П. Веденин - Звери скального храма
На первый взгляд картина была довольно типичной, но что-то, пока еще непонятное, привлекало его внимание.
Продолжая свои наблюдения, Стефан заметил, что не все обезьяны заняты приемом пищи. Некоторая их часть (очевидно, в целях охраны находясь немного поодаль от основной массы пирующих) молча и внимательно оглядывалась по сторонам, зорко всматриваясь в зелень деревьев.
И лишь изредка обезьяны-охранники короткими щелкающими звуками сосредоточенно и напряженно информировали друг друга о замеченных и тревожащих их симптомах опасности.
Через некоторое время часть обезьян, отделяясь от общей массы, сменяла стоявших на посту сторожей, и те с довольным урчанием спешили присоединиться к основной пирующей братии.
Это было как раз то, чего так не хватало погибшей обезьянке.
— Но все же, — подумалось Стефану, — наверное, невозможно увязать воедино эмоциональный всплеск и чувство осторожности.
Ведь состояние высокой эмоциональной активности настолько энергоемко, что практически полностью расходует на себя весь имеющийся энергетический запас и, естественно, на другие функции его не хватает. Хотя на среднем уровне паритетное распределение энергии, скорее всего, возможно.
И ему вспомнились собственные опыты по разделению сознания на концентрированную, дискретную часть и полевую, континуальную. Но это были, как ему казалось, неэмоциональные проявления.
Научиться же разделять таким образом свое внимание в дальнейшем для него не составило никакого труда. И все-таки здесь было что-то для него непонятное, не осознанное им до конца, и его мысли вновь и вновь возвращали его к этому вопросу.
— Смотри и будь внимателен, — неожиданно дал о себе знать его внутренний Советник. — Опять ты спешишь с выводами, обобщая, возможно, несовместимые вещи. Ведь не всегда то, что похоже, является одинаковым по своей сути.
Стефан вновь погрузился в наблюдение за действиями этой дикой орды. Основная масса продолжала весело и беззаботно кутить, целиком полагаясь на систему охраны.
Он даже видел, как одна из обезьян, пытаясь схватить желанный своей сочностью плод, расположенный достаточно далеко и, скорее всего, остававшийся поэтому до сих пор не съеденным, стала раскачиваться, вцепившись всеми четырьмя конечностями в ветку, и при этом дико визжала.
Вдруг она неожиданно резко прыгнула.
Чувство координации, которым она обладала, делало ее прыжок поистине восхитительным. Его вполне можно было бы назвать полетом, настолько долго и грациозно она летела.
Сорвав налету лакомство, обезьянка, продолжая полет, ухватилась за ветку на противоположной стороне дерева. Это было поразительно!..
А вся остальная часть зверьков, словно рукоплеща проказнице, наполнила воздух восторженными криками, в которых слышались нотки зависти и одобрения.
И вновь Стефан обратил особое внимание на то, что охранники совершенно никак не реагировали на эту головокружительную выходку. Но сейчас, будучи более сосредоточенным, он четко зафиксировал одну (видимо, очень важную) деталь — активность охранников усиливалась или снижалась синхронно, следуя напряжению общего эмоционального фона.
— Не здесь ли разгадка этого вопроса? Эмоциональность одной части необязательно должна забирать энергию у другой.
Возможна и иная комбинация, когда эмоция какого-то одного направления является лишь пусковым механизмом для усиления общего поля.
В этом случае энергетика получает дополнительный импульс для синхронного насыщения других функций.
Да, это совсем другой уровень, — продолжал размышлять путник. — Однако как же можно заставить такую сложную организацию, как стая обезьян, создавать гармонию целого равновесием ее частей?
Этой согласованностью обязательно должен кто-то управлять, иначе такие взаимоотношения между отдельными представителями сообщества невозможны.
Совершенно неожиданно для себя Стефан вдруг абсолютно отчетливо увидел систему целиком, сразу, всю и во всех деталях.
Его ошибка заключалась в том, что до этого ключевого момента он не воспринимал стаю как единый, цельный живой организм.
Сейчас, когда его внимание привлекла одна крупная и очень сильная обезьяна (по всей видимости, и являющаяся вожаком), Стефану стало ясно, почему так отлажено работает этот механизм.
Все дело в состоянии, которое генерировал этот "дирижер". Именно он, не участвуя ни в пиршестве, ни в охранной деятельности, и только наблюдая за тем и другим, просто держал в равновесии все энергетическое поле.
