Александр Литвин - Выше Бога не буду
Кстати, о моменте утраты этой способности слышать тоже есть в Библии. Я говорю о строительстве Вавилонской башни. По мере строительства башни люди стали терять способность понимания друг друга. В Библии сказано, что люди до этого момента говорили на одном языке, а потом Бог рассеял их, дав множество языков. В моем понимании это и есть момент исчезновения партнерских способностей. Люди оглохли, они не слышали Бога, они потеряли эту волну и перестали понимать друг друга, чувства и желания других, а зачастую и себя. Они строили огромный Зиккурат, Пирамиду. Куски этого строительства и сегодня разбросаны по всей планете, и мы все так же не можем нащупать эту частоту. Но есть люди, которые не попадают под воздействие этих кумиров. Они имеют внутренний генетический генератор справедливости и знают, как звучит эта частота. Я нашел этих людей: я шел к ним, а они ко мне. Когда-нибудь я расскажу про них, а пока что все, что написано в этой книге, – это только начало моего пути.
65
Измучив бабушку вопросами, я подумал, что если не всех, то самых близких я смогу почувствовать, ведь я их люблю. И я смог. Обычный весенний день. Я пришел из школы, в доме пусто. В тишине я прилег на диван, закрыл глаза и просто задал вопрос: кто сейчас первым придет в дом? Это была моя первая тренировка. Любимых родственников у меня, слава Богу, много. Не имея еще никакого опыта и навыков и до конца еще не доверяя своим чувствам, я лежал с закрытыми глазами и пытался нащупать тонкую нить, которая бы связывала меня с человеком, который идет в мой дом. Собака тявкнула, машина проехала, какие-то люди прошли за окном. Ничего пока необычного, просто звуки.
Глаза закрыты, темнота. Я стал разглядывать темноту. Она вдруг начала меняться, пульсировать, это уже была не темнота, она переливалась, как радуга, как пятно бензина в луже, и внутри этого пятна вдруг возникали какие-то картины, смысл которых я не успевал понять. Я забыл о своей задаче, о своем вопросе, я смотрел и смотрел завороженный, как в некий калейдоскоп, и вдруг это пятно исчезло, исчезло стремительно, но я успел заметить это движение от центра к периферии и увидел поезд, обычный железнодорожный состав. Он мелькнул так же быстро, как исчезло пятно. Я открыл глаза: ничего не запомнил из множества картинок, только вот этот поезд. «Эх, ничего не видно… А так хотелось бы, чтобы не случайно, как у меня всегда бывает, а когда я хочу видеть и знать», – подумал я и пошел пить чай. А минут через сорок в гости пришел мамин старший брат. Он работал начальником рефрижераторной секции, которая колесила по всему огромному Советскому Союзу в составе различных поездов.
Мой первый опыт вдохновил меня. Я понял одну вещь: этот способ получения информации очень похож на получение информации во сне и так же, как и многие сны, требует интерпретации, толкования, улавливания каких-то деталей, которые могут нести в себе важнейшие моменты предстоящих событий. Несмотря на мой бешеный интерес к этой теме, часто я такие опыты не проводил. Почему, объяснить смог только позже, когда информации стало достаточно.
Исследуя свою историю жизни, я пытаюсь вспомнить те моменты, которые бы дали возможность понять и себе, и вам, каким образом я стал себе доверять. Ведь принять то, что ты создан по образу и подобию Творца, крайне сложно. Даже в Библии Творец неоднократно предстает перед нами как грозный судья, напрочь нивелируя сказанные слова о том, что Бог есть Любовь. Как только я находил в Книге противоречия, я возвращался к началу. Начало мне нравилось – я чувствовал, что это истина. Но когда я читал о каре божьей, истину я не чувствовал. А спросить было просто не у кого. Мне никогда не нравился термин «богобоязненный». Он придуман теми, кто пытается загнать нас под лавку и сидеть там в ожидании разрешения жить полной жизнью. Это те, кто сотворил себе кумира и теперь навязывает его. Мне больше нравится слово боговлюбленный. Оно как-то веселей звучит!
66
Время шло, Евгений окончил университет и стал работать юристом. Альберт заканчивал одиннадцатый класс и усиленно готовился к поступлению в университет, я, как и прежде, работал в таможне. Я выстроил механизм взаимодействия внутри коллектива, у меня появилось свободное время, немного, совсем не много, но достаточно для того, чтобы я начал писать… стихи.
