть две рубашки!

Мне просто нравится говорить так же, как мне нравится тишина. Мне нужно поддерживать какой-то баланс. Бо́льшую часть времени я молчу, а потом, естественным образом, я должен немного отдохнуть от тишины. Тогда я говорю о том, что исходит из моего сердца. Я делаю лишь две вещи: говорю с вами, а потом иду спать! Утром я просыпаюсь, говорю с вами, а затем иду спать. Мои сутки делятся на два действия: говорить и спать! Мой сон – это мое молчание, мой экстаз, мое самадхи. А когда я говорю, то делюсь с вами тем, что обнаружил в своем сне!

Глава 5. Горько в начале – сладко в конце

Научитесь наблюдать три вещи: первое – ваше тело и его действия… Когда вы идете, помните, что вы идете; когда едите, помните, что вы едите; когда засыпаете, помните, как можно дольше, что вы засыпаете. Второе – наблюдайте свой ум и то, как он работает. Наблюдайте мысли, воспоминания, желания, без какой-либо оценки, как будто бы они не принадлежат вам, как будто бы вы просто читаете роман или смотрите фильм – беспечно, спокойно, безучастно. И третье – наблюдайте свои чувства, свои эмоции, свои настроения, прекрасно зная, что я – наблюдатель, а наблюдатель никогда не может быть наблюдаемым. Я – субъект, а они – объекты. Я видящий, а они – то, что я вижу.

Обе они ведут к одной и той же цели, но техника само-вспоминания труднее, дольше и таит в себе опасность. Лишь немногие люди за всю историю человечества достигли просветления при помощи техники само-вспоминания. Многие пытались это сделать, но потерпели неудачу.

Она кажется простой – причина в том, что ваше само-вспоминание не будет вашим само-вспоминанием, это будет вспоминанием вашего эго. Вот почему это выглядит легко. Вы не знаете, в чем различие между собой и фальшивым собой. Фальшивое «Я» – это наше эго, а эго имеет очень тонкую структуру, оно очень хитрое и всеми способами притворяется настоящим «Я». Вот почему вначале это будет казаться легче, чем свидетельствование: ведь в свидетельствовании нет места для эго. С самого начала вы избегаете своего эго.

Эго не может появиться в свидетельствовании. Но при само-вспоминании у эго есть все шансы притвориться вашим «Я». И тогда чем дольше вы будете практиковать, тем сильнее будет становиться ваше эго.

Если кто-то хочет пойти по пути само-вспоминания, ему совершенно необходим мастер. Он не сможет двигаться в одиночестве, потому что не способен четко разграничивать, что ложно, а что истинно. Он знает только ложное, он не знаком со своим истинным существом. Если его не будет направлять очень строгий мастер, будет очень трудно разделять эго и себя.

Я объясню вам это на примере одной древней китайской истории.

У великого Мастера был большой монастырь – пятьсот монахов, – и все они практиковали путь само-вспоминания. Само-вспоминание – это один из путей, которые предлагал Будда.

В монастырь пришел один человек – он хотел стать послушником. Мастер принял его, но это был очень простой человек из деревни, плохо образованный. Мастер сказал ему:

– Твоя работа – промывать рис на кухне.

Это была большая кухня – она должна была кормить пятьсот монахов. Бедняга начинал мыть рис до восхода солнца и заканчивал поздно вечером. У него не было времени ходить на проповеди, слушать молитвы, у него не было времени читать писания или присутствовать на мудрых беседах. Эти пятьсот монахов были великими учеными, а сам монастырь был известен по всей стране.

Прошло двадцать лет, а этот человек так и продолжал мыть рис и ничего не делать. Он забыл даже о счете лет – какой смысл? Он забыл о днях, о датах, и в итоге даже не был уверен, что помнит свое имя. Двадцать лет никто им не пользовался, никто не называл его по имени – может быть, это его имя, а может быть, и нет. На протяжении двадцати лет он непрерывно выполнял одно простое действие – мыл рис, от момента пробуждения до отхода ко сну.

Тем временем Мастер заявил, что пришло его время покинуть тело. Он хотел выбрать преемника и сделал он это следующим образом. Он объявил:

– Любой, кто думает, что преуспел в само-вспоминании, должен изложить на стене моей хижины такое понимание, которое бы доказывало, что он увидел истину.

Один человек, которого считали самым выдающимся ученым во всей коммуне, совершил попытку. Но он боялся написать там что-либо, потому что это не было его личным прозрением. Он знал – как он мог этого не знать? Он знал, что это не было его личным прозрением, оно было просто-напросто заимствовано из писаний. Это не было его переживанием – а старика было трудно провести. Утром старик вышел из дома, попросил слугу стереть написанное и сказал:

– Выясни, что за идиот испортил мою стену.

Говорят, что великий ученый даже не оставил подписи, опасаясь, что его поймают. Если бы Мастер оценил написанное как действительно великое прозрение, то он бы вышел и сказал: «Я это написал». А в противном случае он бы промолчал… Из пятисот человек любой мог сделать это – кто знает, что это он?

Десять великих ученых пытались, но ни один из них не осмелился подписаться. А поведение Мастера было неизменным: он стирал строчки и говорил:

– Никто из вас не пришел к моменту само-вспоминания. Вы все под видом своего «Я» кормили свое эго. Я снова и снова вам напоминал, что иметь большое эго – это такая радость. А духовное эго, или эго другого мира, божественное эго, становится еще более сладким. Теперь мне придется самому найти подходящего человека.

Посреди ночи Мастер отправился к тому послушнику, который пришел двадцать лет назад. Мастер двадцать его лет не видел, ведь он просто мыл рис. Он разбудил этого человека. Тот спросил Мастера:

– Кто ты? – потому что за двадцать лет… он видел его лишь раз и всего на несколько секунд, когда получал посвящение. – И почему ты тревожишь мой сон?

Мастер ответил:

– Я твой Мастер. Разве ты забыл? Ты помнишь, как тебя зовут?

Послушник ответил:

– Это моя главная проблема. То занятие, которое ты мне дал, таково, что для его выполнения не нужно ни имя, ни слава, ни ученость, ни аскетизм. Оно так просто, что я обо всем забыл. Я не уверен, что помню свое имя. Мне в голову приходят несколько имен, и я не могу решить, какое из них мое, но я благодарен тебе, – он прикоснулся к стопам Мастера. – Пожалуйста, не меняй мое занятие. Я все забыл, но я также и чего-то достиг. Я познал покой, о котором даже не мечтал, тишину, которую не может выразить ни одно слово. Я познал такие моменты экстаза, что даже если бы я умер, то не стал бы жаловаться, что жизнь не справедлива ко мне. Это дало мне больше, чем я заслужил. Только не меняй мое занятие! Я прекрасно с ним справляюсь. Или кто-то жаловался на мою работу?