Александра Давид-Ниэль - Тайные учения Тибета (сборник)
Желающие найти скрытую в легендах мысль, толковали их в свете индуистского тантризма и доктрин бон-по. Подобное исследование – предмет сугубо специальный и обширный, и заняться им в пределах этой книги не представляется возможным. Все-таки я хочу отметить здесь некоторые известные мне факты, отличающиеся особенным своеобразием.
Нижеизложенное происшествие имело место не так давно. Мне рассказал о нем в Черку, через несколько лет после смерти главного действующего лица, человек, знавший последнего лично.
Лама, о котором пойдет речь, был настоятелем монастыря Миниагпарлхаканг, расположенного недалеко от Татшиенду. Его обычно именуют Чонгс Цзанг. Чонгс Цзанг – автор ряда пророчеств, относившихся к событиям, назревавшим в Тибете, в частности и в Китае, и во всем мире – вообще.
Чонгс Цзанг слыл чудаком и очень любил выпить. Он долго жил при тибетском владыке княжества Татшиенду, носившем титул Гиалпо (король).
Однажды во время непринужденной беседы с королем, вкушая водку в обществе его величества, лама вдруг попросил отдать ему в жены сестру начальника королевской конюшни. Присутствовавший при этом конюший отказался наотрез. Тогда Чонгс Цзанг пришел в неописуемую ярость, швырнул изо всех сил об пол и разбил вдребезги драгоценную нефритовую чашу с вином и заявил: во искупление своего отказа конюший умрет через два дня.
Владыка не поверил. Его конюший был молод и находился в добром здравии. Ничто не предвещало его смерти. «Будет так, как я сказал», – подтвердил лама. И действительно, через два дня человек скончался.
Король и родственники девушки перепугались и поспешили предложить ее руку разгневанному ламе, но тот отказался.
– Она могла мне понадобиться для достижения цели, важной для очень многих, – сказал лама. – Теперь эта причина отпала, а женщина мне не нужна!
Рассказанная легенда напоминает легенду о Дугпа Конглес, приведенную мной в первой главе. Эта тема пользуется большой популярностью в Тибете.
Вот другой эпизод.
Как-то вечером лама Чонгс Цзанг неожиданно позвал своего слугу.
– Седлай лошадей, – приказал он. – Мы уезжаем.
Слуга возразил: «Наступает ночь, и лучше было бы отложить поездку до утра», – но хозяин не дал ему договорить.
– Не рассуждай и делай, что приказано, – сказал он. Господин и слуга поскакали в кромешной тьме и вскоре оказались недалеко от реки. Соскочив с лошадей, они направились к берегу.
Ночь была темная, но одно место на черной воде сияло, словно освещенное лучами солнца, и в этом светлом сиянии плыл, ПОДНИМАЯСЬ ПРОТИВ ТЕЧЕНИЯ, ТРУП. Через несколько мгновений он подплыл совсем близко к Чонгс Цзангу и его спутнику.
– Достань нож, отрежь от мертвеца кусок мяса и ешь, – лаконично приказал лама. И добавил: – В Индии у меня есть друг. Он каждый год в эту пору присылает мне угощение.
С этими словами лама начал есть мясо утопленника.
Перепуганный слуга тоже отрезал кусочек от трупа, но, не в силах поднести его ко рту, спрятал в свой амбаг (карман, образуемый складками на груди широкой тибетской одежды, стянутой поясом).
Затем путники отправились в обратный путь. На рассвете они вернулись в монастырь. Тогда лама сказал слуге:
– Я хотел разделить с тобой высокую милость и благие плоды мистической трапезы, но ты их недостоин. Вот почему ты не посмел съесть отрезанный тобой кусок, а спрятал его в своей одежде.
Тут слуга, досадуя на свою трусость, сунул руку за пазуху с намерением достать и съесть свою порцию, но ничего там не нашел. Мясо утопленника исчезло.
Это совершенно неправдоподобное происшествие я хочу иллюстрировать кое-какими откровениями. Меня посвятили в них, правда несколько неохотно и сдержанно, некоторые анахореты секты «Догстшен».
По их словам, есть на свете люди, достигающие очень высокой степени духовного совершенства. Они превращают субстанцию своего тела в другую, по своей природе более утонченную и обладающую свойствами, совершенно чуждыми нашей грубой плоти. Тот, кто проглотит кусочек такой преображенной плоти, познает экстаз, приобщается к высшему знанию и приобретает сверхнормальные способности.
Но обычно окружающие не замечают происшедшей в таком святом перемены.
Один из анахоретов присовокупил: порой какое-нибудь из этих удивительных существ не проходит незамеченным. Тогда люди, опознавшие святого, просят сообщить им о дне своей кончины и дать им таким образом возможность вкусить его драгоценного тела.
