Вольф Мессинг - Магия моего мозга. Откровения «личного телепата Сталина»
Остальная часть сеанса была посвящена внушению здоровых мыслей, направленных на избавление от переживаний. Затем больной был выведен из гипноза. Вольф Григорьевич для демонстрации окружающим попросил больного громко отвечать на вопросы.
Мальчик радостно воскликнул: «Чувствую себя хорошо!»
Мессинг, используя постгипнотическое состояние больного, внушал: «С этой минуты ты здоров! Через пару дней тебя выпишут домой».
Затем Мессинг полностью вывел больного С. из постгипнотического состояния.
Надо было видеть реакцию удивления присутствующих врачей! Некоторые психиатры сомневались в результате, так как ничего подобного никогда ранее не применялось в психиатрической практике. После отправки больного Вольф Григорьевич заявил:
— По инициативе и настоянию моего духовного сына, доктора Невлера, я согласился провести этот сеанс лечебного гипноза для вас, уважаемая аудитория. Гарантирую, что у больного С. будет состояние полного здоровья как минимум на полтора года. Но для полного успеха необходимо еще несколько поддерживающих сеансов. Хотя я не вижу среди присутствующих кандидата, готового перенять от меня эстафету.
Из зала донеслось:
— А что же наш гипнотизер, доктор Невлер, не может этого сделать?
Мессинг ответил:
— Я бы попросил Льва Фаустовича, но вчера просьба исходила от самого доктора Невлера, так как себя он считал недостаточно авторитетным для проведения такого сеанса.
Будем считать, что вы открыли новый раздел в практике психиатрии по применению гипноза в восстановлении психического здоровья. А сейчас я хочу поблагодарить ваш коллектив за внимание.
В следующий раз мы встретились с Мессингом в 1969 году в Москве, в ресторане «Прага», где отмечали его 70-летие.
Было весело, друзья рассказывали истории о Вольфе Григорьевиче, там также были представители Госконцерта. Обещанного официального празднования 70-летия Мессинга с присвоением ему звания народного артиста СССР не произошло.
Но друзья подготовили к его юбилею очень хорошие выступления.
Мессинг сказал мне, что чувствует себя неважно, врачи предлагают оставить работу и пройти обследование в стационарных условиях. Очень беспокоили ноги, колени и самое главное — плохая работа желудочно-кишечного тракта.
Это была наша последняя личная встреча.
Мессинг, сделав перерыв в гастролях, лег на обследование в терапевтическое отделение Боткинской больницы, а потом в Научно-исследовательский институт сосудов и сердца.
Сам Вольф Григорьевич мне никогда не писал. Переписка велась с его женой Аидой Михайловной Рапопорт, а после ее смерти с Валентиной Иосифовной Ивановской.
Мессинг разговаривал со мной по телефону. Обычно он был немногословен, конкретен, но я всегда ощущал его отцовское отношение к себе».
Документ 50
Из воспоминаний Т. Лунгиной[81]:
«Мессинг закурил и сказал:
— Люди явно оказывают влияние друг на друга. Никто не застрахован от ошибок, даже я, но никогда серьезно не ошибался. Когда тяжело заболел Мстислав Келдыш, президент Академии наук, никто из хирургов не отваживался оперировать его. Вопрос решался на правительственном уровне. Решили пригласить для консультации бригаду американских врачей во главе с Майклом Де Бейки. Операция прошла успешно. Это было в 1972 году, но нигде об этом не сообщалось. С врачами рассчитались, и все. Зачем прославлять американскую платную медицину, когда у нас бесплатная.