Безусловно, ничего не бывает случайно. Однажды начальник собрал руководителей отделов и объявил, что в таможенном управлении проводится конкурс художественной самодеятельности: «При приеме на работу наши кандидаты, как правило, рассказывают, что они мастера на все руки – и спортсмены, и художники, и крестиком вышивают. Так вот сейчас свое творчество личный состав обязан продемонстрировать в лучшем виде, дабы не уронить честь поста и мундира. Через неделю начальники отделов представляют мне списки участников художественной самодеятельности со своими концертными номерами, а если таковых в ваших подразделениях не обнаружится, тогда извольте сами».
Народ немного повозмущался, но приказ получен – надо искать таланты. Сдвинуть людей в сторону творчества, особенно если они им не занимались, крайне сложно. Я решил, что вернусь к этому вопросу через неделю, а пока надо почитать документы.
Я сел заполнять формуляр в отделе документационного обеспечения. Передо мной стоял монитор, с набранным кем-то текстом – какие-то нелепые, ужасные по смыслу стихи с рифмами из серии «ботинки-полуботинки». Скорее всего энергетика дня была агрессивной и критичной, и я, не заморачиваясь на этикете, спросил девушку, начальницу этого отдела: «А что за бред у вас в компьютере, кто это в безумстве тренируется?» Девушка обиделась, очень серьезно обиделась, потому как стихотворение было подготовлено ею к конкурсу художественной самодеятельности. Узнав про это, я сказал, что такие тексты даже на заборах писать нельзя, не то что со сцены читать. Девушка ответила, что я ничего не понимаю в стихах, сам в этом плане полный ноль и нечего критиковать прекрасное произведение. Я никогда раньше не писал стихов, хотя в детстве пытался, но получалось примерно то же самое, что я видел на экране монитора. Я ушел к себе в кабинет и через десять минут принес ей стихотворение на листе формата А4. Это было мое первое стихотворение в жизни.
Когда на следующем совещании начальник спросил, кто из моего отдела поедет на конкурс, я сказал, что поеду сам лично. Я поехал и занял там первое место. Позже я написал еще множество стихов, и это было очень интересным занятием. Я закрывался в кабинете и практически уходил в какой-то транс, буквы складывались в рифмы сами собой. И я испытывал огромное удовольствие от того, что все получается. Но однажды мой компьютер вышел из строя, и я решил взять карандаш и бумагу и написать пару строк. И вот тут-то меня ждало еще одно открытие: ни строчки, ни букв, ни рифм, ни смысла. Полный ноль. Куда что подевалось? Как интересно, подумал я, вот уже два месяца, каждый день, мне легко и просто удается написать какие-то интересные строки, а тут как будто и не было всего этого – ни конкурса, ни первого места, ни пылесоса, который мне там вручили. За целый день ни одной стоящей мысли, которую можно было бы сказать стихами, я так и не выдал. Я расстроился и огорчился. Вечером я думал о том, что же произошло, почему. Я вспоминал все обстоятельства: все было как обычно, за исключением того, что компьютер был сломан. Я включил домашний компьютер и быстро написал стихотворение, практически играючи. Убрав в сторону клавиатуру, взял в руку ручку и… ничего, ничегошеньки, ни строчки в голове. «Интересно, что происходит? Надо поспать, утро вечера мудренее, может, во сне что увижу».
Проснулся я от кошмара. Мне приснилась давняя история, в которой меня привязали к дереву, и тот же ужас от невозможности пошевелиться. Что это? При чем тут та моя ситуация и моя способность писать стихи? Мне два раза повторять не надо: если не мое, значит, не мое, я это быстро понимаю. Начал вспоминать все, что связано с деревьями, растениями, растительным миром. Так… в третьем классе я залез на березу – все лазили, и я полез. Никто не упал – а подо мной та же самая ветка, на которой все безопасно тарзанили, сломалась, и я рухнул на землю. Так… следующий момент. Взрослые скидывали с крыши доски, одну за другой. Присели отдохнуть. Работы возобновились в тот самый момент, когда я проходил мимо – и первая же доска припечатала меня к земле, вторая шлепнулась на меня уже лежащего. Кое-как, с гудящей головой, я отполз в безопасное место. Потом был вот этот случай, про который мне напомнили во сне. Маловато фактов. Что еще? В памяти всплыло огромное количество случаев не очень приятного контакта с растительным миром. Я вспомнил, как мне тяжело давались уроки ботаники. Я там просто засыпал, был в каком-то анабиозе. Любой отвар или настой из трав только усугублял мое состояние во время простуды. Сбор гербария и в школе, и в институте казался какой-то нескончаемой, просто невыносимой каторгой. Как я не любил работать в летнем саду, находиться длительное время в лесу! А сильнейший в своей жизни приступ радикулита я получил после того, как поспал на ветках ивняка. Бумага это целлюлоза, целлюлоза происходит из растительного мира, из деревьев. Цветы! Да, конечно, цветы! Сколько раз мне их дарили – и все время я попадал в переплет.