Поэтому, когда всплеск веселья насыщал пространство, охранники использовали эти волны для восстановления концентрации и придания ей более высокого уровня активности.
Когда же сторожа замечали какие-либо признаки опасности, их эмоции (насыщая то же пространство, но уже волнами иной полярности) мгновенно гасили пыл беззаботно веселящихся членов стаи.
И в том, и в другом случае это было просто общим подъемом, когда, зарождаясь в одном месте, эмоциональный всплеск не поглощает своими проявлениями общую энергетику, а, наоборот, увеличивает потенциал стаи за счет сохранения баланса.
Теперь многое прояснялось. Стефан четко осознал ведущую роль личностной силы вожака, которая, не подавляя энергетику частей, улучшает ее проявления властью гармонии или силой воли, тем самым делая стаю сплоченной и жизнеспособной.
— Да, это был урок.
И тем более замечательный, что тут же Стефану пришлось убедиться в том, как действовал такой организм в условии реальной опасности. Один из крайних часовых неожиданно издал звук, резко отличающийся от общего фона.
Два или три сторожа, находившихся неподалеку, тут же повернулись в сторону, откуда исходила угроза; присоединились к первому охраннику и усилили звук тревоги.
Они даже приподнялись на своих конечностях и, мгновенно оскалив пасти, медленно стали пятиться назад, к центру. При этом все остальные, прекратив есть, замерли на тех местах, где они в тот момент находились.
Состояние повышенного внимания, очевидно, было им необходимо для детального наблюдения за противником, изучения и прогнозирования его действий.
Стефан продолжал убеждаться в том, что все выводы относительно роли вожака, как дирижера, были абсолютно верными. Энергетическое поле стаи буквально вибрировало от напряжения.
Каждая особь без исключения не тянула в себя энергию, а, находясь в ней, продолжала насыщать ее силой своих эмоций.
Видно было, что стая, будто уступая натиску агрессора, отступала к центру, и своими расходящимися в стороны частями образовывала углубление, очень напоминающее, как почему-то подумалось Стефану, ловушку.
— Что же это за опасность, которая так испугала обезьян? — подумал он и посмотрел в ту сторону, куда теперь были направлены взгляды всей стаи.
То, что он увидел, непроизвольно вызвало в нем чувство отвращения и ужаса.
Медленно, тягуче; неуклонно стремясь к одному ему известной цели; своими кольцами обвивая ветки; снизу вверх поднимаясь по стволу дерева; полз огромный золотистый удав.
Его немигающий взгляд безжизненным выражением, казалось, замораживал все живое в зоне своего внимания.
Чувствуя эту гипнотическую силу, обезьяны пропускали ее, стараясь не оказаться на пути этого все подавляющего потока.
Особенно поразил Стефана один эпизод, когда одна, совсем еще молодая самочка, проявив нерасторопность, не сумела ускользнуть из зоны активности удава и, очевидно попав в ее фокус, застыла на месте.
А затем, дико крича и страшно вибрируя, медленно стала двигаться навстречу змее, которая к тому времени уже наполовину вползла на ветвь, ведущую к центру стаи.
То, что произошло потом, было удивительным и поучительным. Вожак, продолжая наблюдать и управлять действиями своих подопечных, вдруг резко и гортанно выкрикнул только им одним понятный приказ.
И тут же, словно очнувшись ото сна, находящийся неподалеку от визжащей в страхе самки охранник одним прыжком настиг уже совершенно безвольное существо.
Схватив зубами за холку и придерживая передней лапой, с видимым усилием он оторвал ее от ветки и таким же могучим прыжком выскочил из опасной зоны, даже не посмотрев в сторону питона.
Эта неудача нисколько не обескуражила ползущее чудовище, которое продолжало проникать в гущу стаи. Однако обезьяны вовремя успевали расходиться в стороны, рассеиваясь по веткам находившихся вокруг деревьев.
И когда стая полностью расступилась перед удавом, тому некуда было продвигаться. К тому же мощная ветка под тяжестью огромного тела стала прогибаться, и внимание удава переключилось на необходимость изменить свою позицию.
Между тем обезьяны словно ожидали какого-то сигнала. В их действиях не было заметно паники — они переговаривались и оживленно жестикулировали друг с другом.