Кто знает, всегда ли жаждущие такого натуралистического таинства причастия достаточно терпеливы, чтобы дожидаться естественной смерти источника благодати, не толкнет ли их пылкое стремление к духовному совершенствованию на попытку приблизить торжественный момент! Один из моих собеседников говорил об этом почти как о чем-то само собой разумеющемся, с той, впрочем, оговоркой, что происходит это по взаимному соглашению, т. е. с согласия великодушной жертвы.
Другой мрачный обряд, описываемый колдунами нгагс-па, известен под названием ро-ланг (труп, который встает). Из древних манускриптов явствует, что до распространения буддизма в Тибете жрецы бон-по постоянно придерживались этого ритуала во время заупокойных церемоний.
Во всяком случае, резкое движение, которое делает мертвец во время этого обряда, нельзя сравнить с отвратительными явлениями, имеющими место при некоторых описанных тибетскими оккультистами мистериях один на один с трупом усопшего. Нужно сказать, они совершенно чужды не только буддизму, но и официальному ламаизму.
Существуют многие разновидности ро-ланг, их ни в коем случае нельзя путать с ритуальной церемонией «возрождения» (посредством последней дух какого-нибудь существа принудительно переходит в мертвеца и «оживляет» его). Между тем на самом деле это уже не оживший мертвец, но дух другого в оболочке усопшего.
Один нгагс-па, по его уверениям сам совершивший обряд, описал мне одну из мрачных мистерий ро-ланг следующим образом.
Отправляющий обряд запирается один на один с трупом в темной комнате. Он должен оживить мертвеца, распростершись на нем тело к телу, прижав рот ко рту и беспрерывно повторяя одну и ту же магическую формулу, ни на миг не отвлекаясь никакой посторонней мыслью.
Через несколько мгновений труп начинает шевелиться. Он приподнимается и старается избавиться от колдуна. Тогда последний должен крепко обнять мертвеца и замереть, тесно прижавшись к нему всеми членами. Труп шевелится все сильнее и сильнее. Он прыгает, делая немыслимые скачки, и обнимающий его человек скачет вместе с ним, не отрывая рта от его мертвых губ. В конце концов кончик языка трупа высовывается слегка изо рта. Это критический момент. Колдун должен вцепиться зубами в этот язык и вырвать его. Труп сейчас же снова цепенеет, а его язык тщательно высушивается колдуном и хранится им в качестве могущественного магического талисмана.
Нгагс-па удивительно ярко изобразил постепенное оживление трупа, первый вспыхнувший в провалившихся глазницах взгляд, трепет тела, переходящий в движения такие резкие, что колдун уже не в состоянии справиться и должен собрать все силы, лишь бы только не оторваться от него. Он живописал ощущения прикосновения языка трупа к его губам, когда стало ясным – роковой момент настал и нужно победить во что бы то ни стало, если он сам не хочет быть жертвой мертвеца.
Не была ли эта фантастическая борьба только игрой воображения, галлюцинацией? К ним тибетские мистики весьма предрасположены и намеренно создают для них благоприятные условия. Я была преисполнена сомнений и пожелала видеть «язык». Чародей продемонстрировал нечто черноватое и заскорузлое, возможно когда-то и бывшее языком, но для точного определения природы показанной мне гадости последнего довода для меня было совсем недостаточно.
Что бы это ни было, но множество тибетцев совершенно убеждены в реальности ритуальной процедуры ро-ланг.
Тибетские колдуны, к счастью, пользуются менее отвратительными методами ворожбы. Мне самой не раз приходилось прибегать к ним – либо из любезности к гостеприимным хозяевам, либо в личных целях. Привожу один из таких случаев. Я до сих пор вспоминаю о нем с улыбкой.
Происшествие это относится ко времени, когда нас задержали под Шобандо, не позволив продолжать путь на Салуэн, и мне пришлось вернуться обратно, пойти в направлении китайского Туркестана и снова пересечь всю обширную территорию пустыни трав с юга на север.
Мой маленький караван состоял из шести человек: Йонгдена, трех слуг – Церинга, Иеше Уандо, Сенами и китайского мусульманина-солдата, возвращающегося на родину с женой-тибеткой и маленьким сыном.
Однажды Йонгден, женщина и я занялись сбором трав и сильно отстали. Солнце уже садилось. Нужно было скорее догнать своих и выбрать место для ночлега. Мы снова сели на лошадей и поехали шагом, наслаждаясь безмятежным покоем вечернего часа. Мы въехали в узкое ущелье, и вдруг я заметила слева в ложбинке троих неизвестных с ружьями через плечо. Незнакомцы нас видели, но безмолвно скрылись за ближайшим холмом.
