Дэвид Годмен - Ничто никогда не случалось. Жизнь и учение Пападжи (Пунджи). Книга 2
Через два или три дня я позвонил аббату и спросил его, могу ли я прийти снова, так как мне понравился этот визит и встреча с монахами. Когда кто-то другой поднял трубку, я объяснил, кто я такой, и попросил позвать к телефону аббата.
«Мне очень жаль, – сказал голос, – но он не сможет поговорить с вами. Он плохо себя чувствует».
«В таком случае, могу ли я поговорить с кем-нибудь еще? – поинтересовался я. – Я хотел бы договориться еще об одной встрече в вашем монастыре».
«Нет, – ответил голос, – все плохо себя чувствуют. Вы не сможете поговорить ни с кем».
В Индии, когда наши друзья больны, мы всегда приходим проведать их.
Я сказал человеку у телефона: «Мне очень грустно это слышать. Я сейчас же приду навестить вас».
Я не мог представить себе, каким образом все могли так внезапно заболеть, что никто даже не смог подойти к телефону. Я подумал: «Может быть, все они ели одну и ту же пищу и получили пищевое отравление, или их всех свалил грипп».
Голос на том конце провода вдруг стал очень встревоженным.
«Нет, нет! – закричал он. – Вам нельзя приходить сюда».
Я подумал, что это, должно быть, какая-нибудь инфекционная эпидемия и что никого туда не пускают.
«Но чем же вы все больны? – спросил я. – Неужели это настолько заразно, что друзьям даже нельзя вас навещать?»
Голос ответил: «Это не физическая болезнь. Это психологическое и эмоциональное расстройство. Мы все находимся в очень подавленном состоянии. После того как вы поговорили с нами о Христе и христианстве, нам всем стало плохо. Мы не привыкли слышать подобные разговоры. Если вы придете снова, нам, возможно, станет еще хуже».
Я не мог вспомнить, чтобы я сказал что-нибудь оскорбительное о христианстве. Я говорил по большей части о Божественной любви. И все-таки я мог оскорбить какие-то их представления, потому что спустя три дня они все еще страдали. К тому времени я побывал в нескольких монастырях и понял, что в этих местах было много людей, которые не могли сохранять безмолвие. Там было множество служб и ритуалов, но я не видел ни одного человека, у которого был бы по-настоящему безмолвный ум. В большинстве мест, где я был, монахи были заняты работой, перегонкой спирта или производством другой продукции, чтобы зарабатывать деньги для своих монастырей. Там было все так же, как и во внешнем мире: много тяжелой работы, чтобы зарабатывать деньги, и совсем немного свободного времени для того, чтобы быть в покое и безмолвии.
Я спросил Миру, которая присутствовала при этой беседе, что такого сказал Пападжи, что могло так сильно обидеть монахов.
Она засмеялась и сказала: «Это правда, что он говорил о Божественной любви, но он также открыто сказал, что ритуалы и внешние формы религии часто являются помехой для искренних поисков Бога. Наверное, это неправильная тактика общения с монахами, потому что вся их жизнь вращается вокруг различных обрядов и ритуалов».
Проведя еще несколько дней в доме Тьерри в Лозанне, Пападжи поехал в Северную Италию, где его отвезли в монастырь Монтевелъо, недалеко от Болоньи.
Когда мы подъезжали, я увидел, как несколько человек в монастырском облачении выпускают куропаток из клеток. Птицы летали вокруг, наслаждаясь свободой. Я попросил шофера остановить машину, потому что я хотел выяснить, кто были эти добрые люди. Я подумал, что они купили этих птиц, чтобы выпустить их в лесу. Некоторые люди в Индии делают это, когда видят птиц в клетках. Я не знаю итальянского, поэтому попросил водителя узнать, кто эти люди и что происходит.
Монахи сказали ему: «Это доброе дело. Нам не нравится держать этих птиц взаперти все время, поэтому мы даем им возможность летать какое-то время, пока мы не поймаем и не убьем их. Таким образом, они могут жить более естественной жизнью. Они живут здесь в огороженном пространстве, поэтому у них нет возможности улететь. Когда мы хотим съесть одну из них, мы приходим сюда и ловим ее».
Стоя там, я увидел шесть монахов с длинными шестами. Они пришли, чтобы отловить птиц, которые должны были быть съедены в тот день.
Я поднялся к монастырю, и меня познакомили со всеми монахами, которые там жили. Только один человек, отец Альфонсо, знал английский, зато говорил очень хорошо. Он отвел нас в монастырскую церковь, где мы стали свидетелями долгой мессы. Там было обычное шествие, восходившее к алтарю, где причащались монахи и монахини. Мне заранее сказали, чтобы я не присоединялся к шествию, потому что хлеб и вино давали только крещеным христианам. Казалось, месса длилась много часов кряду. К ее концу я не отказался бы от куска хлеба, поскольку проголодался, но я знал, что хлеб дают только тем, кто формально принял учение Католической церкви.