Что касается финишной черты, то первым пересеку ее я, раньше Келдыша. Ты убедишься в том сама. Но, зная это, я хочу рассказать о своей нерешительности, приведшей к трагедии, — произнес Мессинг, закуривая очередную сигарету. — Покаяться, что ли? Короче, в апреле 1967 года я проснулся рано утром, и какое-то трагическое предчувствие овладело мною. Как только рассвело, я вышел на улицу, купил несколько газет и увидел на первой странице каждой из них сообщение об успешном запуске космического корабля «Союз-1» и рядом фотографию космонавта Владимира Комарова, его биографию. Тут меня неожиданно передернуло от мысли: «Он не вернется». Дрожь пробежала по моей спине, но не хотелось верить в страшное предчувствие. Я задумался о другом, пытаясь отвлечься от этой мысли, но за завтраком трижды вспомнил фразу: «Он не вернется». Я лег на диван и попытался сконцентрироваться. Но даже после этого никакое видение не возникло. Я начал размышлять, пытаясь найти обоснование поступившему в мое сознание сигналу. Это было моей ошибкой. Я должен был сразу предпринять какие-то меры. Но какие? Позвонить в ЦК? В КГБ? В Звездный городок? На Байконур? Но по каким телефонам, где их взять? И кто поверит мне? В лучшем случае примут за сумасшедшего. Но я должен был куда-нибудь сообщить о том, что предчувствовал, о том, что знал. Пусть даже нельзя было прекратить полет и предотвратить катастрофу. Я многое видел в жизни, много страшного, сам был на краю гибели, знал, что за люди правят страной, как они отнесутся к моему заявлению…
Я растерялся и не набрал телефонный номер даже газеты «Правда», органа ЦК. Я пытался логически объяснить крушение корабля, вплоть до столкновения с НЛО. Но ясновидение нельзя объяснить при помощи логики. Через несколько дней газеты и радио сообщили, что Владимир Комаров погиб, возвращаясь с орбиты… Еще давно одна польская семья, опечаленная горем, попросила меня найти сына. Я провел в семье два дня и на третий день в каталептическом трансе сказал родителям, что их сын мертв. Тело находится за мостом, а голова — в общественном туалете. Назвал улицу, однако не мог сказать, как произошло убийство».
Документ 51
Письмо научного консультанта М. Вайсмана[82]Е.И.Чазову, замминистра здравоохранения СССР, начальнику IV Главного управления при Минздраве:
«Ленинград, март 1972 года.
Многоуважаемый Евгений Иванович!
В ответ на Ваш запрос сообщаю следующее: мне, как старшему научному сотруднику Института Мозга, действительно приходилось участвовать в работе комиссии, исследовавшей психофизиологические феномены В. Г. Мессинга.
Хотя там присутствовали и другие специалисты — из ВНИИМ им. Д. Менделеева, Института радиотехники и электроники, ФИАН.
Во время опытов записывалось ускорение и изменение сердцебиения, мозговых волн и электромагнитного поля. Приборы улавливали сильное электрическое поле вокруг рук Мессинга и даже фиксировали короткие ультразвуковые импульсы.
Много чего тогда изучалось, но вся работа преследовала одну цель: развенчать «телепатические таланты», как шарлатанство.
При этом явления, необъяснимые с точки зрения науки, часто отбрасывались или замалчивались.
Признаться, я испытывал стыд за наших ученых, среди которых хватало академиков. Как же они пытались ущучить, подловить Вольфа Григорьевича! Сколько раз прохаживались насчет «фокусника», «иллюзиониста», «обманщика»!
Скажу сразу: я не вхожу в число поклонников Мессинга. Но и не отвергаю его способности по принципу «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда».
Я не понимаю, как ему удается узнавать будущее, а на моей памяти было три задокументированных предсказания (разумеется, критики все свели к совпадениям и случайностям).
Я понятия не имею, каким образом Мессинг читает мысли, но мы регистрировали сотни телепатем в условиях, когда никакого сговора или прочих штучек из арсенала аферистов быть не могло в принципе.
Извините за столь долгое предисловие.
Вы спрашивали в своем письме, как В. Г. Мессинг относился к своим экстрасенсорным способностям. Плохо относился.
Мессинг сильно страдал оттого, что он не такой, как все. Это постоянно портило ему жизнь, не давало покоя. Именно поэтому, мне кажется, он и соглашался работать с учеными. Ему претило становиться подопытным, однако Вольф Григорьевич надеялся узнать, почему он такой.
Хотя, наверное, цель у него была иная — избавиться от своих талантов. Вдруг да подскажут научники, как их лишиться, этих «чудесных» способностей.
Мы, обычные люди, не способны понять, насколько тяжело жить, умея читать чужие мысли. Нам это кажется большим преимуществом, однако воспользоваться своим умением себе же на благо телепат, вернее, ридер[83] может в очень редких случаях. Например, при нападении грабителей. Однако эксцессы не искупают почти что круглосуточного «прослушивания» мыслящего люда, окружающего Вольфа Григорьевича.
Вот для нас дом — место уединения, где можно побыть наедине с самим собой, в тишине и покое, а для Мессинга стены не были защитой от внешнего мира. Он прекрасно слышал соседские мысли, весь многоквартирный дом балаболил и балаболил «про себя», размышляя о пустяках, выдавая детские секреты.