Когда месса закончилась, мы все собрались в одном из залов. Меня представили им как духовного учителя из Индии, и они хотели задать мне несколько вопросов. Я думал, что они будут спрашивать меня об индуизме или просветлении, но они хотели, чтобы я прокомментировал им несколько цитат из Библии. Я сказал им, что с радостью отвечу на любые их вопросы. Из своего большого опыта я знал, что, когда мне задают вопросы, касающиеся духовных текстов, подходящий ответ сам приходит ко мне. Эти ответы появляются не от знания текстов или формального их изучения, напротив – они берутся из Я. Было несколько случаев, когда я смог дать интерпретацию стихов и текстов, которые ставили в тупик даже специалистов. Когда вы позволяете Я говорить, всегда приходит правильный ответ.
Один из старших монахов начал допрос:
«Почему Христос плакал на кресте? Почему он взывал: „Боже мой, Боже мой! Почему Ты Меня оставил?“»
Мне и раньше задавали этот вопрос другие христиане. Я верю, что Бог-Отец намеренно ужесточил отношения между Ним и Его Сыном, чтобы Иисус в момент смерти смог освободиться от всех идей, связанных с отношениями. Однако я по своему опыту знал, что христиане нервничают, когда я говорю это. Поэтому в этот раз я дал другой ответ, который, как я думал, будет более подходящим в этих обстоятельствах.
Христианам нравится считать себя овцами, которых пасет божественный пастух. Они никогда не думают о себе как о львах, которые могут ходить везде, где захотят. Поэтому, когда я разговариваю с ортодоксальными христианами, я, как правило, даю «овечьи» ответы, потому что знаю, что «львиные» ответы огорчают их. Поскольку я был в гостях у этих людей, я не хотел их сильно обижать. Я точно не помню, что я сказал, но помню, что даже мои «овечьи» ответы разочаровали их.
На меня посыпалось еще больше вопросов: «Каково ваше мнение о непорочном зачатии? Почему ученики Иисуса покинули его в последние часы его жизни? Почему сам апостол Петр отрицал, что он последователь Христа? Почему Бог заставил Иисуса пройти через эти ненужные страдания? Почему, например, Он позволил ему нести тяжелый крест на место казни?»
Допрос был довольно агрессивным, но я давал ответы по каждому поднятому пункту. Мои ответы не удовлетворили их, потому что я не мог предоставить им авторитетные, документированные доказательства.
Если я давал необычный ответ, меня спрашивали: «Какой авторитетный источник содержит доказательства этого утверждения? Где написано это утверждение?»
Они были из той породы людей, которые могли принять мои ответы только в том случае, если я мог доказать, что они находятся в согласии с каким-либо древним текстом или толкованием. Для них Библия была окончательным авторитетом, и если я не соглашался с чем-нибудь, что было написано в Библии, они не хотели принимать мою точку зрения.
Дискуссия становилась довольно накаленной. Они требовали, чтобы я в своих утверждениях ссылался на авторитетные источники, а я просто говорил им, что мой собственный опыт – это достаточный авторитет.
В какой-то момент я сказал одному из них: «Библия – это не книга. Не стоит считать ее просто книгой. Это передача слов Отца Сыну. Это не просто собрание слов, о которых можно спорить. Это прямое послание от Бога».
Похоже, это внезапно задело некую струну в одном из старых монахов, который не участвовал в дискуссии. Он вышел из комнаты и вернулся через несколько минут с большой древней греческой книгой.
Он прочитал несколько выдержек из книги и перевел их на английский и итальянский для меня и других монахов. Его слова были дословным повторением того, что я говорил на разных этапах дискуссии. Там была даже фраза о том, что Библия – это не книга. Все сразу перестали спорить со мной и начали внимательно читать книгу вместе со старым монахом. В конце концов им пришлось согласиться, что то, что я говорил, подтверждалось признанным авторитетным источником. Все они были поражены тем, что я делал эти утверждения, потому что знали, что я не изучал греческий язык и не имел никакого образования в области христианской теологии.
Я рано пошел спать, но монахи остались читать эту старую книгу. Несколько часов спустя отец Альфонсо пришел сказать мне, что почти все, что я говорил, можно найти в этой книге. Я никогда не читал ее, потому что она была на греческом языке. На самом деле я даже не помню, как она называлась. Но каким-то образом я смог цитировать большие отрывки из нее, чтобы предоставить этим знатокам текстов доказательства того, что мои слова были правдой.
